Хотя я не ожидаю, что вы простите меня сейчас. Надеюсь, в будущем, в далеком будущем, вы сможете.
С любовью от всего сердца,
Уинни.
Я вела себя, как эгоистка. Ставила себя на первое место. Я послушалась совета Арсена.
Последний шаг – это то, что нужно было сделать еще через неделю после смерти Пола.
Я собрала маленькую сумку, купила билет в один конец до Нэшвилла и попрощалась с Нью-Йорком навсегда.
Глава 24. Арсен
Я избегал возвращения домой после нашего рандеву с Простушкой. Оставаться в городе, предположительно на месте преступления, стало бы ошибкой эпического размаха. Вместо этого я решил уехать в дом в Скарсдейле, удаленно работая на безопасном расстоянии от нее.
Одному из нас нужно принимать логические решения, и этот кто-то явно не очаровательная и сильная женщина, которую я оставил в коричневом доме Браунстоуна. Уиннифред прекрасна, как произведение искусства, ее красота за пределами моего понимания. Лучше оставить ее кому-то, кто будет ее ценить. Я ничего не мог предложить женщинам в романтическом плане. Даже если бы мог, она стала бы неподходящим партнером. И я, в конце концов, человек, который славится почитанием разума.
Я не возвращался домой до конца недели, пока, наконец, не решил вернуться обратно в город. Я неторопливо зашел в здание, замечая Альфреда за стойкой и кивая в знак приветствия.
– Для вас посылка. – Он поднял палец, прежде чем я зашел в лифт. Он присел за своим столом и вытащил маленький картонный конверт. Я забрал его.
– Никто ко мне не заходил, пока меня не было?
– Нет, сэр.
– Хорошо, – ответил я, думая про себя: «Фантастика даже». Простушка все поняла. Никаких звонков. Неожиданных встреч. Хорошая девочка.
Я поднялся на лифте и зашел в свою квартиру, кинув конверт на обеденный стол. Наверняка какие-то рабочие дурацкие вопросы. Не к спеху.
Про конверт я забыл на несколько часов, проверяя письма на почте и говоря по телефону с Риггсом, который был в Неаполе и пробовал там далеко не итальянскую еду. Также поговорил с Кристианом, который вдруг возомнил себя ответственным взрослым и спрашивал о моих делах, словно был моей мамочкой.
Только перед сном я вспомнил о конверте, ожидающем меня на обеденном столе. Я поднял и безразлично открыл его. Первыми бумагами, что из него выпали, были… Фотографии с УЗИ?
Сбитый с толку, я впервые перевернул конверт и посмотрел на адресата. Уинни Эшкрофт. Я вернулся к фотографиям с УЗИ.
Первый снимок. 6 недель. Дж+П=ПДж!
Что ж, вот как. Оказалось, в доме Эшкрофтов все-таки было что-то стоящее. Где она нашла это? И с какой стати мне безразлична мысль, что Грейс была беременна от Пола?
Ребенок Пола. Значение слов начинало доходить до меня. Грейс всегда настаивала, чтобы мы пользовались презервативами. Похоже, для Пола у нее не было таких правил. Иначе она бы не знала, кто был отцом ребенка.
Значит, Грейс не возражала отказаться от контрацепции. Она была против отказываться от этого именно со мной. Вероятно, идея спермы Корбина внутри нее была неприятна ей.
Размышляя над временным промежутком, я внимательнее посмотрел на фотографии. И заметил дату с краю снимка УЗИ. Три недели после Италии. После того как Грейс вела себя странно: чересчур эмоционально и подавленно.
Три недели после того, как она попросила водителя остановиться, чтобы ее стошнило в кусты, из-за чего я гадал, искренне ли она переживала за смерть Дуга.
Кусочки информации соединились в одно целое. Включая период, когда она, видимо, потеряла малыша. Сначала она исчезла. Я думал, все дело в завещании, но на деле она восстанавливалась после потери и скорбела. Потом в ночь, когда Риггс должен был завалиться ко мне домой, она вернулась, ждала меня, желая угодить и вернуть. Похоже, решение было принято. Пол больше не был надежной ставкой. Может, он все-таки решил остаться с Уиннифред.
Когда я выгнал Риггса и мы пытались заняться сексом, Грейс было больно. Секс был в лучшем случае неудобный, и я хотел остановиться. Тогда на презервативе осталась кровь. Она убеждала, что все из-за стресса. Ложь. Правда в том, что ее тело восстанавливалось после травмы.
Меня больше удручало то, что у меня был секс с женщиной, которая только потеряла ребенка, чем факт, что Грейс была близка к тому, чтобы бросить меня.
Значит, Грейс хотела уйти и родить ребенка от другого.
Теперь осталось посмотреть флешку. Последний пазл головоломки. Простушка хорошо поступила, отправив мне все по почте. Я удивлен, что она сама не попыталась принести файлы.
Ты сам попросил ее об этом. Ты четко сказал, что вы больше никогда не увидите друг друга.
Вдобавок мой внутренний учитель рад, что она решила не связываться с таким придурком, как я. Это именно то, что я хотел от нее. Чтобы она начала ставить себя на первое место.
Я подключил флешку к компьютеру. Таблица с видеофайлами быстро загрузилась. Я нажал на первое. На экране появилось еще молодое, усталое, но все же счастливое лицо Патрис Корбин.
