– Все, мне пора, – сказала она. – До встречи, Лида, и спасибо тебе еще раз.
– Удачи!
Марина ушла, а я осталась сидеть за столиком, все еще пытаясь осмыслить масштаб перемен.
«Она неплохая девчонка… вернее, женщина уже. Тетенька! Веселая и легкая. И что-то в ней такое есть, что не напрягает… Она все понимает и умеет быть благодарной. Впрочем, я тоже должна быть ей благодарна, ведь мне требовалась подмена. Конечно, это были проблемы Бориса Львовича как руководителя – где искать новых сотрудников в случае форс-мажора, но… Надо признать, что этот форс-мажор устроила я сама. Так что моя бывшая однокурсница очень меня выручила, – подумала я. – Да, и правда, почему мы с Мариной не общались раньше? Просто я была другой… Другим человеком!»
И я вдруг вспомнила Наталью. Как случилось, что мы, лучшие подруги, с ней разошлись?
И вдруг я услышала трель мобильного. На экране высветилось «Наталья». Словно она сейчас услышала мои мысли, угадала, что я о ней думаю. Ответить или нет?
– Алло? – прижав трубку к уху, неуверенно отозвалась я.
– Привет. Ты не дома?
– Нет.
– Надо поговорить, – сурово произнесла Наташа. Мне стало не по себе. Я чувствовала себя виноватой перед ней, и, кажется, теперь мне до конца жизни придется носить на себе клеймо предательницы…
– Давай поговорим.
– Ты где?
– Я в кафе, в том самом… Мы там часто сидели, возле моего дома.
– Жди, – бросила Наталья, в трубке зазвучали гудки.
– Как страшно-то! – со смешком прошептала я вслух и убрала телефон в сумку. Мимо окон пробегали люди, чуть дальше, по дороге, непрерывной вереницей тянулись автомобили.
…Один из автомобилей – высокий, массивный внедорожник – свернул, припарковался на специальной площадке перед кафе. Открылась дверца, сначала показалась нога в обтягивающих джинсах и белой кроссовке со стразами… «Она!» – мгновенно догадалась я и не ошиблась. Затем за ногой показалась вся фигура Натальи. Куртка-толстовка, тоже со стразами и надписями, толстая коса, бейсболка.
Наталья нажала на кнопку брелока, машина мигнула фарами, пискнула и затихла.
– Привет… – Через минуту Наталья уже сидела на том месте, где незадолго до того располагалась Марина. – Погоди, возьму себе чего-нибудь, а то неудобно вот так сидеть…
Она вскочила и вернулась минут через пять с большим стаканом морса.
Я молчала, молчала и Наталья.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – наконец, не выдержав, с раздражением спросила она.
– Но это ты хотела со мной поговорить…
– Ты разрушила мою жизнь, ты это понимаешь?!
– Я уже извинялась. Если я в десятый раз все это повторю, тебе станет легче? – спросила я.
– Ты чудовище, Савельева.
Я вздохнула.
– Но ничего, он тоже то еще чудовище…
– Ты, конечно, Лешика имеешь в виду? – спросила я.
– Ну а кого же еще… – презрительно усмехнулась она. – Ты все еще с ним? Но скоро, скоро ты на своей шкуре почувствуешь, каково это – быть рядом со злобным, вечно недовольным монстром.
– Ты обо мне беспокоишься? – устало спросила я.
– Вот еще… Я желаю тебе оказаться на моем месте.
– Леша отхватил у вас кусок имущества? Урвал себе много денег? Обманул? Я так понимаю, он вернул вам даже больше, чем мог бы другой на его месте, – не выдержав, заметила я. – Я понимаю, что меня ваши семейные дела никак не касаются, но ты же сама завела речь о Леше, это ты только что озвучила мне свои пожелания…
У Наташи задрожали губы. Она отвернулась к окну.
– Почему ты все время пыталась выставить его злодеем? – спросила я. – Ну ладно, пусть он злодей, как скажешь. Так радуйся же, что избавилась от него, наконец!
– Я к нему привыкла, – пробормотала она. – Лешик был мне как родной. Ну да, он и есть родной мне человек, близкий, и это так тяжело – терять своих близких…
– Да какой же он тебе близкий, если ты его не знала, не понимала, вечно оговаривала! – вступила я вновь в спор. – И он сам мучился от того, что даже не находил с тобой общих тем для разговора! Можно хоть сто лет прожить вместе, но если даже поговорить не о чем, то это… Это не близость, это соседство! Соседские отношения то есть. Конечно, и к соседям тоже привыкаешь, но потерять соседа – совсем не то, что потерять родного, по-настоящему близкого человека! Наташенька, ты сейчас потеряла соседа, но вовсе не родного человека!
Наталья повернулась ко мне, в ее глазах стояли слезы.
– А почему ты мне раньше ни о чем таком не говорила? Эх, подруга, называется… Может, если бы сказала, сейчас мне было бы легче.
– Ничего себе! Опять я виновата, и даже в том, что ты со своим женихом сама не могла разобраться? – всплеснула я руками. – Ты взрослый человек, и Леша тоже. И с чего мне надо было лезть в ваши отношения?! Да это неприлично просто – вмешиваться в чью-то жизнь…
– О, а отбить чужого жениха – это очень прилично! – тут же парировала она.
