, она была ужасна, играя невинную роль.
– Так что ты можешь отменить помолвку прямо сейчас, – я подталкиваю ее почти с весельем. – Если это испортило нашу сделку для тебя.
– Не нужно. Правда, это было лишь предложение. Я не против твоего решения. Я не выхожу за тебя из-за денег, – сказала она, покачав головой, у нее вырвался хриплый смешок из горла.
Конечно, она выходит замуж из-за денег. И самое худшее, я знал, что не откажу ей. Проверю ее – куда без этого. Но я никогда не буду сопротивляться до конца. Она получит то, что хотела. Я запишу ее в свое завещание, как и она меня в свое.
– Грейс?
– Да, любимый? – Она попыталась натянуто улыбнуться. Мимо.
– Мы сходим к моему адвокату и внесем необходимые изменения.
Ее плечи расслабились в облегчении. Она улыбнулась, теперь по-настоящему улыбнулась. Все черты ее лица будто бы посветлели, как цветок, который тянется к солнцу в первый день весны. Никогда еще я не заставлял ее так улыбаться.
Ощущение собственности и желания пробежалось по мне.
Она моя. Ее костлявые руки. Ее темные глаза. Ее черное сердце. Все мое.
– Спасибо за доверие ко мне. – Она потянулась через весь стол, чтобы взять меня за руку и сжать ее. Ее руки были холодными и сухими. – Я люблю тебя.
Я пообещал себе не пить и не есть ничего, что она приготовит, пока она сама не попробует первый глоток или кусочек.
– Я тебя тоже, – ответил я.
И это было правдой. Я любил ее. Я был уверен в этом.
Но еще я знал одну вещь наверняка – пятна леопарда не меняются.
Глава 9. Арсен
Семнадцать лет
Я приехал домой на Рождество. Или, лучше сказать, в место, которое лишь технически было моим домом. Если бы я мог, то остался в Академии имени Эндрю Декстера, но это зависело не от меня. Я бы остался с этим придурком Риггсом, который наверняка найдет необычные способы, как поджечь себя, или будет прыгать с крыши на крышу, чтобы скоротать время. Или с Ники. Каким бы тихим, сдержанным и грустным он ни был, он все еще хороший собеседник. И не был совсем идиотом, кстати. Всегда плюс с моей стороны.
Дело в том, что эти двое сирот были моей семьей больше, чем бессердечные существа, захватившие этот особняк.
Эти самые существа сейчас ворвались в столовую, полностью игнорируя мое присутствие за столом, пока я завтракал и наслаждался своей книгой по астрономии.
– Ты эгоистичный мерзавец, Дуг! Вот кто ты. – Миранда вонзила свои когти в спинку обитого обеденного стула, выплевывая дым и огонь на моего отца, который, конечно же, последовал за ней сюда.
– Кто бы говорил, дорогая. Что ты думала? Я просто так позволю тебе отдать этот особняк твоей матери?
Значит, Миранда перешла черту. Никогда не стоило распоряжаться имуществом Корбинов без разрешения. Мы были довольно скупы на подобное. Я перевернул страницу в книге.
– Ей негде было жить! – взвизгнула Миранда.
– Мы могли арендовать ей дом. У меня есть люди, которые сдают недвижимость! Платежеспособные клиенты. О чем ты только думала?
Другими словами, они все еще не заметили меня. Не то чтобы я был удивлен. Интересно, где была Грейслин. Она вела себя необычайно тихо со времени моего приезда, без сомнения, обдумывала, как убить меня и не оставить улик.
– Я думала, у меня будет поддержка мужа! Засуди меня за предположение. – Миранда схватила вазу с центра стола и швырнула ее в отца. Он ловко и искусно увернулся, из-за чего я вспомнил, что кидать друг в друга вещи было здесь обычным делом, сродни передаче варенья друг другу за столом.
– Что ж, в этом ты права. Когда-то мне было не все равно. Но теперь уже нет. Ты даже наполовину не такая красивая, какой была в нашу первую встречу, и вдвойне более темпераментная и проблемная. С меня хватит.
Похоже, Миранда и отец были на грани развода. Не потому, что она вела себя ужасно по отношению к нему. Она всегда такой была. А потому, что он, наконец, начинал это видеть. И, похоже, он не был согласен на ее перемены настроения и прихоти.
Миранда смотрела на него со смесью паники и недоверия. Я откинулся на стуле и наслаждался сценой. Почему бы и нет? Эта женщина всегда ужасно ко мне относилась, и она получала по заслугам, в конце концов. Что касалось моего отца, то он тоже не был ангелом, и наблюдать, как он стареет в одиночестве, было еще одним удовольствием для меня.
– О чем ты, Дуг? – вздохнула Миранда.
– Я думаю, тебе стоит провести Рождество в другом месте. – Он оттолкнулся от стены и направился к дверям.
– Ты серьезно? – Теперь она последовала за ним.
– Да. Дети могут остаться со мной. Повар готовит много блюд, и я не хочу, чтобы еда пропала зря.
Хо-хо-хо. С чертовым Рождеством. От моей паршивой семейки вашей.
– Один из них сидит прямо здесь, – вежливо заметил я, выделяя отрывок из книги. Никто меня так и не заметил. – Кстати, говоря о еде, вы портите мой аппетит.
– Я спрошу у Грейслин, чего она хочет. Уверена, она не захочет проводить праздник с тобой! – злобно сказала Миранда.
