пущенную госдепом книжицу:
РИББЕНТРОП — ПОСЛУ ШУЛЕНБУРГУ
Инструкция
Берлин,7мая 1940 г.
Москва, 10 мая 1940 г.
Германскому послу графу фон Шуленбургу
Москва
Вы получите два экземпляра меморандума 84, который будет вручен нашими дипломатическими миссиями в Гааге, Брюсселе и Люксембурге правительствам этих стран в день и час, указанный Вам устно курьером. 85 До тех пор, пока не будет исполнено то, о чем говорится ниже, меморандум и эти инструкции должны держаться в секрете и не упоминаться даже никому из сотрудников посольства.
Я прошу Вас, чтобы по получении этих инструкций Вы поставили на приложенных экземплярах меморандума — на последней странице, под текстом, предпочтительно на пишущей машинке или же чернилами — дату дня, предшествующего тому, в который Вы вручите эти меморандумы советскому правительству.
Около 7 часов утра по германскому летнему времени в день, указанный Вам курьером, я прошу Вас попросить о встрече с Молотовым и затем, утром же, в самое раннее удобное для него время, вручить ему экземпляр меморандума. Я прошу Вас сказать господину Молотову, что Имперское правительство, ввиду наших дружественных отношений, желает уведомить советское правительство о тех операциях на Западе, к которым Германия была принуждена англофранцузским продвижением через Бельгию и Голландию в район Рура.
В остальном, я прошу Вас использовать объяснения и доводы, которые Вы найдете в тексте меморандума.
Я прошу Вас немедленно телеграфировать о реакции на Вашу миссию.
Риббентроп[29]
Встреча Шуленбурга с Молотовым действительно состоялось. В том же сборнике незадачливый сочинитель хильгеровских воспоминаний мог бы найти текст ответной телеграммы в Берлин.
ПОСОЛ ШУЛЕНБУРГ- РИББЕНТРОПУ
Телеграмма
Москва, 10 мая 1940- 18.00
Очень срочно!
№ 874 от 10 мая
На Вашу инструкцию от 7 мая
Имперскому Министру иностранных дел
Предписание относительно Молотова выполнено. Я нанес ему визит. Молотов по достоинству оценил сообщение и сказал, что он понимает, что Германия должна была защитить себя от англофранцузского нападения. У него нет никаких сомнений в нашем успехе.
Шуленбург[30].
Если же допустить, что подобную ахинею про встречу Молотова с Риббентропом 7 мая 1940 г. написал сам Хильгер, то его следует признать злостным фальсификатором и сдать все его книжки в макулатуру.
Уже 17 мая 1940 г. Сталин был вынужден передать через Молотова германскому послу свои «самые горячие поздравления в связи с успехами германских войск» во Франции. Но одновременно Молотов поставил посла в известность, что советское правительство направит в Прибалтийские страны своих специальных эмиссаров, чтобы обеспечить создание там новых, приемлемых для Советского правительства правительств. А еще через пять дней Молотов сообщил нам, что советское правительство решило — если потребуется, силой — осуществить возвращение Бессарабии и что оно претендует на Буковину.
Нет, ребята-фантазеры, это уже даже не смешно. Если по версии Хильгера Риббентроп слил Молотову сверхсекретную информацию о начале вторжения во Францию за три дня до начала операции, то Молотов оказался еще любезнее — предупредил друга Иоахима о советских захватнических мероприятиях аж за месяц до их начала!!! Даже в госдеповском сборнике фальшивок нет на сей счет никаких упоминаний.
Вскоре после этого Прибалтийские государства, Бессарабия и Северная Буковина были включены в состав Советского Союза. Было ясно, что советское правительство, обеспокоенное неожиданными германскими успехами во Франции, решило ускоренными темпами расширить и укрепить свои позиции, чтобы извлечь максимальную пользу из заключенных с Германией соглашений о разграничении сфер обоюдных интересов. При этом Сталин был столь неосторожен, что в орбиту своих экспансионистских устремлений включил Буковинухотя о ней в германо-русских договорах не было и речи и она никогда России не принадлежала. Включение Северной Буковины в состав Советского Союза являлось нарушением германо-советских договоренностей. Когда посол заявил Молотову протест против этого акта, тот не только попытался оправдать советский шаг, но и добавил, что в том случае, если советское правительство проявит интерес к включению и Южной Буковины, оно ожидает в этом поддержки со стороны германского правительства.<…>
Конечно, в годы Холодной войны можно было приписывать Советскому Союзу любые грехи. Но следовало бы сначало договориться о разумных пределах. Иначе нестыковочка выйдет. Пишущий от имени Хильгера фантаст рисует Молотова этаким хамом, который в ответ на недоуменные вопросы германского посла нагло ему заявляет: дескать, если захотим, то и Южную Буковину заберем, а вы, фрицы еще и помогать нам будете!