Я замолчала. Теперь настала моя очередь смотреть в окно. Все бесполезно. Бессмысленно. К чему оправдания, объяснения? Они не помогут, слова не помогут. Да и зачем мне утешать Наталью, зачем ей моя жалость? Я ее утешаю, и в этом есть что-то унизительное именно для нее, не для меня. Ей, по сути, приходится принимать жалость от победительницы. Неужели она не чувствует всех этих нюансов? Или ей настолько важно, чтобы я каялась, каялась и каялась, и прогнулась бы аж до самого пола… Неужели так ей станет легче?
– Хотя ты права, – уже другим тоном заговорила Наталья. – Во многом я сама виновата. Знаешь, я ведь чуть что бежала к родителям. Жаловалась на Лешика. Он не то сделал, не то сказал, не так посмотрел. Опять пьет, опять бездельничает. Получалось так, что я-то его уже давно простила, забыла, а мама с папой – нет. Они всегда помнили, как будущий зятек обижал их дочь…
– А вас это сплачивало, наверное, – пожала я плечами. – Нашли общего врага, Лешу, и давай его мутузить общим фронтом.
– Да-да. Точно. Теперь я это понимаю. – Наталья всхлипнула, салфеткой промокнула область у глаз и, кажется, немного успокоилась. – Вообще не надо было его в наш общий бизнес тащить. Лешик мне сто раз твердил, что не его это, а я наседала, давила на него. Ты же знаешь, я это умею: если мне что-то надо, могу всю душу вытрясти!
– Почему же он не отказался? – с недоумением спросила я.
– Капля камень точит… У меня же картинка была в голове: дружная семья, несколько поколений родных, одно общее дело, преемственность… Семейная империя!
– Клан, – подсказала я с усмешкой.
– Да, клан! – невесело рассмеялась она. – Ах, Лидуся… Как же мне теперь тебя не хватает, моей дорогой подруженьки!
Столько горечи было в ее голосе, что у меня даже мурашки по спине побежали.
– Лида… Вот честно. Я поймала себя на том, что больше из-за тебя переживаю, чем из-за Лешика. Ты права, ты бесконечно права – он мне соседом все это время был, а не родным человеком… А родная – это именно ты, Лидусечка.
– Пожалуйста, не надо, – выдавила я из себя.
– Ты должна знать. Я вообще теперь считаю, что настоящие друзья даже важнее, чем мужья или жены, – улыбнулась Наталья, ласково глядя мне в глаза.
– Прости.
– Да что ты все прощения-то просишь, хватит уже, – махнула она рукой. – Я вот что хочу сказать… А давай забудем все. Давай останемся подругами, как прежде.
– И ты простишь мне Лешу?
– Конечно, – не задумываясь, легко согласилась Наталья. – Ты мне родной человек, и мне для тебя ничего не жалко. Хочешь Лешика – бери Лешика, чего уж там.
– Царский подарок… – сдавленным голосом пробормотала я. И как-то совсем не по себе мне стало. С одной стороны, я обрадовалась, и на душе полегчало: вот Наталья готова помириться со мной, она сама призналась, что считает друзей дороже супругов… С другой стороны, я ощутила неуверенность, страх. Как так: «хочешь Лешика – бери Лешика!» Для Натальи люди что, фигурки на шахматной доске? Пожертвую ферзем, но сохраню важного в этой партии коня, зато потом вновь окажусь победительницей?
– Ну что ты молчишь? Ты мне не веришь? – спросила Наталья, взяв меня за руку. – Да простила я тебя, уже простила, Лидуся.
– Это хорошо, – сказала я и потихоньку вытянула у нее свою руку. Наталья сразу погрустнела.
– Тогда ты прости меня, – вдруг сказала она.
– За что? – опешила я. – Нет, тебе незачем просить у меня прощения, передо мной ты ни в чем не виновата.
– Так плохо быть одной, совсем-совсем одной… – Она вдруг опять смахнула слезу с щеки.
«Зачем она унижается? Ведь только хуже… И противно почему-то…» – с тоской подумала я.
– Давай останемся друзьями, а? Лидуся! – с надеждой воскликнула Наталья.
Я собралась с духом и осторожно начала:
– Ты знаешь, после иных событий уже невозможно жить как прежде… Что-то меняется, и навсегда. Делать вид, что ничего не произошло, что мы с тобой лучшие подружки? А что потом? Я с Лешей, а ты – друг семьи, свидетель на нашей с ним свадьбе? Нет-нет, не пугайся, никакой свадьбы, это я для красного словца… Но подумай сама, как нам всем потом в глаза друг другу смотреть? Если в прошлом случилось подобное…
– Забыть надо.
– Не все можно забыть… Да даже не только в этом дело, – сказала я. – Не знаю, как это объяснить… Но у меня ощущение, что все кончилось.
– Что именно? – нахмурившись, с тревогой спросила Наталья.
– Наша дружба, – наконец, найдя в себе силы, призналась я.
– Но как дружба может кончиться? – возразила она.
– Как и любовь. Как все в этом мире… Все конечно. И сама жизнь конечна. Люди тоже заканчиваются, умирают. Вещи, предметы, явления, эпохи… Вот многие страдают, что монархия в России закончилась или что советские времена уже не возвратить… Но это жизнь! Надо просто принять конечность всего сущего и не страдать. Молодость кончается… Да что угодно может прийти к своему финалу!
– Это ужасно, – сдавленным голосом произнесла Наталья.
– Это нормально. Ужасно – страдать над всем этим без меры! Сожалеть, печалиться можно и нужно, но вот страдать и страдать без конца… – Я не договорила, поморщилась, замотала головой.