Я был одержим ею.
Я перепутал помешательство с привязанностью. Я желал свою сводную сестру, но не девушку по имени Грейс, только для того, чтобы доказать самому себе, что я в конце концов выиграл. Я не мог потерять финал самой большой игры в моей жизни. Забавно, что я все-таки его потерял. И выжил, чтобы рассказать об этом.
Единственное, чего я хотел от Грейс, это ее полного и безоговорочного подчинения. Ни ее тело. Ни ее любовь. Ни ее детей.
Это все объясняло. Включая и то, почему я чувствовал себя больше преданным и ограбленным, а не разбитым после смерти Грейс. Будто вселенная лишила меня идеальной сделки. Мои деловые чувства были оскорблены. Я вложил время и ресурсы в эту женщину. И меня расстроило, что я не получил ничего взамен.
Общение с Простушкой не улучшало ситуацию. Наблюдение за тем, как женщина выворачивалась наизнанку, оплакивая своего мужа, только подтверждало факт, что я совсем не заботился о своей невесте.
Подождите-ка. Нужно перемотать назад. Черт, черт, черт.
Уиннифред.
Она знала, что Грейс была беременна. Как она себя чувствовала, учитывая ее собственные проблемы с зачатием?
Посмотрев на часы, я увидел, что уже давно не 11 вечера. Я все равно ей позвонил. Она поздно ложилась спать, учитывая ее расписание спектаклей. И все же она не подняла трубку. Я отправил СМС.
Ответь мне.
Ничего.
Я снова ей позвонил. До меня дошло, что что-то плохое могло произойти в промежутке между нашей последней встречей и настоящим моментом. Почему она отправила конверт? Почему не принесла, чтобы мы оба могли ненавидеть Грейс и Пола, выпивая вино, как цивилизованные люди, прежде чем вынести друг другу мозг.
Конечно, я сам просил ее так сделать, но с каких пор эта женщина слушалась хоть кого-то? Особенно меня.
Что если у Простушки проблемы?
Эта мысль беспокоила меня больше, чем следовало. Я схватил ключи и пошел на парковку, спускаясь по лестнице через три ступеньки. Лифт мог занять существенное количество минут, а время сейчас очень ценно.
Я пытался дозвониться до нее, пока ехал к ней домой. Звонок сразу перенаправлялся на автоответчик. Это напоминало мне то время, когда я ехал опознать Грейс в морге, вот только в тысячу раз хуже. Я потрясен своей реакцией на то, что Уиннифред не отвечала мне, настолько это несоразмерно с тем спокойствием и собранностью, которые чувствовал, направляясь на опознание тела своей невесты.
Я припарковался напротив ее дома и побежал вверх по лестнице, все это время убеждая себя, что мое чувство ответственности проявлялось из-за трудностей, которые мы пережили вместе. А не, упаси меня Наука, потому, что во мне развились такие надоедливые вещи, как чувства. Я просто хотел убедиться в безопасности. Женщина явно обезумела, узнав о смерти любимого ребенка ее погибшего мужа. Я просто добрый самаритянин.
«Ты? Добрый самаритянин? – Услышал я смешки голоса Риггса в голове, когда перепрыгнул через перила, чтобы сэкономить время. – Если бы мир зависел от твоих добрых намерений, он бы уже взорвался тысячу раз».
Когда я добрался до двери, то начал колотить по ней обоими кулаками. Истерика не придавала привлекательности моей внешности, но я и не гнался за этим.
– Простушка! – взревел я. – Открывай чертову дверь, пока я не выломал ее.
Сегодня все либо закончится моим арестом, либо нет. Я не переживу, если Кристиану придется платить за меня залог.
– Уиннифред! – Я снова ударил дверь. Мне было слышно звуки за другими ближайшими дверьми. Люди, наверное, смотрели через глазок, пытаясь понять, насколько я опасен для их милой соседки.
– Открой! – Я с рычанием ударил плечом дверь.
– Чертову! – еще один удар плечом.
– Дверь!
Наконец я услышал звук открытия двери. К сожалению, эта не дверь, на которую я напал. Женщина появилась на другом конце коридора. На ее лице зеленая маска и бигуди в волосах.
– Как бы я ни ценила романтический поступок, – и не поймите меня неправильно, я правда ценю, если вы пришли сюда не красть деньги, – Уинни здесь нет.
– Что значит ее здесь нет? – выплюнул я, пытаясь отдышаться. «Чайка» должна была закончиться еще два с половиной часа назад.
– Я видела, как она уезжала с чемоданом, может, пару дней назад. – Она затянула туже свой халат.
– Пару… чего? – опешил я. – Она не могла. Она участвует в дурацком спектакле. В моем спектакле. Я плачу ей зарплату. У нас контракт. Она не может уехать.
– Ну, уехала.
– Это невозможно, – настаивал я. – С чего у вас взялась такая глупая идея?
– Не стреляйте в гонца.
Тогда не вынуждайте меня.
– Интересно, почему она уехала все же. Вы выглядите, как прекрасный начальник.
– Маленькая, бессовестная, эгоистичная д…
– Прекратите сейчас же. – Женщина подняла руку, качая головой. – Не заканчивайте это предложение. Та, о ком вы говорите, самая добрая женщина, которую я когда-либо встречала. Знаете, однажды я поймала ее, когда она просила сахар у соседки. Женщина мать-одиночка и работает на двух работах, лишь бы ее дети могли ходить в школу у нас в районе.
