Вовремя не принявшаяся за реализацию земельной реформы, Республика Башкортостан находится в том же положении, что и он, вечный председатель колхоза Ильяс Хызыров. Бережно сохранённые колхозы, как и его колхоз «Знамя», обнищали, проржавевшие трактора сданы на металлолом, оставшиеся без скота здания ферм обвалились. Построенные прежде колхозами и совхозами медпункты и даже школы закрыли, а из здания растащили на дрова и кирпичи или, как колхозную контору Ильяса, просто сожгли! Во многих деревнях, как в его селе Тавакал, не осталось молодёжи, лишь две-три старушки один раз в неделю делают покупки в осиротевших магазинах, оставляя там свои жалкие пенсии. Система райпо давно изжила себя, а магазины пошли на дрова.
Большая часть тех дядей, что с большим скандалом, чуть ли не разнеся стены тавакальского сельского клуба, с шумом и гамом вошли в список пайщиков, уже отправилась в мир иной, так и не узнав, где их паи. За ними последовали и учителя, и фельдшеры, которым курам на смех также выделили земельные доли. В двух метрах под землёй на деревенском кладбище упокоились и те, кто в поисках личного счастья принимал посильное участие в роспуске коллективных хозяйств и даже добился регистрации паевой доли, так и не увидев границы своих земель. Не найдя счастья на земле, последние годы жизни надеясь попасть в рай, они проводили в возведённых на селе мечетях. Шептали молитвы, проводя ладонями по морщинистым лицам.
Полученный через государство земельный пай эти люди восприняли как дар за трудную сельскую жизнь, но скоро, в назначенный самим Всевышним каждому рождённому на свет срок, перешли в землю размером в два на полтора метра – Божья доля земли по праву рождения на этой же земле.
Между тем всем им было известно, что земельный пай – это неосуществимая мечта, блестящая вдали искорка надежды на лучшую земную долю, но не один из них не мог и подумать, что правительство страны так злобно подшутило над ними и обмануло их.
Только латифундисты рады этой жизни, так как именно им, как ваучеры, удалось сосредоточить в руках предназначенные россиянам земельные паи. Оказавшиеся в их распоряжении сотни тысяч и даже миллионы гектаров пашни, обихоженные местными безземельными тружениками, позволят их внукам в десятом поколении получить финансовые средства для покупки трёх- или пятиэтажных ханских дворцов во Франции, Испании или другом райском уголке земли.
Ильяс Хызыров как агроном точно знает, что земельный пай не был миражом в пустыне. Сейчас ему и многим людям ясно, что это был выдуманный правительством России того времени способ обмана простых сельских жителей. К сожалению, народ, ранее уступивший свои ваучеры за бутылку водки, не обрёл ума. Он, не ухаживая за своей паевой долей, отказавшись от неё или продав за три копейки, попал на удочку хитрых чиновников. Россияне, лишённые заводов и фабрик из-за ваучерного обмана, таким же образом остались и без земли.
Задавленный тяжёлыми мыслями, Ильяс Хызыров, опустив голову, зашагал в сторону деревни и вдруг почему-то чётко вспомнил историю своего села.
Башкирское село Тавакал, центральная усадьба колхоза «Знамя», расположенное в окружении невысоких гор, стоит на берегу достаточно обмелевшей от внезапных засушливых лет реки Инзер. С левой стороны вода на полтора километра ежегодно выходит из берегов и подступает по вёснам к деревне, размывая всё на своём пути.
Высокий огненно-красный левый берег Инзера извивается, напоминая о кровавых баталиях, а пар от воды каждое весеннее утро, поднявшись в небо, образует различные фигуры, иногда будто знаковые, извещающие население о грядущих бедах.
Буквально вчера обвалившаяся с сильным грохотом и гулом на водную поверхность земляная глыба брега Инзера ещё больше усилила страх. В тёмных тучах можно было разглядеть тысячи расчленённых трупов, а также большие чертовские телеги, которые давили своей массой людей, ищущих спасения.
Как считал Ильяс Хызыров, несчастная Россия в начале XXI века, как и в конце XIX, всё больше погружается в какой-то непонятный бывшему советскому человеку кризис, стремясь не отставать от цивилизованного западного мира и создавать собственную экономику, подобно Западу, основанную на денежной и земельной спекуляции.
А новорусские толстосумы при любых формах и масштабах кризиса, как и в прежние царские времена, продолжают жить в своих золотых хоромах. Обнищавшее многонациональное население миллионами начало перебираться из сельской местности в города, подталкивая Россию к нищете.
Правящие круги страны, одобрив и приняв правила мировой капиталистической экономической политики, стали возводить элементы дикого русского капитализма, где можно всё купить и продавать, в том числе честь, совесть и достоинство, высасывая из людей последнюю кровь, превращая их в золотые монеты.
Новый социальный строй, по мнению Ильяса Хызырова, вовсе погубит природу, а человека обречёт на скорую смерть.
