Только на этот раз я точно знала, что мне нужно, чтобы привести свою жизнь в порядок.
Уинни Толес.
Глава 19. Арсен
Спустя две недели я сидел напротив Арчи Калдвелла в ресторане. Арчи был старым знакомым из Академии имени Эндрю Декстера. Он жил в Лондоне, но каждый раз, когда приезжал в Нью-Йорк, тащил меня в самые ужасные заведения. Со звездой Мишлен, с белоснежными скатертями, минимализмом в дизайне и где подавали еду, похожую на образцы Costco в большом фарфоре.
– Как ты справляешься с… Ну знаешь. – Арчи поморщился.
– Со смертью моей невесты? – вежливо предположил я, беря ложу икры из миски со льдом. – Жизнь продолжается, – протянул я.
– Вот это дух, приятель, – он потянулся через стол, чтобы неловко похлопать меня по руке. – Это не конец света. Ох, полагаю, для нее да. В любом случае, закажу нам еще розового грейпфрута и какой-нибудь десерт?
– Можешь, если ты пытаешься соблазнить меня, но буду честен, Арчи. Ты счастливо женат, а я счастливый натурал. Твои шансы невелики.
Мы с Арчи мало общались на протяжении последних лет, хоть и вели себя дружелюбно. Что означало, он позвонил мне по какой-то причине. Я мог увидеть намерения человека за несколько миль. Арчи пришел за деловой сделкой. Мне больше хотелось послушать о ней, чем пустую болтовню об облигациях и дивидендах по акциям.
Арчи неловко рассмеялся и почесал затылок, не привыкший к прямолинейности.
– Справедливо. По крайней мере, я могу оценить твою чертову честность. По правде… Что ж, начну сначала, – он прочистил горло, жестом прося чек у официанта. – Мы с Сэйди переезжаем в Нью-Йорк в январе.
– Правда? – бесстрастно спросил я. Сэйди была его женой. Точнее, третьей женой. Он менял их, как носки.
– Да. Видишь ли… У нас случилась своя маленькая трагедия в семье. – На лице Арчи отразилось уныние.
– Оу. – Я откинулся на спинку стула.
– Мы потеряли нашу милую, милую Дейзи, преждевременно.
– Мне жаль, – проговорил я. – Не знал, что вы с Сэйди ждали…
– Ждали?.. – Лицо Арчи исказилось в замешательстве, прежде чем он замахал руками. – Нет-нет, ты не так понял. Дейзи была кинг-чарльз-спаниелем Сэйди. Такая милая собачка. Я подарил ей Дейзи на Рождество, но бедный щеночек вскоре после этого умер от собачьей чумки. Сэйди тяжело это переживала. Она была разбита долгое время.
Собака.
Он сравнивал смерть Грейс со смертью собаки.
Я знал, мое лицо невозмутимо, я много лет практиковал искусство пофигизма, но сейчас внутри сгорал от ярости.
– Прошу. – Я поднял руку. – Эта история ранит слишком глубоко. Ни слова больше. Так, значит, ты переезжаешь в Нью-Йорк?
– Ну да, и, понимаешь, Сэйди будет здесь очень скучно, пока я помогаю отцу с тем ужасным зданием, которое он пытается купить… – Арчи, уловив сарказм, выглядел растерянным.
– К сути, Арчи. – Я взглянул на свои часы.
– Так вот, я слышал от друзей из академии, которые часто бывают в «Новом Амстердаме», что ты собираешься продавать свой маленький причудливый театр. «Калипсо Холл», да? Сэйди всегда любила театры. Она любит «Вест-Энд», и, учитывая оглушительный успех «Чайки», думаю, ей будет чем заняться, пока она здесь. Ощущение цели, если можно так сказать.
Я смотрел на него и гадал, что делало его таким, какой он есть – изобилие глупости или привилегия? Возможно, все вместе. Я не сомневался, что имя его семьи значилось где-нибудь в библиотеке Кембриджа, где он получил высшее образование. Не может быть, чтобы этот придурок попал туда по заслугам.
Я открыл рот, чтобы ответить, но он опередил меня.
– Прежде чем ты ответишь, у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
– Звучит как вызов, – я ухмыльнулся.
– Говорят, что «Калипсо Холл» стоит шесть миллионов двести.
– Много кто что говорит. – Я играл с салфеткой на столе. Этот слух пустил я сам. На деле же Ральф сказал мне, что театр стоил намного меньше.
– Я предлагаю тебе восемь миллионов долларов, если ты подпишешь договор на этой неделе.
Воцарилась тишина, пока я переваривал его предложение. Это необычно, может, даже немного рискованно, предлагать такую цену за довольно жалкое деловое предприятие. В этом не было никакой логики, лишь желание усмирить его требовательную жену.
Каждая практичная клеточка в моем теле говорила согласиться. Лучшего предложения не будет, с успехом «Чайки» или без него.
Может, дело в его сравнении смерти Грейс со смертью какой-то дворняжки, а может, потому, что он даже не удосужился приехать на похороны моей невесты. Черт возьми, возможно, это даже из-за недавнего внезапного успеха «Калипсо Холла», но я понял, что не тороплюсь с продажей театра, какую бы цену мне ни предложили.
– Действительно, неприличная сумма. – Я поднял глаза, замечая, что его нетерпеливый взгляд чуть ли не прилип к моему лицу.
