После окончания техникума Ханиф работал агрономом совхоза, затем бригадиром в своей родной деревне. Однажды директор совхоза поручил ему распахать земельные участки домов бывшей деревни Кесебеево и посеять там пшеницу.
Вместе с трактористами Ханиф приехал на место деревни. Большая поляна, где росли яблони, была очищена от деревьев, а бывшие территории частных дворов районные мелиораторы разровняли как следует.
Построив в ряд пять тракторов, Ханиф пустил их по бывшей главной улице деревни Кесебеево. Мощная техника, грохоча на всю округу, стала уничтожать следы, не только села, но и истории. За тракторами зашагал и Ханиф. Место бывшего магазина стало незаметным вовсе, а вот место бывшего клуба только слепой не заметит. Самое поразительное было то, что на вспаханной почве лежали ряды клавиш и зелёный мех тульской гармони. Её серебряные, отполированные пальцами клавиши давали понять каждому, что когда-то тут кипела молодость, которую нельзя запахать плугом, её искорки продолжают жить!
Ханиф долго стоял на месте клуба. В ушах его как будто прозвучал девичий смех и заунывная песня Володи «Степь да степь кругом». Ещё на месте клуба валялись бильярдные шары, домино, куски чашек, рваные старые книги и журналы.
.. Последние пять лет в жизни Ханифа были полны больших изменений. Его приняли на работу инструктором в райком КПСС, а через год направили секретарём партийной организации в соседнюю деревню. Поработав пять лет на этой должности, Ханиф стал слушателем Высшей партийной школы в Свердловске. Два года спустя, не дав ему окончить это учебное заведение, избрали вторым секретарём райкома КПСС. Не имея квартиры в районном центре, Ханиф стал жить у родственников на краю села Архангельское.
Однажды, возвращаясь вечером с работы, он услышал знакомую с юных лет песню «Степь да степь кругом» и встал как вкопанный. Во дворе нового дома в конце улицы, где всегда пешком проходил Ханиф, идя на работу, он увидел моложавого мужчину, который и напевал эту песню, обрабатывая землю под молодой яблоней. На нём была выцветшая на солнце солдатская рубашка.
Строительные материалы, разбросанные во дворе, свидетельствовали о том, что этот мужчина стал жить здесь недавно.
Бесшумно подойдя к увлечённому работой мужчине, Ханиф спросил:
– Володя, это ты? Все ещё, ругая снежную степь в середине лета, удивляешь людей? – Он протянул руку другу детства.
– A-а, знаю, слышал, новый секретарь райкома. Хвалю! Только не брезгуешь ли здороваться с простым рабочим? – Важненков по обыкновению пошутил.
Это был прежний грустный шутник Володя. Только волосы на голове были чуточку тронуты сединой.
– В местном коммунальном хозяйстве плотником работаю. Когда я служил в армии, родители переехали сюда. Деревня Кесебеево за один год перестала существовать. Жаль, мою тульскую гармошку кто-то стащил из клуба. Может, спрятали. Друг молодости моей пропал. Вот так, – пригорюнился Володя.
– Твоя гармошка не пропала, она лежит на развалинах клуба. Её разломало время. – Ханиф поведал о том, что видел своими глазами.
Володя посерьёзнел и рассказал другу историю о том, как, заблудившись, чуть не замёрз в оренбургских степях.
– Может, меня так проверяла сама судьба? Теперь уж и в огне не сгорю, и в воде не потону! – Он снова грустно улыбнулся.
Друзья детства проговорили более получаса и тепло попрощались, пожав руки.
Ханиф работал в районном центре несколько лет и, не сработавшись с новым главой администрации района, переехал работать и жить в Уфу. Спустя несколько лет он увидел по телевизору юношу, очень похожего на Володю в молодости, который задушевно исполнял песню «Степь да степь кругом», и через знакомого в райцентре решил узнать о своём друге детства. Знакомый, даже не подумав, ответил, что в новом доме Володи Важненкова случился пожар и тот еле спасся, выпрыгнув из окна.
Спустя полгода пришла из района более страшная весть о Володе: в летнюю жару, купаясь в пруду рядом с райцентром, он нырнул в глубоком месте и не вынырнул. Водолазы смогли найти его тело после долгих поисков.
Дважды спасшийся от смерти богатырь, несмотря на то что чувствовал себя как рыба в воде, нашёл свою трагическую смерть там, где купались сотни людей. Похоронили его с почётом в райцентре, на вершине высокой горы.
А песня «Степь да степь кругом», хотя её изредка передают по радио и телевизору, до сих пор напоминает Ханифу о его друге Володе Важненкове.
Урок жизни(рассказ)
Внезапно прозвеневший на рабочем столе телефон заставил вздрогнуть занятого составлением протокола собрания партийной организации колхоза секретаря парткома Газиза Байрамова.
– Халимуллыч, вчера в Блиновке отбывший наказание в тюрьме Мурат избил жену, доярку Василю, до потери сознания и закрылся в доме! – Звонил молодой участковый сержант милиции Николай Рябинчук. – Вооружился топором и ножом. Если, говорит, кто зайдёт, убью! В эту бригаду вы поедете через райцентр, по дороге прошу посадить меня в свою машину.
– Хорошо. Минут через десять я буду у здания милиции!
Заведя мотор красного «Москвича», наречённого в народе «пирожком», Байрамов выехал в районный центр.