Какого. Черта.
Мне потребовалась целая минута, чтобы обуздать внутренний шок и сфокусироваться на происходящем в видео. К этому времени мне пришлось включить его заново. Патрис посмеивалась и улыбалась угрюмому младенцу, вероятно мне, прежде чем приложить меня к своей груди. Младенец, то есть я, жадно сосал молоко, держась за прядь ее черных волос кулаком, чтобы она точно никуда не делась. Она гладила меня по голове с такими же черными и прямыми волосами и тихо смеялась.
– Ох, я знаю, – сказала она по-французски. – Твоя еда никуда не денется, как и я.
Что-то странное произошло внутри меня. Дрожь из ностальгии или, может, дежавю. Пробуждение. Открыв другое видео, я увидел малыша себя, шатающегося в одних лишь подгузниках по квартире, которую я не узнал. Вероятно, это съемная квартира Патрис в Нью-Йорке. Та, предположительно в которой она жила одна.
Моя мама бежала за мной, хихикая. На заднем фоне говорили по-французски, наверное, это ее члены семьи, которые приехали в город. Когда она, наконец, поймала меня, то подняла в воздух и поцеловала в живот, а я рассмеялся, довольный, мои руки тянулись обнять ее.
Еще одно видео. В этот раз в поместье Корбинов. Мне примерно три года, я помогал Патрис запаковывать подарки на Рождество. Мы долго говорили о бабочках и всех бо-бо.
– Знаешь что? Ты такой умный! Я так рада, что ты у меня есть, – часто говорила она, останавливаясь и кладя руку мне на плечо.
Еще видео. Мама и я на лыжах. Я пытался съесть снег. Она налила концентрат сока на него. Я обрадовался, и мы начали есть его вместе.
Еще видео. Мы готовили торт. Она разрешила мне слизать шоколад с венчика.
На уроке по плаванию мы в одинаковых купальниках, я в плавках, а она в бикини, оба с узором лобстера.
Летающий змей. Я врезался в скамейку, упал и начал плакать. Патрис бросилась ко мне, подхватила меня и крепко поцеловала мое колено. Мы выбираем пластырь с супергероями вместе. С Человеком-пауком был последний, из-за чего она предложила вместе пойти в аптеку, чтобы купить другие.
Кто снимал эти видео? Кто был позади камеры?
Я откинулся на стуле, гладя лоб. Хотя у меня не было воспоминаний, что что-то такое происходило, теперь, после просмотра этих видео, размытые кусочки моего прошлого соединялись в одну, более сложную головоломку.
Я вспомнил квартиру в Манхэттене, тесную и немодную. Вспомнил, как мы ходили вместе в «Калипсо Холл», когда я был еще совсем маленьким. Вспомнил, что она часто носила меня на руках.
Я вспомнил ее ссоры с моим отцом, хотя, в отличие от его отношений с Мирандой, не было криков и метаний вещей друг в друга. Патрис была тихой и уверенной, прекрасно знающей, чего она хотела. И то, чего совсем не хотела – моего отца.
Я теперь помнил, что она была хорошей матерью. С добрым сердцем. Свободной душой. Не отсутствующей, не безразличной, не незаинтересованной. И я вспомнил день, когда она сдалась, собрала наши вещи и уехала со мной в Манхэттен. Как она извинялась передо мной несколько тысяч раз, пристегивая меня в детском кресле, и говорила:
– Знаю, ты заслуживаешь лучшего. Ты получишь лучшее от меня. Обещаю. Мне просто надо со всем разобраться.
Откинув голову назад, я закрыл глаза и поморщился, волна воспоминаний продвигалась по моему телу, словно землетрясение.
Моя мама не была бесчувственным монстром. Она была полна энергии, веселья и сострадания. И мой отец ругался на нее, потому что все ее хорошие качества никогда не касались его. Он выбрал Миранду, а она выбрала двигаться дальше. Сама идея, что она могла жить дальше без него, не бороться за него, заставила его придумать наказание – он настраивал меня против нее. Испортил единственное, что ей было дорого. Мои хорошие воспоминания о ней.
Еще несколько часов я просматривал все видео. Я смотрел одно за другим, погруженный в какой-то транс, впитывая каждый момент в память. Когда я закончил, то сохранил их все на свой компьютер и вытащил флешку.
Интересно, почему из всех возможных мест эта вещь была у Пола. Видимо, содержимое посылки, которую я получил сегодня, являлось святыней Грейс у Пола. Грейс владела этой флешкой и решила оставить где-то, где я никогда не нашел бы. Это не могла быть ее квартира. У меня были ключи.
Почему же она не отдала мне флешку?
Ответ прост. Она ненавидела меня настолько, что была готова лишить меня теплых воспоминаний и душевного спокойствия. Мое убеждение, что Патрис была ужасным монстром, работало ей на руку. Чем больше я был сломлен, тем меньше ожидал от нее. Мои ожидания от слабого пола стали настолько низкими, что я без сомнений принял женщину, которая пыталась меня убить в отрочестве.
Грейс никогда меня не любила. Я всегда знал это, глубоко внутри, но эта флешка – окончательный удар.
Удивительно, что я тоже никогда ее не любил. Сидя здесь перед всеми доказательствами ее измены, мне стало очевидно, что этот придурок Кристиан был прав.