– Я хочу, чтобы ты меня впустила.
– Поэтому ты пригласил меня в квартиру Грейс?
Хотя мы даже не друзья, мне все равно было грустно, что каждое его действие, связанное со мной, – всегда результат его помешательства на Грейс.
– Да, – честно ответил он. – И я не против того, чтобы ты пришла ко мне домой и все там проверила. Хотя мне следует предупредить, что в здании везде камеры, и шансы, что Пол там когда-то был, сродни самопроизвольному рождению угря.
– Я не могу пустить тебя в его кабинет. Это подорвало бы доверие Пола ко мне, – медленно произнесла я. – Несмотря на то что он был сертифицированным грязным мерзавцем, я считаю себя выше этого.
– Но разве тебе не хочется узнать? – Его глаза озорно заблестели.
– Что узнать?
– Какие еще у меня карты в рукаве. У меня еще осталась кое-какая информация о нем, – уговаривал он. – Очень много вещей, которые тебе предстоит увидеть, узнать, возненавидеть.
– Я хочу сначала увидеть файл, – сказала я. – От частного детектива.
– Да, пожалуйста, – он усмехнулся.
– И есть основное правило, которое я хочу озвучить здесь и сейчас, прежде чем мы продолжим этот путь разрушения частной жизни наших близких и нашей преданности им.
– Выкладывай, Простушка.
– Больше никогда не целуй меня. – Я прикусила нижнюю губу.
На секунду повисло молчание, после чего он закинул голову назад и беспечно засмеялся.
– Даю тебе слово. Я буду держать свои губы и другие органы при себе.
– Для тебя это было не так просто на вечеринке. – Я снова начала идти, пытаясь говорить так, чтобы в моем голосе не было обиды. Он подстроился под мой темп, выпуская гортанный сексуальный смех.
– Да уж, как тебе известно, я очень много выпил, и мне было одиноко. Не очень хорошая комбинация, уверен, ты согласишься.
– Избавь меня от оправданий. Просто никогда больше не трогай меня.
– Почему? – заинтересованно спросил он. – Прости за честность, – не многие привыкли к ней в наши дни, – но не то чтобы ты предашь так Пола. В настоящее время он находится на глубине шести футов на поздней стадии разложения…
– Арсен! – прорычала я, остановившись.
– После того как изменял тебе большую часть вашего брака, – он проигнорировал мое возмущение, перегнав меня и идя теперь впереди. – Я же прав, очень даже жив и, не побоюсь, более привлекательный, чем это нечто с ножками и короткой стрижкой. И ты не можешь отрицать, что находишь меня привлекательным. Потому что, может, я и был пьян в момент поцелуя, но мои уши работали нормально. И я помню, Уиннифред, как быстро твое сердце билось в груди. Как ты стонала и дрожала…
– Хватит! – Я оттолкнула его, мое лицо горело от стыда и чего-то еще. Чего-то темного и развратного. Нужда. – Просто прекрати! Мне не важно, изменял ли он мне. Не важно, был ли он подонком. Он все еще был моим мужем.
Арсен пренебрежительно посмотрел на меня, ожидая, когда уляжется буря.
– Теперь оставь меня в покое. Я могу сама дойти до дома.
– Нет, – спокойно сказал он. – Я прослежу, чтобы ты добралась до дома в безопасности.
– Оу. Ты говоришь прямо как хороший южный мальчик. – Я снова начала идти в сторону своей квартиры.
– Не нужно бросаться оскорблениями в мою сторону. – Он снова последовал за мной. – Возвращаясь к нашему первоначальному разговору, ты можешь увидеть файл от частного детектива, когда захочешь, при условии, что потом впустишь меня в кабинет Пола. Кроме того, всякий раз, когда мы будем видеться, обещаю, что не поцелую тебя.
– Спасибо, – горделиво сказала я.
– Ты первая захочешь меня поцеловать, – усмехнулся он.
– Мечтай! – по-детски крикнула я.
Мы почти дошли до моей квартиры, а солнце уже начало выглядывать за домами. Когда успела пройти ночь? Я провела десять часов с этим мужчиной, даже не осознавая это.
– Я свяжусь, когда буду готова увидеть файл. – Я остановилась напротив входной двери и подняла подбородок.
– Еще один вопрос. – Арсен поставил руку напротив моего уха, опираясь на здание. Он был таким беспечным, красивым, из-за чего мысль, что он принадлежит, когда-то принадлежал, лишь одной женщине, сводила с ума.
– Какой же?
– Я слышал, твоя мать говорила, тебе нужно записаться к доктору. Ты в порядке?
Да. Нет. Я не знаю. Мне слишком страшно проверять.
– Пока, Арсен, – попрощалась я, беспечно рассмеявшись.
Я распахнула входную дверь и захлопнула перед его лицом.
В конце концов, для него это станет очередной экзотической и пикантной новостью, над которой он сможет посмеяться по пути домой.
Для меня же это моя жизнь. Моя судьба. Мое горе.
Я проснулась одновременно из-за телефона, будильника и дверного звонка. Простонав в подушку Пола, – мне все еще нравилось нюхать ее, притворяясь, что простыни хранили его запах, – я все же поднялась с теплой кровати.
Я выключила будильник. К тому времени, как дотянулась до телефона, звонок прекратился. Я прищурилась, экран был слишком ярким для моих сонных глаз. Цепочка из сообщений шла одна за другой:
Лукас:
СКАЖИ, ЧТО ТЫ ЧИТАЛА ТАЙМС. СКАЖИ, ЧТО ДА. БОЖЕ МОЙ. БОЖЕ МОЙ. ТЫ ПОПУЛЯРНА, МАЛЫШКА.
