нас корни. – Она смотрит на Арджуна, пока высыпает ложку муки в растопленное масло, чтобы сделать соус. – Я слышала, что этириалы из Уайль любят еду, даже если она приготовлена в мире смертных.
– Еда и впрямь моя страсть, – говорит Арджун.
– Отлично. Ты попробуешь мой гамбо.
– Эм… – Арджун опять прочищает горло. – Я не, эм, не ем мясо.
Валерия перестает помешивать свое варево. Моргает. Моргает еще раз.
– Чем же тогда ты питаешься?
– Овощами. Бобами. Рисом. Сыром.
– Интересно. И как ты их готовишь?
Он улыбается.
– Совсем не так, как гамбо. Мой отец готовил каждое блюдо, используя как минимум восемь разных специй.
– И ты умеешь готовить такие блюда? – Брови Валерии одобрительно изгибаются.
Арджун покачивает головой, точно раздумывая.
– Более-менее, – говорит он наконец.
– Тогда ты меня научишь, – довольно кивает Валерия. – Взамен я научу тебя любому заклинанию магии земли, на твое усмотрение.
– Договорились, – согласно улыбается Арджун.
Она улыбается ему в ответ.
– А теперь, Себас, пришло время тебе извиниться за то, что ты ни разу не пришел ко мне за все десять лет.
Я почти что начинаю смеяться. А потом понимаю, что она вовсе не шутит. Она смотрит на меня внимательно и не моргает.
Я прочищаю горло.
– Lo siento, Tia Valeria[95].
– Я навещаю склеп твоей матери каждый год на ее день рождения. Оставляю ей цветы и рассказываю о своей жизни. Иногда со мной ходит и Элуиз. – Валерия помешивает соус, дожидаясь, когда он станет благородного, золотистого оттенка. – Но я ни разу не видела там тебя, Себас. Ни разу.
– Это потому, что я никогда туда не хожу. – Нет смысла врать ей. Мой дискомфорт – лишь моя вина.
– Почему же?
Я не отвечаю.
– Сорок седьмой день рождения Феломены уже через несколько недель. В этом году ты пойдешь со мной. – Она делает паузу. – Твоя мать обожала гардении. Возьми их.
Я киваю.
– Обещаю.
– Хорошо. Обещания немало значат для таких, как он. – Она кивает на Арджуна. – И я надеюсь, что полукровка убедится в том, что ты свое сдержишь. Теперь, когда мы все обсудили, больше не будем говорить об этом.
Ореховый аромат поджаренного с мукой масла наполняет воздух. Несмотря на то что смертная пища теперь меня мало привлекает, я не могу не оценить запах. Он будит воспоминания. Озираясь по сторонам, я снова смотрю на ряд старинных книг, составленных над сковородками вдоль стены.
Одна мысль рождается в моей голове.
– Tia Valeria? – окликаю ее я.
– Да?
– Ты когда-либо читала о колдуне или ведьме по имени Сюнан? – задав вопрос, я слышу, как ворчит рядом со мной Арджун.
Она перестает помешивать соус, выражение ее лица становится беспокойным.
– Отчего ты спрашиваешь?
Я выпячиваю губы, раздумывая над ответом, и одариваю Арджуна недовольным взглядом.
– Встретил это имя недавно, пока читал кое-что.
– Ох, ты жуткий mentiroso[96], – фыркает Валерия. – Тебе следует научиться врать получше.
– Я ему то же самое сказал, – говорит Арджун. – Даже твоя проклятая змея врет лучше, чем ты.
Они начинают смеяться, пока я сердито на них таращусь.
– Что ты на самом деле хочешь узнать, Себас? – спрашивает Валерия. – Ты спрашиваешь, кто такой Сюнан или на что он способен?
«Он». Получается, Сюнан – мужчина. Уже что-то.
– Он вообще существует? – настаиваю я.
Валерия нарезает святую троицу, добавляя ее в соус, и продолжает помешивать, отвечая мне:
– Насколько мне известно, он живет в чаще ледяного леса Сильван Вальд, где провел последние восемьсот лет.
– И… – Я едва сдерживаю свое любопытство – Какой магией этот Сюнан обладает?
Сочувствие появляется на лице Валерии.
– Ты спрашиваешь, чтобы узнать, может ли он сделать тебя человеком.
Бесполезно отнекиваться, так что я просто киваю.
– Почему ты хочешь снова стать человеком? – спрашивает она. – Ради себя или ради кого-то другого? И не лги мне, мой мальчик. Я узнаю, если солжешь.
И все равно мне хочется соврать. Однако еще больше мне хочется узнать правду.
– И то, и другое, – признаюсь я. – Я потерял кое-кого, кого любил, когда стал вампиром.
– Ты боишься остаться один?
– Нет. – Я вспоминаю все, что сказал мне Кассамир той ночью в ресторане «Жак». – Я боюсь бессмысленной жизни.
– И думаешь, что этот Сюнан поможет тебе найти смысл жизни?
– Я… я не знаю, – честно отвечаю я. – Однако если есть хотя бы крошечный шанс получить частичку своей человечности назад, я думаю, мне стоит попробовать.
Она понимающе бормочет себе под нос.
– Я не знаю, все ли еще Сюнан из Сильван Вальд, как не знаю и того, правдивы ли рассказы о его способности делать бессмертных смертными. Увы, тебе придется отправиться к нему лично. Он не пересекал портал в смертный мир уже более ста лет.