– Я же говорил, – Арчи довольно цокнул языком. – Тогда мне стоит поговорить с моим адвокатом?
– Если хочешь, и приятной дорогой беседы. – Я поднялся, разглаживая кашемировый свитер. – «Калипсо Холл» сейчас не продается. Сделка отклонена.
Я порылся в кошельке в поисках нескольких купюр, после чего кинул их на стол в непосредственной близости от Арчи, прежде чем выйти из ресторана. Воздух больше не едко горячий – первый признак начала осени. Я позволил ногам бесцельно нести меня по улицам. Мне некуда идти и не с кем встречаться.
Что-то не укладывалось в моем отказе Арчи. Обычно я не позволял чувствам брать верх и диктовать мои действия. Я прагматик. В обычных условиях то, что Арчи сравнил Грейс с собакой, не стало бы для меня поводом отказаться от выгодного предложения. Мне всегда удавалось успешно разделять чувства и деловые решения.
До сих пор.
Почему?
Не то чтобы моя любовь к Грейс усилилась за последние несколько недель.
Я пришел к порогу «Калипсо Холла», удивляя самого себя. Театр даже не по пути к моей квартире.
Прошло две недели с тех пор, как Уиннифред обещала связаться со мной по поводу нашего обмена информацией, и я все еще не получил от нее весточки. Учитывая, что у нее нет моего номера или адреса, я не был особо шокирован. Постоянно маячить у нее на виду – дурной тон, но небольшой толчок в правильном направлении не повредит.
Пока ты помнишь, что это не страсть, а бизнес. Эта женщина зануда. Наивная, милая и недостойная тебя. Помни об этом.
Я зашел в театр, прошел мимо билетных касс и ларьков. В плохие дни, а так обычно и бывало в «Калипсо Холле», здесь пусто, могли забрести несколько студентов-художников и равнодушные туристы. Теперь же он был переполнен семьями, парочками и приезжими.
Толкнув плечом дверь, я зашел в зал посреди спектакля, прислоняясь к стене. Я ожидал увидеть Уиннифред. Но вместо нее на сцене замена, которая работала два раза в неделю, когда у Уиннифред были выходные. Девушка по имени Пенни.
К черту Пенни.
Она металась по сцене, плакала, причитала и бросалась на Тригорина. Но ей не хватало той особенности Уиннифред, которая превращала Нину из трагической героини в опасное существо. Нина в исполнении Пенни была просто трагичной. Ни больше ни меньше.
Но Уиннифред? Она – сила, набирающая мощь и скорость.
Отличная работа, идиот. Это определенно не страсть.
Я ушел раздраженный, зная в глубине души, что мне следовало продать этот чертов театр еще вчера.
Прошла еще одна неделя.
Риггс вернулся в город из Финляндии. Арья уехала с Луи в гости к подруге в Омаху, а это означало, что Кристиан временно снова в игре для разнообразия. Мы встретились в «Братстве». Риггс был в бейсболке и опустил голову, стараясь оставаться незамеченным. Я никогда не понимал его увлечений женщинами. Считаю, что терпеть даже одного человека слишком тяжело, не говоря уже о нескольких каждую неделю.
Я пил один стакан японского пива за другим, листая книгу по астрономии каждый раз, когда разговор частенько начинал принимать удручающий оборот.
В какой-то момент обсуждение перешло в русло родителей. Каждый из нас троих был сиротой. На самом деле, я был единственным, у кого не так давно был отец. Кристиан и Риггс так жили с подросткового возраста. Не то чтобы Дуга можно было назвать чьим-то отцом.
– Мы знаем, твой отец плохой пример родителя, но что насчет матери? – Риггс толкнул меня локтем, чтобы обратить на себя внимание.
– Что с ней? – Я загнул край страницы, недовольно смотря на друга.
– Ты никогда нам о ней не рассказывал.
– Она умерла, когда мне было шесть. Я почти не помню, как она выглядела, не говоря уже о чертах характера.
А тому, что помнил, я не доверял. Я вырос с убеждением, что Патрис Корбин была настоящим монстром, такую повестку дня продвигал Дуглас. Главным было то, что она волновалась о «Калипсо Холле» больше, чем обо мне, и проводила там свои дни, как можно дальше от семейства Корбинов.
Я знал, что у нее была квартира в Манхэттене и что она часто оставалась там, когда я был ребенком. Еще у нее был любовник, на которого Дуглас жаловался мне, вероятно, чтобы стереть свои собственные проступки. Судя по моим немногочисленным воспоминаниям о ней, Патрис была кроткой и милой. Но опять же, откуда мне знать? Я был всего лишь глупым ребенком.
– У тебя были с ней хорошие отношения? – спросил Кристиан.
– Мне было шесть, – повторил я. – Тогда у меня были хорошие отношения со всем, кроме брокколи.
– Мы просто пытаемся понять, почему ты стал таким, какой есть, – объяснил Риггс, широко улыбаясь. Он закинул руку мне на плечо, обнимая. – Знаешь, полный псих, который подумал, что отношения с Грейслин Лэнгстон хорошая идея.
– Ах да. Ведь я единственный здесь, у кого испорченные отношения с представительницами слабого пола. – Я вернулся к своей книге.
– Дело не только в этом, – объяснил Кристиан. – Нет ничего удивительного, что ты не помнишь свою мать. Тот факт, что ты даже не попытался разузнать о ней что-нибудь… Это уже кажется странным.