Стук в дверь вырвал меня из раздумий. Мама и папа были уже в постели, а Джорджи только зашла в душ. Я босиком прошлепала к двери и распахнула ее.
С другой стороны стоял мужчина, которого я не думала, что снова увижу.
Мое незаконченное дело. Любовь, которую я оставила позади.
Риз.
Мужчина совсем не изменился. У него все еще такое же треугольное детское лицо. С его улыбкой во все зубы и полуприкрытыми щенячьими глазами. На нем были шорты-бермуды цвета хаки и шлепанцы, а еще бордовая кофта. Он выглядел точно так же, как тот самый мальчик, которого я оставила. Только я не знала, осталась ли я такой же.
– Уинни. – Его глаза загорелись.
– Боже, Риз Хартнетт! – Я заключила его в объятия. Он по-доброму рассмеялся, обнимая меня в ответ одной рукой.
– Стой, подожди. Между нами пирог. Пирог с хурмой, если быть точнее. Твой любимый. Когда мама узнала, что ты в городе, она настояла на том, чтобы испечь его для тебя.
– Как миссис Хартнетт? – Я отстранилась и забрала пирог из его рук.
– Прекрасно! – улыбнулся он. – Мой брат подарил ей внука в прошлом месяце, так что у нее много забот.
Судя по всему, тема детей неизбежна для меня.
– Прости, я тебе не перезвонила тогда. Все было… хаотичным, – сказала я, подводя его к креслам-качалкам на крыльце. Я поставила пирог на стол между нами и села.
– Так и понял. – Риз сел рядом со мной. – Даже не могу представить, через что ты прошла. Теперь ты в порядке?
– Я на пути к этому, – улыбнулась я. – А ты как?
– Отлично, – сказал он, и я верила ему. Мужчины, как Риз, обычно всегда делали все правильно, были хорошими и чувствовали себя хорошо. – Кроме того случая два года назад, когда я случайно начал встречаться с преступницей.
– Преступница! – Я подавилась своей слюной. – Выкладывай, Ризи! Я хочу знать все подробности.
– Ладно. – Он провел рукой по идеально уложенным волосам. – Но обещай не смеяться.
– Я обещаю смеяться. Ты явно увернулся от пули! Осужденная, вау!
– Беглянка! – он поправил, заставляя меня смеяться еще больше. – Это имеет большое значение. Два года назад женщина по имени Джессика вдруг переехала в Малберри-Крик. Она сняла один из домов на углу улиц Мэйн и Вашингтон. У Брэдли. Она стала посещать все фестивали и городские собрания. Отправила своего первоклассника в местную начальную школу. Она была прекрасна. Они оба, на самом деле. Ребенок тоже. Люди говорили, она развелась с нефтяным магнатом и переехала сюда, чтобы сбежать из города. Поэтому она была очень обеспеченной.
– Так и была ли? – Я осматривала его, зная этот блеск в глазах.
– Мошенничество с пожилыми людьми. – Он покачал головой, хлопая себя по лбу.
Мы говорили до ночи. О смерти Пола и о месяцах после этого. Мы вспоминали. О его футбольных играх и наших поцелуях. О том, как я проиграла пари и после того, как он забил тачдаун, позволила ему публично пососать палец на моей ноге.
– Что ж, похоже, я занял у тебя достаточно времени. Прости. – Как только показалось солнце, Риз поднялся и стряхнул пыль с шорт.
– Не надо. – Я тоже встала, потянувшись за объятиями. – Было классно обо всем поговорить. Мне нужно было это.
Он засомневался, в неуверенности кинув взгляд за плечо на свой пикап.
– Так, эм, не переживай, если откажешься. Но я хотел узнать, может, если ты вернулась, а я здесь, и этот город не может предложить столько же развлечений, как Манхэттен… – Он вздохнул, неловко посмеиваясь. – Ты хотела бы выпить со мной кофе? Может? Как-нибудь?
– Я бы очень хотела, Ризи. – Я взяла его руку и сжала ее.
Глава 26. Арсен
Я приехал в Нэшвилл, Теннесси, готовый совершить убийство. Единственный факт, останавливающий меня, – по женщине, которую я собирался задушить, многие будут скучать, включая, к моему огромному чертовому стыду, меня.
Нэшвилл был активным и ярким, и слишком уж радостным для большого города. Все улицы будто были с маслянисто-желтым фильтром от солнца.
Я сел в такси и передал водителю адрес в Малберри-Крик, который мне продиктовали. Арья заставила меня пообещать, что я не буду ругаться на Уиннифред, но эту клятву я собирался сломать всем сердцем. Это она дала мне номер Крисси. А Крисси? Она только попросила держать ее в курсе.
«Мы с Уинни не созванивались с того момента, как она улетела домой. Пожалуйста, если поедете туда, скажите мне, как она», – попросила агент.
Это была ее единственная просьба взамен на номер ее клиентки. Но сейчас, когда экран моего телефона загорелся ее именем, я не мог ничего поделать, как отправить ее в автоответчик. В каком-то смысле я частично виню ее в этой ошибке. Она должна была держать своего клиента на коротком поводке. Должна была остановить ее, хоть через шантаж или причину, почему не надо уезжать из Нью-Йорка.
Что это за женщина, которая отказывается от главной роли в театре на Манхэттене, не предупредив хотя бы за две недели? И что за человек ей это позволяет?
