Газизу Байрамову известно, что в связи со смертью жены Александры Ивановны Коссаковской граф Станислав Осипович Коссаковский решил вызвать сына Станислава-Казимира из Польши в Санкт-Петербург для проверки финансовых дел графини, потому что не осталось человека, который бы финансировал его работу по выпуску орденов и медалей. Приказчик Архангельского медеплавильного завода прислал ему по почте претензии от имени царского правительства. За 138 лет деятельности заводом выплавлено всего 1,1 миллиона пудов меди, в годы максимального производства – 17–18 тысяч пудов. В год смерти самой графини на заводе выплавлено лишь 1,8 тысячи пудов. Зарплата рабочим толком не выплачивалась, выплата налогов вообще прекратилась. Поэтому за многочисленные долги по налогам в удельном ведомстве царя завод объявили банкротом и отобрали 41 561 десятин леса из 50594 десятин земельного участка, только не могли разобраться с границами этих владений. Местные помещики произвольно присваивали себе не только заводские владения, но находящиеся рядом с ними башкирские земли. Три московских фабриканта организовали Уфимское акционерное общество и рядом с Архангельским медеплавильным заводом Инзерской волости вели строительство чугунолитейного завода. Графу через заводского управляющего прислали письмо царского двора о намерении выкупить заводское оборудование.
Станислав-Казимир, чрезмерно изнеженный почти сорокалетний мужчина, вернулся к родителю, грудь которого была увешана разными орденами и медалями.
– Отец, этот завод тебе нужен? И земля чужая тебе дорога? – безапелляционно заявил он. – Мне – нет. Мне эта земля не нужна! В этот чёртов уголок я больше никогда не поеду! Там, в Польше, меня ждут более важные дела геральдической организации. Кстати, организованной тобой. Вчера польские руководители велели изготовить ещё пятнадцать орденов.
Станислав-Казимир говорил эмоционально и долго.
– Не представляю, какие ещё кресты придумать да что за слова написать, – нервничал он. – Войны нет, а ордена изготавливаются мешками. Диву даюсь!
По поводу завода его соображения оказались очень даже простыми.
– Завод и так банкрот, – без тени смущения заявил сын. – Если землю хотят забрать, продай её за большую сумму правлению царского двора. Пусть сами за неё и дерутся. А денег, которые мы за неё получим, нам хватит на всю жизнь. Наша родина – Польша, там наша земля! – продолжил Станислав-Казимир. – Там нас уважают. Деньги заложим в банк под самые большие проценты и на них будем жить. Надо будет пригласить адвоката и написать письмо царскому правительству. Как мне известно, сегодня банки на спекуляции землями делают большие деньги. Мои знакомые, которые работают в Монетном дворе, говорят, что правление царского двора не испытывает финансовых трудностей. Там тоже отливают золотые ордена и медали с алмазами. Денежный люд, которому нравятся блестящие побрякушки, берёт их нарасхват.
– Казимир, посмотри на себя, – упрекнул Коссаковский-старший. – Ты даже не был на военной службе, а на груди орденов – некуда новые повесить.
– Отец, их дают короли, цари. Как же я откажусь? – Станислав-Казимир пытался оправдаться, хотя убедительных аргументов у него не имелось. – Это же глупо, наконец!
Коссаковский-младший пытался убедить родителя в том, что занятие геральдикой – такая же деятельность, как, к примеру, литьё чугуна или выплавка меди. И она приносит немалый доход. Если изготовить золотой орден с крестом на имя только что родившегося сына короля и вовремя преподнести его правителю страны, он в тот же миг объявляет орден государственной наградой и заваливает заказами. Кажется, убедившись в том, что выполнил свою миссию, Станислав-Казимир, погрузив в экипаж дорогие картины матери, а также золотые и серебряные изделия, подаренные графине французскими королями, в тот же день отбыл в Польшу.
Не стал задерживаться в столице Российской империи и Коссаковский-старший. На следующее же утро он подписал соглашение о продаже закреплённой за Архангельским медеплавильным заводом Инзерской волости 51 тысячи десятин земли царскому двору. Получив в банке именной вексель на два с половиной миллиона рублей, огромные по тем временам деньги, и выставив на продажу дворец графини Коссаковской, граф тоже отправился на родину. После этих событий странного графа в Санкт-Петербурге больше никогда не видели.
Земли Архангельского медеплавильного завода Инзерской волости без определения их границ были объявлены принадлежащими правлению царского двора. А уфимскому губернатору было направлено указание точно определить их границы. Об этом пока знал только сам начальник края и его канцелярия. Таким образом, Архангельский завод после безостановочной работы в течение более 130 лет прекратил свою деятельность. Как уже было сказано, из более чем одного миллиона пудов меди можно было отлить столько медных монет, чтобы выкупить весь торговый и военный флот у таких мощных морских держав, как Англия и Голландия того времени. Жаль, что эти деньги текли не в нужном направлении, и село Архангельское, жители которого вправе гордиться своей прекрасной церковью, было обречёно на упадок.
