ан Вальд подобные подношения были необходимы. Если теперь он не сможет предложить королю ничего ценного, его кровожадные подданные наверняка оторвут по руке и ноге у каждого из них. Это как минимум.
А если что-то случится с Селиной, госпожа Силла ни за что его не простит, даже не вспомнит о том, что Арджун – сын ее подруги и ее генерала.
– У меня есть кое-что ценное, – сказал Арджун. – Я могу предложить вам месяц службы сына Сильван Уайль, готов начать работу со следующего лунного месяца.
– Чьего сына? – спросил гномий король, сжимая пальцы в кулак.
– Сына генерала Рийи, предводителя серых мантий. – Перешептывания послышались за столами при упоминании этого имени. Арджун не удивился подобной реакции. Его мать была хорошо известна в этих землях. Ее любили и ненавидели в равной степени. Она была лучшей охотницей в Сильван Уайль, лучшей убийцей тварей, которые осмеливались пересечь границы летних территорий.
Бастьян схватил Арджуна за плечо, однако Арджун даже не вздрогнул.
– Год, – начал торговаться король.
– Один месяц, – ответил Арджун.
– Шесть месяцев.
– Шесть недель.
Король рассмеялся.
– Дай обещание, сын генерала Рийи. И я запомню, как помнит, почитает и сдерживает все свои обещания ваш народ.
– В обмен на наше безопасное возвращение из ледяного дворца Кура и всех ваших территорий, я, Арджун Десай, сын генерала Рийи, обещаю явиться сюда вновь, чтобы отслужить при дворе лорда ледяного дворца срок, равный шести неделям, начиная с нового лунного месяца.
Гномий король расхохотался еще громче, чем раньше.
– А теперь убирайтесь, пока я не передумал.
Как только странная троица покинула замок, гномий король и его придворные начали таять в воздухе. Налетел внезапный порыв ветра, и все они вдруг исчезли, оставив в зале лишь двух одиноких гоблинов, включая того, самого маленького, с синим лицом и кувшином вина в руках. Гоблин уселся на железный стул и начал обдумывать все произошедшее.
– Думаешь, они вернутся? – поинтересовался другой гоблин, с любопытством распахнув свои желтые глаза.
– Разумеется. Их дела в Сильван Вальд еще не окончены. А сын генерала Рийи дал нам обещание.
Другой гоблин вздохнул:
– Может, он и окажется тем, кто всех спасет.
– Или, быть может, это будет та девочка, – отозвался синий гоблин, многозначительно улыбнувшись.
– Ты сейчас шутишь, Сюнан? – уточнил гоблин с желтыми глазами.
– Ни в коем случае, Сюли. Я никогда не шучу, когда дело касается будущего.
Бастьян
Я не проронил ни слова на протяжении всего обратного пути.
Злость и разочарование раздирали мне грудь изнутри. И я боюсь, что если дам им волю, то жертвами моего гнева станут окружающие. Из-за моих решений сегодня двое людей, которые мне дороги, подверглись опасностям мира вечной ночи, где правят бал кровожадные чудовища. И ради чего?
Похоже, все впустую.
Мне стоило раньше понять, что нельзя следовать за призрачными надеждами. Однако я все равно не могу избавиться от горечи, наполнившей мне грудь. Не могу избавиться от чувства, что мое мертвое сердце будто сжали в ледяном кулаке.
А если Сюнан все-таки еще жив? Что, если он сможет снова сделать меня человеком?
Я перебираю в голове воспоминания, все, что я о себе узнал с той самой ночи, когда очнулся на столе в ресторане «Жак», став бессмертным. Если бы я не умер и если бы не стал вампиром, смотрел бы я на мир так же, как раньше, или все же истина открылась бы мне?
Моя мать однажды сказала, что человеку несложно быть добрым и великодушным, когда у него всего в достатке. Истинная натура человека открывается в его словах и поступках, когда он сталкивается с невзгодами.
В смертной жизни у меня всего было в достатке. Это была жизнь, в которой я редко останавливался, чтобы подумать о чем-нибудь помимо ближайших планов и сиюминутных нужд. Мой взгляд был устремлен в светлое будущее. Будущее, которое распланировал для меня мой дядя в тот самый день, когда я родился.
Шагая позади Арджуна и Селины, я опять прокручиваю в голове тот день, когда меня выгнали из военной академии Вест-Пойнт за драку с другим кадетом, который стал невольным виновником смерти моего друга. Тогда я был рад уйти из академии. Я верил, что все делаю правильно. Помню, как заявил дяде, что если люди, стоящие у власти, отказываются наказывать кого-то за преступление, то я обязан вершить правосудие за них. Я не жалею, что отомстил за смерть друга. Однако я сожалею о том, какой способ избрал для своей мести.
До того как стать вампиром, я ни разу не размышлял о своем образе жизни. А если бы меня не обратили в вампира, я бы так и не навестил Валерию Генри. Вероятно, я бы остался тем, кем был, стремился бы навстречу тому же будущему. Будущему, полному власти и денег, в городе, который я любил.
Я бы остался тем, кем был всегда. Себастьяном Сен-Жерменом. Наследником самого богатого предпринимателя Нового Орлеана. Богатенький, привилегированный мальчишка, который вырос бы в богатенького привилегированного мужчину.