– Не будь так уверена, – ответил Дуг уже на подходе к выходу. – Она меня любит, и я точно знаю, что она ненавидит тебя всей душой.
Только посмотрите. Проблемы в раю?
Приятно было осознавать, что детство Грейслин оказалось таким же испорченным, как и мое. Миранда задержалась в столовой, тяжело дыша, пока я съел еще ложку овсянки и перевернул страницу.
– Уверена, ты в восторге от этой сцены, – саркастически проговорила Миранда, повернувшись ко мне и пытаясь начать ссору.
– Я больше забавляюсь, а не доволен. Ликование такое сильное чувство, что я сомневаюсь, что ты можешь сказать хоть что-то, задевающее меня эмоционально. – Я перевел взгляд с книги на нее, улыбаясь.
– Ах, ты и твои дурацкие загадки. Я никогда не понимаю, о чем ты говоришь. – Она оскалила зубы. – Ты всегда был странным и неуклюжим, таким же, как твоя мать, – проговорила она. На эту попытку задеть меня я искренне рассмеялся.
– Она была странной, неуклюжей и первой законной женой Дугласа Корбина. Мать его единственного сына. Его единственного наследника. И, может, она и мертва, но эти факты… Они, черт возьми, убивают тебя, Миранда.
– Скажи мне, – она наклонилась ко мне, ее глаза плясали, смотря на меня, – почему ты так рад всему этому? Не похоже, что в академии ты плохо проводишь время.
– Видимо, я просто наслаждаюсь, как работает карма. Ты убедила этого мужчину вышвырнуть собственного сына, его плоть и кровь, на дорогу. И ты ожидала, что он будет рядом с тобой? Верность не дерево, оно не вырастет со временем. Либо ты верный человек, либо нет. Дуглас не верный. Более того, держу пари, он и в отношениях не предан тебе, – проговорил я, откинувшись на спинку кресла, барабаня пальцами по твердой обложке книги, размышляя над ее вопросом.
Она все еще смотрела на меня, когда я взял свою пустую тарелку от овсянки, книгу и вышел из комнаты. Я знал, она хотела обидеть меня, но у нее больше не было такой силы.
Отец оказался прав. Грейслин решила остаться в особняке на Рождество, в то время как ее мать сбежала в наш дом в Хэмптоне и собрала вокруг себя разведенных подружек из Нью-Йорка.
Плюс всего этого был в том, что сквозь годы во время каникул я поменял свою комнату и теперь жил в отдельном крыле, подальше от Грейслин. Я вполне легко мог избегать ее, если бы захотел.
И я действительно хотел, потому что она была занозой в заднице.
У меня получилось избегать ее на протяжении всех каникул, кроме самого Рождества, на которое мы втроем обменялись подарками.
Отец подарил мне классический спорткар 1966 года – Shelby 427, а моей сестре винтажную тиару – настоящая ценность, вся покрытая бриллиантами. Мне достались смешные носки и свитер от Грейслин. Я подарил отцу футляр для сигар с гравировкой, а Грейслин замороженных мышей и корм для змей из зоомагазина. Этот подарок вызвал у нее неловкий смешок, а у отца раздраженное мычание, но он был слишком занят мыслями о крахе своего брака, чтобы тратить время на упреки в мою сторону.
Еще один день прошел, потом другой… Так приятно было осознавать, что завтра я вернусь в Академию имени Эндрю Декстера, а Миранда до сих пор не вернулась, и Грейслин, которая была где-то здесь, чувствовала себя жалкой и потерянной, как я первые два года в академии.
Этот повод стоил звания праздника, поэтому я решил пойти вниз на кухню посреди ночи и обыскать винный холодильник. Я не собирался пить сегодня, но хотел привезти несколько бутылок с собой в общежитие. Риггс и Ники оценили бы это, и нам хватило бы алкоголя до самой Пасхи.
Я спустился босиком вниз с пакетом и начал набивать его дорогими бутылками. Потом зашел в кладовку, где не было света, и начал запихивать вредную еду в другой пакет. В этот момент я услышал тихий недовольный вздох за спиной. Точнее, это было больше похоже на икоту. Я обернулся, думая, что это кто-то из работников, но увидел прямо перед собой сводную сестру, похожую больше на призрак, а не на саму себя.
Мы стояли в кладовке, уставившись друг на друга, и лишь слабый свет от вытяжки снаружи освещал наши лица.
– Ты плачешь? – я усмехнулся. Ее глаза сияли, лицо было мокрым.
– Не глупи. Из-за чего мне плакать? – Она торопливо вытерла щеки, не сдержав смешок.
– Потому что вашей семейной жизни не существует, у тебя нет настоящих друзей, нет особенных талантов, и однажды твоя обычная красота померкнет, и ты постепенно скукожишься, – галантно предположил я.
Она хихикнула, что было больше похоже на царапание гвоздем школьной доски, прежде чем разразиться диким воем. Я ничего из этого не понимал. Вообще ничего. Она победила. Она была здесь, а я уехал. Я не простил ее, нет. В том плане, что собирался отомстить, когда представится возможность. Но я принял ситуацию, как она есть, за все прошедшие годы. И никогда не позволял ей увидеть, как меня огорчало это. Позволять кому-то увидеть, что ты чувствуешь из-за их действий, было самым худшим, что ты мог сделать с собой. Особенно если ты не доверял им эти самые чувства.