Рахим:
Нам нужно запросить больше $$$ после этого, ЛОЛ.
Рахим:
Кстати, ты нормально добралась домой?
Мама:
Привет, Ириска. Я приехала домой, все в порядке. Полет прошел хорошо, без происшествий. Все передают привет. Мы все тебя очень любим и гордимся тобой!
Крисси:
Ты уверена, что не хочешь подумать о Голливуде? Похоже, год будет принадлежать Уинни Эшкрофт. Ты сейчас звезда.
Снова зазвенел дверной звонок, и я выпрыгнула из постели, ударяясь пальцем ноги о каркас кровати по пути в коридор.
– Вот черт, – пробормотала я, открывая дверь.
Я ожидала увидеть Крисси с другой стороны, но вместо этого там стоял доставщик в фиолетово-желтой форме. Он протянул мне в руки планшет.
– Уиннифред Эшкрофт? Подпишите здесь, пожалуйста.
Я послушалась. После чего он протянул мне толстую пачку газет и журналов.
– Подождите, кто отправил это?
– Я только доставляю, мэм. – Парень пожал плечами.
Он развернулся и ушел.
Я разложила все журналы на кухонном столе и открыла раздел о театре в каждом из них. Там было четыре новые рецензии на «Чайку»:
«В ансамбле, полном относительно опытных актеров, Эшкрофт блистает, как трагическая героиня пьесы, с ее шелковистым, мечтательным взглядом и кокетливой хрупкостью».
«Бродвею есть за что ответить. Это неслыханно, почти преступление, что Уиннифред Эшкрофт еще не украсила ни одну из его сцен».
Даже менее восторженные отзывы были благоприятными:
«Хотя в «Калипсо Холл» за последние годы (или никогда) не было создано высококачественных, заставляющих задуматься работ, подход Лукаса Мортона к одной из наиболее известных пьес Чехова, возможно, не нов, но представляет цельный, захватывающий побег из реальности».
Я отложила газеты и протерла глаза. Конечно, я выглядела трагичной на сцене. Потому что моя жизнь – трагедия.
Первые ростки настоящей обиды пробивались во мне каждый раз, когда я видела рядом со своим именем фамилию «Эшкрофт». Это казалось неправильным. Я не Эшкрофт. Родители Пола крайне редко подходили к телефону, когда я пыталась связаться с ними и проверить, как они. Я Толес. Всегда ею была.
И дело не только в этом. Истинный смысл того, что сделал Пол, наконец начинал доходить до меня. Он обременил меня своей фамилией, хотя я должна была оставаться Уиннифред Толес. Девушкой с горящими глазами из Малберри-Крика, которая о многом мечтала и наконец осуществила это.
Арсен был прав. Пол и Грейс не заслуживали нашей симпатии, верности и преданности. Он во многом прав. Я никогда не должна чувствовать себя беспомощной. И нет ничего плохого в том, чтобы иметь эго. Лучше так, чем отказываться от себя, чтобы стать «Женой».
И еще одна важная вещь, в которой он прав…
Позвони доктору.
Я взяла телефон и набрала номер.
– Медицинская группа Sullivan OB-GYN, чем я могу помочь? – ответил бодрый голос. Я открыла рот, чтобы записаться на прием, но слова никак не находились.
Мне нужно показаться доктору.
Сдать необходимые анализы.
Я не в порядке, возможно, никогда не буду в порядке, и я боюсь того, что это могло означать.
– Алло? Алло? – спрашивал администратор на другом конце.
Я скинула звонок, вскочила на ноги и побежала в ванную. Я схватилась за края раковины и посмотрела на себя в зеркало.
– Ты такая трусиха, Уиннифред Эшкрофт. Такая ужасная трусиха. Я хочу вернуть Уинни Толес назад.
Впервые за долгое время я узнала лицо, смотрящее на меня. Я увидела девочку из Малберри-Крика. Ее веснушки. Вызов. Надежды. Мечты. Смех в ее глазах.
– Уинни! – воскликнула я, положив руки на зеркало. Изумление и облегчение закружились во мне. Я видела девушку, которая навещала детей в больнице, чтобы осчастливить их. Девушку, которая сбежала с Ризом Хартнеттом, капитаном футбольной команды, с выпускного и пробралась с ним в мужскую раздевалку, где потеряла девственность, пока он извиняющимися поцелуями заглушал ее стоны. Та самая девушка, которая приехала в аэропорт Нэшвилла, а за ней половина города, когда она прощалась с Теннесси и переезжала в Нью-Йорк.
Девушка, которая научила соседских детей делать сальто на газоне перед ее домом. Та, которая втайне любила ходить в церковь каждое воскресенье, потому что это давало ей чувство общности, заземления. Та, которая читала классику и мечтала о большем, представляя себя на месте Джейн Остин и Элизабет Беннет.
Я любила эту девушку. Она все еще была здесь, и она была той, кто спасла меня вчера на сцене.
– Хорошо, что ты вернулась. – Я ткнула пальцем в зеркало, улыбнувшись. – А теперь скажи своему новому «я», нужно ли тебе провериться?
Я моргнула, и в мгновение ока все исчезло. Это снова я. Уинни Эшкрофт. С впалыми щеками и измученная судьбой. Преданная и неуверенная.