Новый участковый с милицейской фуражкой в руках уже был на месте. Когда он сел рядом, Газиз осведомился:
– Коля, а где кобура, где пистолет?
– Пока не имею, Халимуллыч. – Рябинчук, кажется, испытывал неловкость. – Я же только на стажировке.
– Ну и стажёр! Там же вооружённый бандит! – Байрамов был удивлён. – Ты что, пальцем стрелять будешь?
Сержант милиции молча пожал плечами.
– Коля, в армии я служил старшиной, а ты ещё молод и всего лишь сержант. – Секретарь помрачнел. – Ты слушай мою команду! Если в дом я войду первым, следи за мной, что я делаю. Ладно? Этот парень меня знает, его отец работает в нашем колхозе. Да, он физически развит. Будь осторожен!
Когда «Москвич» затормозил у дома, никого вокруг не оказалось. Наткнувшись на топор, лежащий в чулане, Газиз подобрал его и зашвырнул в картофельную грядку. Секретарь парткома и участковый вошли в дом без стука. Переступив порог, они увидели молодую женщину с почерневшим лицом, а на кровати лежал раздетый до пояса мужчина. Похоже, он спал.
– Ты что, Мурат, ещё не успел вернуться из тюряги, опять скандал затеваешь? – Газиз Байрамов вёл себя строго.
Огляделся кругом и шагнул в соседнюю комнату. Но не тут-то было.
– Халимуллыч, помоги, убивают! – раздался голос участкового.
Секретарю парткома пришлось вернуться назад. А там Рябинчук уже сидел верхом на спине Мурата, у которого в руках был нож.
– Зарежу!
Размахивавшего холодным оружием хулигана не так-то просто было успокоить. Хотя Байрамову удалось взять его за запястье, тот оказывал бешеное сопротивление. Был Мурат высокого роста, хотя и худосочный, но крепкий. Газиз не растерялся, потянувшись, вырвал кусок из оконной занавески и, обернув острое лезвие, вырвал нож. Отнятое в потасовке оружие тут же засунул во внутренний карман пиджака.
Мурат и не думал сдаваться, бодался, пинался. Не найдя другого выхода, Байрамов решил применить боксёрский приём: сильно ударил кулаком в печень. Хулиган тут же согнулся и, лишившись возможности дышать, перестал оказывать сопротивление. Когда, надев на руки наручники, Мурата посадили в «Москвич», от былой смелости у него не осталось и следа.
– Меня что, опять посадят в тюрягу, сержант? – Вопросительный взгляд хулигана уставился на Рябинчука.
– Ты же знаешь, что бывает по закону за оказание вооружённого сопротивления милиции? – напомнил участковый.
– А я только запугать вас хотел. – Хулиган рассчитывал на снисхождение. Перебрасываясь репликами, они доехали до районного отдела милиции и зашли в кабинет начальника участковых инспекторов майора Волкова.
– Так, за что ты избил жену? – спросил начальник у задержанного.
– Это была семейная ссора. Когда подъехала милиция, мы уже помирились, – пытался оправдаться Мурат.
– А он кинулся с ножом! – вставил свой комментарий сержант Рябинчук.
– Коля, ты не то говоришь! Ножа не было. Он сопротивлялся, чтобы на него не надели наручники. – Байрамов выступил против сержанта милиции. – А тот кухонный нож лежал в кухне, и когда мы начали бороться, упал на пол.
– Знаете, что грозит тому, кто нападает на милицию с ножом? – При этом начальник глянул на Рябинчука. – Он всю свою жизнь проведёт в тюрьме. Что ты об этом думаешь?
Больше всего словам Байрамова удивился задержанный Мурат.
– Товарищ Волков, с Мурата достаточно и пятнадцати суток, а не пятнадцати лет. Дайте ему пинка после пятнадцати суток за хулиганство и отправляйте домой! – Секретарь парткома решил стоять до конца. – Его отец, колхозный ветеран труда Исянгул-агай, еле дождался освобождения сына. Он сильно состарился в последнее время из-за этого шалопута. Если сына посадят надолго, он его больше не дождётся. Исянгул-агай – ветеран войны, за колхоз он горой, но сына не доглядел.
Пока хулигана отвели в районный суд и приговорили к пятнадцати суткам ареста, заметно свечерело.
– Халимуллыч, зачем же вы защитили Мурата? – Недовольный произошедшим участковый, видимо, хотел получить ответ. – Когда я схватил его сзади, он же сгрёб нож со стола.
– Коля, кухонный нож на столе оказался случайно. – Байрамов на миг задумался, что говорить дальше. – Если бы он действительно хотел напасть на нас, то заранее приготовил бы оружие. А нож он сам отдал мне. Если бы хотел тебя ударить, то успел бы поранить два-три раза.
– А сейчас этот нож где? – не унимался сержант милиции.
– В сейфе у Волкова, – прозвучал спокойный ответ.
– Не понимаю, как же это так?
– Когда ты повёл Мурата в суд, я всё рассказал Волкову и передал нож. – Байрамов как партийный вожак понимал, что этих слов недостаточно и пошёл дальше. – Майор понимает: если каждого преступника сажать на десять-пятнадцать лет, то на улице людей не останется. А сейчас Мурат не то что нож, даже палку в руки не возьмёт. Он даже будет благодарен тебе за то, что не посадил.