Скоро, уже к 1903 году, на землях Башкирии, которую русские считали диким краем, от бывшего Архангельского медеплавильного завода Инзерского района Республики Башкортостан остались развороченные и пришедшие в негодность 215 рудников – как немой укор бездушным грабителям. Оставили без работы немалое количество людей такие рудники, как Каргалинский, Ординский, Левский, Ростовский и Правый.
Вздохнула с облегчением природа, похоже, с удовольствием наблюдая, как прекращают существование ненасытные потомки заводчиков-основателей Архангельского медеплавильного завода Мясниковых, Твердышевых и других богачей, желавших наживаться, разграбляя как природу, так и местное население.
Дороги, по которым не так давно ходили сотни обозов, гружённых рудой, и рессорные экипажи господ, за два-три года заросли, сейчас они заметны только с высоты птичьего полёта, когда летишь на вертолёте.
Согласно февральскому указу Сената «О размежевании башкирских дач для наделения землёю башкир вотчинников и их припущенников и о порядке продажи и отдачи в оброчное содержание общественных башкирских земель», каждому башкиру мужского пола должно было выделяться 40 десятин, припущенникам и тептярам[22] – 30, татарам, удельным и казённым крестьянам – 15, военным припущенникам – 11, а невоенным – 6 десятин земли. В указе хорошо прописано, что башкир – вотчинник, он хозяин земли, а припущенники и другие не являются хозяевами земли, а лишь ею пользуются, извлекая из неё выгоду.
Попытка ликвидировать незаконно полученные документы у заводчиков и помещиков на присвоенные ими земли, вернуть эти участки народу и выделить башкирам, русским, татарам, удельным и казённым крестьянам каждой деревни в собственность часть земли результата тогда в целом не дала. Заводчики и помещики, используя власть капиталистов и защиту полиции и суда, стали местными крупными землевладельцами; огромные площади получила тогда также и церковь, но земля всё равно стала массово бросовой и перестала кормить страну.
Несмотря на наличие землеустроительных документов на межевание 51 тысячи десятин Архангельского медеплавильного завода Инзерской волости, отправление земельного дела в Земельный департамент Правительства России, на малой родине Газиза Байрамова тогда всё равно стало неспокойно. Назревали революция и гражданская война с огромными человеческими жертвами и горем миллионов людей.
История повторяется, и то, что результат будет непредсказуемым, уже давно известно Газизу Байрамову, отчего ему становится грустно вдвойне.
Учёному-землеустроителю Газизу Байрамову стало стыдно за своё «родное народное правительство» девяностых годов XX столетия, которое выделило под пашню в сельских районах России с огромными земельными угодиями всего-навсего по 5–7 га паевых земель на оставшееся там мизерное количество сельских тружеников, тогда как царская Россия 130 лет тому назад выделяла на душу вотчинников по 40 десятин, припущенникам и тептярям – по 30 десятин, даже удельным и казённым крестьянам – по 15 десятин отличной пахотной земли, хотя бескрайние российские поля и тогда начали пустовать и зарастать кустарником и лесом.
Из истории своего края Ильяс Хызыров узнал, что после выхода ленинского «Декрета о земле» после Великой Октябрьской революции и начала бесплатной раздачи земли простому народу в Уфе открыли земельный отдел Губкомзема. В 1919 году в Москве состоялся Всероссийский съезд по сельскому хозяйству и землеустройству.
В тогдашней революционной России раздача земельных участков велась беспорядочно и в суете, так, что кому-то земля досталась шириной в верёвку и длиной в километр. Пожалуйста, бери, обрабатывай да сей! А кто-то получил участки за пять-десять вёрст от деревни. Как хочешь добирайся без коня, как можешь, так и обрабатывай! Так в Инзерской волости образовались сотни латышских, белорусских и других хуторов. Кого только там не было: русские, татары, чуваши, латыши, белорусы, даже немцы, корейцы и китайцы. У кого не было лошадей, тот вынужден был выехать на свою земельную долю и основать там хутор. Никто межевание земель не делал, не оформлял никаких документов. Советское правительство не могло в полном объёме получить земельный налог. Началось хаотичное незаконное присвоение земель уже при новой власти!
Скоро в Уфе начали действовать губернский, в волостях – волостные, а в уездах – уездные земельные отделы. Только в Уфе работали 311 землемеров, которые к 1920 году, за три года существования советской власти, в губернии бесплатно раздали народу 1,9 миллиона десятин помещичьих, больше одного 1 миллиона церковных, 1,5 миллиона кулацких, а в общей сложности 4,5 миллиона десятин земли.
В 1921 году в Уфе был проведён VI губернский съезд землеустроителей. На этом форуме были определены оптимальные земельные площади для всех севооборотов, образовавшихся хуторов, колхозов, артелей и частных хозяйств. В 1922 году был принят Земельный кодекс страны, который запретил всякие новые переделы. Предстояло решить задачу закрепления земель за пользователями с определением их границ и передачей документов землеустройства хозяевам участков. Эти сотни хуторов, тысячи частных хозяйств, колхозов необходимо было тогда обеспечить земельными документами, а для оформления пяти миллионов десятин земли в Уфимской губернии, как сказано выше, работали всего 311 землеустроителей!