Поездка из Нэшвилла в Малберри-Крик длилась час через огромные раскинутые поля, между которыми ничего не было. Широко открытые пространства вызывали во мне тревогу. Хотя большую часть своей юности я провел в интернате, особняке, который находился на окраине Нью-Йорка, есть определенное душевное состояние, тишина среди бескрайних полей, которое меня напрягает.
Я приехал в дом детства Уиннифред, когда солнце уже почти село за старые красные дубы. Это небольшой белый коттедж с навесным крыльцом, креслами-качалками, качелями и растениями в горшках. Детский розовый велосипед лежал на газоне перед домом.
– Ждите здесь, – попросил я водителя, прежде чем выйти из машины. У меня было мало надежд на то, что я мог изменить мнение этой упрямой женщины. Еще меньше я надеялся, что смогу вернуть ее к уму-разуму. Во-первых, я приехал сюда без плана. Во-вторых, потому, что Уиннифред (с каких пор я звал ее Уиннифред, а не Простушкой?) никогда особо не ценила силу разума. Это то, что делало ее непредсказуемой, другой и особенной. Ее способность легко и радостно выбрать путь, менее приятный для других.
Я поднялся по ступенькам ее дома и постучал в дверь. Характерные звуки семейного ужина ударили мне в уши.
– Джорджи, ты не будешь есть раков? Ради бога, ты же на этих вегетарианских заклинаниях, да? – Я слышал мать Уиннифред.
– Это не заклинание, я придерживаюсь поста!
– Еще даже не февраль.
– Уинни не съела ни одного, не вижу, чтобы ты жаловалась на нее. Я хотя бы прилежный христианин.
– Трибуны нашей местной средней школы поспорили бы, – кинула в ответ Уиннифред своей сестре. Я улыбнулся вопреки всем моим стараниям.
Просто, черт возьми, признай, идиот. Ты не ненавидишь эту женщину так сильно, как тебе хотелось бы. Даже и близко не было. Даже не близко к близкому.
– Ты меня сейчас сдаешь? – Джоржди возмущенно вздохнула. – Потому что раз мы заговорили об этом, мама и папа, возможно, хотели бы знать о твоей маленькой встрече в ночи с…
– Ты сдаешь меня? – Услышал я возражение своей сотрудницы, которая выделила слово «меня». – Ты совсем не изменилась, Джорджи!
– Конечно, изменилась. Теперь я стройнее тебя!
Я снова постучал в дверь, на этот раз три раза, и отошел. Не похоже, чтобы Уиннифред плохо проводила время. Ее семья, похоже, была милой. Но она все еще должна мне спектакль, а мне не нравилось, когда у меня что-то забирали.
Дверь распахнулась, и передо мной, должно быть, стояла Джорджи. На вид ей было столько же, сколько и Уиннифред, только выше ростом. В отличие от оранжевого блонда Уиннифред ее волосы рыжеватого оттенка, черты лица менее утонченные и приятные.
– Приветик. – Кусочек стручковой фасоли выглядывал из уголка рта, как сигарета. – Чем могу тебе помочь, странный привлекательный городской мальчик?
Значит, Уиннифред достались индивидуальность и красота. Бедная Джорджи.
– Я приехал за Уиннифред. – Эти слова, хоть и правдивые, удивили меня. Я вдруг понял, что никогда в жизни не стоял на пороге перед дверью девушки и не просил ее выйти. Я редко встречался до Грейс, а когда все же начинал, то ограничивал мое общение с девушками до грязных связей. Потом появилась Грейс, и мы либо жили вместе, либо у нас были свои квартиры. Здесь никакой тайны, ни дополнительного стресса или ценности стремления к ней. На протяжении всей моей жизни я был избавлен от простого смущения перед незнакомцем и необходимостью стоять перед чужими дверьми, чтобы попросить увидеть их любимую родственницу.
– Кто спрашивает? – Джорджи приподняла бровь и улыбнулась.
– Странный привлекательный городской мальчик, – спокойно ответил я.
– Будь конкретнее, – рассмеялась она.
– Я ее босс.
– Босс? – Улыбка Джорджи мигом растаяла. – Ты выглядишь, как крутой бизнесмен, а она работает в театре.
– Ненадолго, если она сейчас же не явится и не объяснится.
– Жди здесь. – Джорджи исчезла в доме, наполовину закрыв за собой дверь. Минуту спустя Уиннифред вышла наружу, набросив свой кардиган на плечи. Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Все, что я видел в ее голубых северных глазах, это страх и легкое обвинение. Она не ожидала, что кто-то приедет сюда и найдет ее. Ее нью-йорский и Малберри-Крик миры были до сих пор разделены, и она рассчитывала так это и оставить.
– Здравствуй, Уиннифред.
– Привет. – Она ярко покраснела, как только наши взгляды встретились. – Что ты… делаешь здесь?
Что за вопрос, Простушка? Если бы я сам знал. Конечно, ты подставила людей из «Калипсо Холл», а я не люблю ленивых работников, но у меня были люди, которым я платил за выполнение подобной работы и поиск людей.
По правде, я понятия не имел, почему я здесь.
– Нам нужно поговорить в укромном месте, – проговорил я.
– Ты собираешься кричать на меня? – Она сузила глаза, ее неповиновение стояло на максимуме.
– Нет. Я начну, но ты будешь громче.
– В миле отсюда есть река. Давай прогуляемся. – Она кивнула.