Вот опять на Инзере с грохотом откололась огромная масса красной глины с левого берега и с шумом упала в бурный поток, снова приближая русло реки к деревне. Было заметно, что весенний холодок немного сдавал позиции. Солнце, поднявшись из-за горизонта ещё выше, разогнало чёрные тучи. Несколько воробьёв на крыше снова запели песню, переговариваясь на своём языке.
Уже скоро сюда снова придёт весна, вернутся сотни соловьёв и всю округу зальют своей чудесной песней. Многие птицы с наступлением зимы улетают на юг, а по весне возвращаются. Но люди не способны перелететь туда, где есть достойная жизнь. Им, чтобы превратить этот мрачный мир в тёплые и живущие в полном достатке просторы, придётся трудиться без устали, бороться не один десяток лет, и это было хорошо известно Ильясу Хызырову.
Новая России, стремясь утвердиться в сознании жителей Европы как центр культуры, продолжает проводить разные фестивали с приглашением зарубежных звёзд, которые поют на незнакомом языке свои громкие песни почти без сценической одежды, а с экранов льётся бесстыжая и откровенная ложь о советской действительности. Иностранные капиталисты в поисках новых рынков снова направляют несметные финансы в Россию, самую большую страну по территории.
Из истории Ильяс Хызыров знал, что самым значительным шагом для развития по капиталистическому пути царской России в XIX веке стал царский указ об освобождении крестьян от крепостного рабства. Прошло после него всего около двух десятилетий, и во многих губерниях России земли уже толком не обрабатывались, а избавившиеся от помещиков крестьяне, бросив свои наделы, неиссякаемым потоком направились в города, так как в городах не хватало дешёвой рабочей силы.
Российская промышленность в то время, не замечая набиравшего темпы европейского кризиса конца XIX – начала XX века, с жадностью принимала всё новые источники капитала и поглощала дешёвую рабочую силу из сёл и деревень, опустошая огромные просторы великой России.
В то время, по данным о земельных владениях России за 1877–1878 годы, подготовленным Российским статистическим комитетом, Министерством внутренних дел России и Отделом межевания Уфимской губернской земской управы, сообщалось следующее: «По всей Уфимской губернии прежде состояло на учёте 5,5 миллиона десятин[20] земли, которые составляли 51 % земельных угодий губернии. Около 2,4 миллиона десятин этих угодий, или 23,1 %, – это основная собственность башкир-вотчинников. Ещё 2,7 миллиона десятин принадлежат башкирам и припущенникам[21] совместно, 0,3 миллиона десятин земли, или 3 %, зарегистрировано в качестве собственности лиц, не относящихся к башкирам. По сведениям за 1869–1878 годы, земли башкир только по Уфимской губернии сократились на 30 %».
Эти статистические данные свидетельствуют о том, что за десять лет большое количество башкирских владений перешло в распоряжение правительства или сами хозяева земель продали их за бесценок. В пример приводились башкиры Стерлитамакского уезда, к которому относилась и Инзерская волость, где душевой надел составлял всего 15 десятин.
В 1869–1871 годах многие владельцы заводов Уфимской губернии за бесценок приобрели у башкир 1,03 миллиона десятин земли, а иные из этой группы оформили участки в частную собственность и стали распоряжаться ими по своему усмотрению.
В губернии стали строить новые заводы, появилась необходимость в выделении значительных земельных участков для них, но башкиры не хотели ни продать, ни передать в аренду земли в окрестностях реки Инзер, на стыке владений табынских и катайских родов.
Дело в том, что богатые русские всегда пытались всякими путями незаконно отнимать башкирские земли. Для примера Ильяс Хызыров вспомнил историю, произошедшую в деревне Узунлар, где некий русский помещик Сафронов, стремясь обманом завладеть башкирскими землями, споил местных жителей водкой и добился подписания купчей. Сафронов был не один – привёл с собой уфимского землемера Траппера.
На следующий же день башкиры деревень Узунлар, Айтмембет, Азово и Терекла, протрезвев, собравшись, избили Сафронова, землемера Траппера и находящихся с ними десять вооружённых казаков. Землемеру удалось каким-то образом сбежать, и, спустившись на плоту по Инзеру до Белой, он привёл в деревню карательный отряд, и пятьдесят пять местных жителей заперли в тюрьму, но в результате их жалоб вынуждены были выпустить. Тогда башкиры очень разозлились на русских богачей, они даже об аренде земель слышать не хотели. О продаже вообще не могло быть и речи.
«Но сегодня, в начале XXI века, мои односельчане стали очень добренькими и позволяют валить весь мусор, привозимый с Кармаскалинского района, на свои поля. С разрешения очередного главы Инзерского района, который на этот раз оказался оттуда родом. Ему абсолютно безразлично, даже если все поля Инзерского района завалят мусором со всей республики, выкупят иногородние, а дороги разобьют большегрузы со всей России, перевозя щебёнку, склад которой он разрешил организовать недалеко от райцентра. Туда со всей России приезжают длинномерные самосвалы, разбивают все районные дороги, вывозят откуда-то привезённую щебёнку, предназначенную для строительства дороги в Татарии, и складируют её на территории бывшего асфальтового завода.