«Кто ты есть, никак не влияет на то, кем ты можешь стать», – сказал мне Кассамир несколько недель назад. И теперь я часто вспоминаю тот вечер.
Быть может, он прав.
Я смотрю вперед, на Арджуна с Селиной, шагающих через темный лес, слушаю, как под их ногами хрустит снег. Мой брат-этириал, который согласился пойти к безумному королю на службу, чтобы спасти наши жизни. И девушка, которую я люблю, которая бы не оказалась в этих опасных, замерзших землях, если бы не я.
И почему я решил, что Сюнан дарует мне спасение?
Так мне и надо, я достоин того, чтобы моя мечта превратилась в мираж в пустыне.
Я много узнал за последние несколько недель. Я многого добился, но впереди меня ждет не меньше.
Достаточно ли во мне сил и смелости, чтобы стать лучшей версией себя, несмотря на то что эта версия не будет смертным человеком?
– Молчание сводит меня с ума, – заявляет Арджун, шагая в сторону моста на границе между Сильван Уайль и Сильван Вальд. На край леса опустился легкий туман, он клубится у нас под ногами и над рекой.
Селина ничего не говорит, но замедляет шаг, чтобы оказаться поближе ко мне.
– А тебя его молчание не сводит с ума? – спрашивает у нее Арджун.
– Полагаю, немножко. Но мне самой всегда нужно время, чтобы подумать, когда я сталкиваюсь с разочарованием. – Она сердито смотрит на Арджуна. – И не думай, что я проигнорирую твой поступок.
Арджун замирает, чтобы махнуть ногой, рассекая ботинком сгущающийся туман.
– Что, простите?
– Я не понимаю, мне следует накричать на тебя или поцеловать за то, что ты сделал во дворце, – говорит Селина.
– Тебе следует меня поцеловать, принцесса, – подмигивает Арджун.
Селина сдвигает брови.
– Тебя не беспокоит, что он может заставить тебя делать в течение тех шести недель, пока ты будешь на службе?
– А-а, – Арджун пожимает плечами. – Это предсказуемо. Скорее всего, он с радостью воспользуется шансом отомстить моей матери за…
Селина кричит, когда Арджуна кто-то дергает за ноги, и он падает, исчезая в стелющемся по земле густом тумане.
Я вытаскиваю арбалет из-под накидки в тот самый момент, когда Селина выхватывает кортик.
– Арджун! – зовет его Селина.
– Не подходите, – кричит в ответ Арджун. – Это ламиаки. – Его голос звенит во тьме, смешиваясь с пронзительным воем. Охнув, Арджун наконец поднимается на ноги и делает шаг нам навстречу, и тогда я вижу, что его кинжал покрыт густой кровью, а на ключице у него рваная рана.
– Кто такие ламиаки? – спрашиваю я, когда мы собираемся вместе, спина к спине, наше оружие бликует, отражая лунный свет.
– Безмозглые кровопийцы, – говорит Арджун сквозь стиснутые зубы. – Представьте, что это примитивный вид вампиров. Будьте осторожны. Они никогда не разгуливают поодиночке.
Внезапно пара мерцающих глаз появляется во мраке, их цвет напоминает танцующее пламя свечи. Селина вскрикивает, когда бледное существо, одетое в грязные серые лохмотья, бросается на нас. У него длинные когти, а волосы висят за спиной колтунами. Лицо у него словно из книжки с иллюстрациями детских ночных кошмаров – глаза впалые, щеки худые. Обломанные клыки торчат изо рта.
Второй ламиак с шипением проносится в ночном небе. Он хватает Селину за капюшон и пытается утащить ее. Мы с Арджуном одновременно бросаемся Селине на помощь, целясь напавшей твари в горло. Двое других сбивают меня с ног. Они щелкают зубами над моим ухом, а потом я замечаю еще четверых, несущихся к нам сквозь туман, их длинные, кривые когти загибаются точно шипы.
Они вцепляются в мою накидку, когда я поднимаю арбалет и выпускаю две стрелы в одно из чудовищ.
– Целься в центр груди, – советует Арджун.
Я выпускаю еще несколько стрел в разные стороны. Ближайший ко мне ламиак пытается выхватить арбалет из моих рук, и я отталкиваю его на снег. Трое других запрыгивают мне на спину. Я поднимаю глаза, с трудом пытаясь встать, скидываю одного с плеча, но другой вонзает когти мне в руку, точно над незажившей еще раны от серебряной стрелы, оставшейся после встречи с деревянными человечками.
Вокруг летит снег, залепляя мне глаза. Мои клыки инстинктивно удлиняются, а зрение становится острее, я весь напрягаюсь от гнева. Боковым зрением я вижу, как Арджун отталкивает Селину от напавшего на нее зверя, а затем она крутит кортик в руке и вонзает лезвие в грудь ламиака, стоящего рядом с ней, который отпрыгивает с душераздирающим воплем и убегает вместе с клинком в груди.
Я не могу справиться со всеми тварями, нападающими на нас. Они не пытаются пить мою кровь, уяснив, что я один из них, однако это понимание не мешает им расценивать меня как врага. Они кидаются на меня со всей свирепостью, мешая помочь Арджуну или Селине.
Арджун падает в снег под тяжестью двух ламиаков, запрыгнувших на него, а Селину в этот же момент со спины атакует третий.