Мое воодушевление затухает, как погасшая свеча.
– Вампирам запрещено использовать порталы, чтобы появляться в землях Зимнего королевства Сильван Вальд.
– Все верно, – соглашается Валерия. – Однако нет законов, запрещающих отправляться в Летнее королевство Сильван Уайль. – Она делает паузу для пущего эффекта. – И чем ты займешься, когда окажешься в мире фей, зависит только от тебя. Слышала, если у вампира достаточно сил и влияния, если ему удастся подвинуть тех, кто находится у власти, он может далеко пойти.
– И как ты предлагаешь провернуть подобное?
Валерия косится на Арджуна.
– Лучше спроси об этом у своего друга, сияющего лорда из Сильван Уайль.
Глаза Арджуна округляются настолько, что он становится похож на сову.
– Вы оба с ума сошли, – говорит он. – Я не могу притащить чертова вампира в Летнее королевство.
– Ты путешествовал между мирами, не так ли? – спрашивает Валерия. – Знаешь, какие порталы приведут в Сильван Уайль?
– Да, – колеблется он. – Но с моей стороны будет ужасной глупостью заявиться вместе с вампиром.
– Я им не враг, – говорю я. – У меня нет цели создавать проблемы жителям Уайль.
Смех Арджуна мрачный и циничный.
– Ты прямой наследник Никодима Сен-Жермена. Именно твоя семья вела войска против волшебниц Сильван Уайль. Они учуют тебя в ту самую секунду, как ты перешагнешь завесу между мирами.
Мои мысли несутся вскачь, ища другую возможность.
– А что, если я дам им обещание? Предложу им что-нибудь ценное?
– Ты рассуждаешь сейчас точно как твой дядя. – Арджун мрачнеет еще больше. – И никто из вас ничего не смыслит в порядках Сильван Уайль. Ты думаешь, вампиры жестокие? Что волки вспыльчивые и всегда готовы устроить драку? По крайней мере, ты знаешь своих врагов в лицо, дружище. Моя мать – охотница, одна из нескольких избранных при дворе, кто служит самой правительнице Уайль. Сильван Уайль – одно из тех мест, где улыбающаяся водяная нимфа предложит тебе горсть золота одной рукой, а другой перережет глотку; где эльф накормит тебе крошками хлеба, которые обратят тебя в пыль у его ног… на которой тот потом с радостью станцует.
– Тебя не воспринимают там как своего? родного? – спрашивает Валерия.
Арджун хмурится, прежде чем ответить.
– Не стану вводить вас в заблуждение, что меня когда-либо воспринимали как своего среди народа моей матери. Они терпят… этириалов лишь потому, что мы единственные полукровки, обладающие бессмертием в результате смешения крови чистокровных придворных фей и людей. В Сильван Уайль многие из нас становятся игрушками для придворных. Это не такая жизнь, как у полукровок в мире смертных, которые порой ищут покровительства вампира, или волка, или колдуна. – Он делает глубокий вдох. – Это не та жизнь, которую я пожелал бы кому-то из тех, кого люблю. По этой причине я ни за что и никогда не заведу собственных детей.
Валерия цокает языком.
– По крайней мере, у тебя есть выбор – иметь детей или нет. По крайней мере, твое сердце все еще бьется в груди. – Она тяжело вздыхает. – Как по мне, это самое жестокое наказание, которому подвергнуты вампиры: сердце вампира больше не бьется, и единственный способ создать себе подобного – отнять жизнь. – Ее слова гаснут в тишине, когда она зачерпывает горстку поджаренных овощей.
Над подобными вопросами я никогда раньше не задумывался. В моей смертной жизни не было момента, когда бы я подумал о детях. Подобные вопросы не волновали восемнадцатилетних парней в моем окружении. Но теперь, когда у меня больше нет выбора… Я даже не знаю, захотел бы я детей когда-нибудь или нет.
Я молчу, пока Арджун косится на меня, сидя сбоку. Я чувствую, что он размышляет – переживает, что я разозлюсь на него, если он откажется проводить меня в Сильван Уайль. Или может, он думает, я буду вести себя как мой дядя, стану осыпать угрозами каждого, кто перейдет мне дорогу.
Кое в чем он прав. Я злюсь. Я злюсь постоянно. Только моя злость не связана с ним.
К тому же Арджун не единственный этириал в этом мире.
Валерия поворачивается к нам, уперев руки в бока.
– Что ж, значит, наш сияющий лорд не станет помогать своему другу добраться до Сильван Уайль?
– Нет. – Арджун нервно замолкает на мгновение. – Не стану.
Валерия кивает.
– Твой выбор. И мы должны уважать выбор своих друзей, Себас, – говорит она мне. – Настоящие друзья не обязаны тебе прислуживать, и не важно, что думает твой дядя по этому поводу.
– Никогда не думал, что вы так сильно не любите Никодима, – замечаю я.
– А что в нем я должна любить? – усмехается она. – Он мужчина худшего сорта, а как бессмертный – и того хуже.
Я поджимаю губы.
– Вопреки своей силе, Никодим жалок. Я ни разу не видела, чтобы он извинялся, – поясняет она. – Человек, который не желает нести ответственность за свои поступки, не тот, с кем мне хотелось бы водить дружбу. – Ее взгляд пронзает меня насквозь. – Будь осторожен и не следуй его примеру.