– И что в этом такого, черт возьми? Она попросила у матери-одиночки сахар, а вы хотите вручить ей Нобелевскую премию за это? – спросил я, медленно моргая. Женщина покраснела под ярко-зеленой маской, намазанной на ее лицо.
– Так я спросила у Уинни, зачем она сделала это. Уинни – ответственный человек, и она печет. Ей совсем не нужен был сахар. Знаете, что она мне сказала? – Она облизнула губы. – Она сказала, что время от времени заходит к соседям, чтобы попросить что-то маленькое и дешевое, так люди будут знать, что всегда могут попросить и Уинни о чем-то. Продукты питания, зубная щетка, мыло. Так она убеждалась, что соседи точно знают, что мы все на равных. Не знаю, какая у вас история с этой женщиной, но я могу сказать, что она не эгоистка. Она ангел на земле, а если вы потеряли ее, то склонна верить, что вы заслужили это.
У меня никогда и не было ее, чтобы терять.
Я направился вниз, в голове стучало, сердце колотилось. У этой дамы хватило наглости просто взять и уехать из города, будто у нее не было никаких обязанностей. Как она посмела? Это мой театр. Мой спектакль. Мой бизнес.
«И ты волнуешься за этот бизнес… С каких пор?» – Голос Кристиана насмехался надо мной в голове.
– Заткнись к черту, Кристиан, – вслух пробормотал я, вываливаясь на улицу, как чертов подросток.
Я листал свои контакты, пока не нашел номер Лукаса Мортона. Он режиссер. Он должен знать, где она. Лукас ответил после третьего гудка.
– Да?
– Это Арсен.
– Мистер Корбин? Все в порядке… – ответил он после некоторой паузы.
– Где Уиннифред Эшкрофт?
– О боже. – Он вздохнул, как бы говоря: «Даже не заставляйте меня начинать», и произнес: – Наконец-то с кем-то можно это обсудить! Она ушла. Сбежала из города. Ее агент звонила мне как гром среди ясного неба два дня назад. Очень непрофессионально. Пенни пришлось выйти и работать каждый вечер. Мы должны засудить ее!
– Куда она поехала?
– Откуда мне знать? – чуть ли не кричал он. – Она только написала нам письмо, что на время уедет. Куда уедет? Насколько? Вот почему я не люблю работать с актерами. Они склонны драматизировать. Что вы будете с этим делать? Это настоящая проблема. Вы знаете, как мне будет сложно объяснить все новичку теперь? У меня нет времени искать и объяснять…
Я сбросил звонок и вернулся в свою машину, теперь звоня Кристиану.
Потому что у Кристиана есть Арья.
А Арья знала Уиннифред и ее агента.
Глава 25. Уинни
Первый день моего возвращения в Малберри-Крик был особенно напряженным.
– Тетя Уинни! – Кенни крепко обняла меня за шею, целуя все мое лицо сладкими от зефира губами. – Я так скучала по тебе.
– Я тоже по тебе скучала, тыковка. – Я прижала ее ближе, мой нос зарылся в ее кудрявые волнистые волосы. Я отстранилась, улыбаясь. – Как поживает моя любимая девочка?
– Не жалуюсь. Хотя, на самом деле, спину немного тянет, но что ты можешь ожидать от тридцати пяти недель беременности. – Моя сестра Лиззи ответила на вопрос, предназначенный Кенни. Она влетела в комнату, точнее, сначала показался ее живот, а потом она сама. Я поднялась и обняла ее. Я не настолько чистая душа, чтобы не завидовать ей, хотя она моя старшая сестра, которая научила меня заплетать косички и разрезать джинсы на шорты, как у Дейзи Дьюк[19] с хирургической точностью.
Абсолютно точно можно быть одновременно счастливым за кого-то и завистливым до слез.
– Ты прекрасно выглядишь, – прошептала я ей на ухо.
– Ты выглядишь голодной, – подметила она. – Ты что, совсем о себе не заботилась?
Это та часть, где я обычно говорила «конечно» и надеялась, что они поверят. Но теперь врать было бессмысленно. Есть что-то расслабляющее в том, чтобы страдать у мамы на старой кухне, когда рядом все мои близкие, которые помогут мне прийти в себя.
– Не заботилась, но я собираюсь это изменить.
– Что ж, тогда! – Где-то позади мама хлопнула в ладоши, ее голос был радостный. – Говоря о еде, как насчет кусочка яблочного пирога и сладкого чая?
Мы сели все вместе у нас на маленькой кухне, ели наш липкий пирог с ванильным мороженым и пили ведрами чай. Кеннеди показывала мне свои балетные движения, и моим комментариями были «ох» и «ах».
Когда папа вернулся с работы, он обнял меня и сказал, что любит меня.
Потом Джорджи, моя младшая сестра – инструктор по пилатесу, вернувшись с работы, ворвалась на кухню. Она запрыгнула на меня, обнимая всеми конечностями.
– Боже, Джорджи. Ты как лабрадор!
– Так точно. Я всегда была твоей любимой сучкой.
Когда Лиззи и Кенни ушли, то начали приезжать друзья из города, чтобы поприветствовать меня и узнать, как дела. Я быстро сходила в душ и надела свою пижаму, после чего впервые за день проверила свой телефон. У меня было несколько пропущенных от Крисси, Арьи и Рахима. Ни одного от Арсена. Видимо, как только он успокоил свой первоначальный гнев, узнав о беременности Грейс и то, что она пыталась сохранить в секрете видео с его матерью, он решил двигаться дальше.