Но все в том же госдеповском сборнике мы находим телеграмму Шуленберга с отчетом об описываемой встрече с Молотовым, в которой ей дается несколько иная интерпретация:
«Я указал Молотову, что отказ Советов от Буковины, которая никогда не принадлежала даже царской России, будет существенно способствовать мирному решению. Молотов возразил, сказав! что Буковина является последней недостающей частью единой Украины и что по этой причине советское правительство придает важность разрешению этого вопроса одновременно с бессарабским. Тем не менее у меня создалось впечатление, что Молотов полностью не отбросил возможность советского отказа от Буковины в ходе переговоров с Румынией»[31].
Если же мы попробуем проверить сведения, приводимые в сочинениях Хильгера на соответствие не с госдеповскими фальшивками, а с настоящими документами, то ничего кроме легкой брезгливости не испытаем — брешет автор, и брешет крайне топорно. Признанный по обе стороны Атлантики «эксперт по русским делам» вряд ли мог написать такие тупые тексты.
Ниже мы еще пару раз коснемся «мемуаров Хильгера», опубликованных «Дипломатическим ежегодником» за 1989 г. в тех местах, где они слишком уж будут расходиться с показаниями других участников секты «Свидетели Протоколов». Следует отдать должное доморощенным фанатам «секретных протоколов». Доказывая общественности факт «дьявольской сделки» Молотова — Риббентропа за подтверждением к мемуарам Хильгера они обращаются крайне редко. Видимо, понимают, что такое топорное лжесвидетельство если в чем и убеждает, так это в том, что «секретные протоколы» — выдумка. Есть и другой вариант: в «Дипломатическом ежегоднике» за 1989 г. опубликованы не выдержки из воспоминаний Хильгера, а высосанный из пальца бред со ссылкой на его мемуары.
Херварт
Оказывается, Павлов был не единственным дожившим до 90-х годов «свидетелем» кремлевского «сговора». Впервые сведения о содержании «секретного протокола» якобы просочились из стен московского посольства Германии уже 24 августа 1939 г. Утечка произошла стараниями советника посольства в Москве Ганса фон Херварта, который, дескать, передал содержание тайного документа секретарю посольства США Чарльзу Болену уже через несколько часов после подписания документа. Тот, якобы нанес своему немецкому коллеге частный визит… в германское посольство. Болен незамедлительно довел информацию до сведения президента Рузвельта[32].
Открытая электронная энциклопедия «Википедия» сообщает, что американцы не передавали эту информацию ни одной из европейских стран, да и вообще, как можно понять, до начала раздела Польши не верили сообщению. То, что янки располагали целой агентурной сетью в московском посольстве Германии — бесспорный факт. Госдепартамент получал очень подробную информацию о характере советско-германских контактов. Вывод об этом можно сделать, ознакомившись с официальным изданием американских дипломатических документов — Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1939. Но во всех двух томах, отражающих события 1939 г., никакие «секретные протоколы» Молотова — Риббентропа ни разу не упоминаются. Если есть желание проверить, даю ссылки: http://digital.library.wisc.edu/1711. dl/FRUS.FRUS1939v01 и http://digital.library.wisc.edU/1711.dl/FRUS. FRUS1939v02.
Эти тома вышли в 1956 г., когда миф о «секретных протоколах уже был запущен в оборот. При желании Госдепартамент мог ввернуть и сюда несколько фальшивок. Но, видимо, американцы решили не засорять сборник своих официальных документов низкопробными подделками. К тому же несколько затруднительно было «редактировать» донесения посла Штейнгардта даже не смотря на то, что он погиб в 1950 г. в авиакатастрофе.
Чарльз Болен, Ганс Херварт и Эрнст Кестринг.
Ведь те высокопоставленные чиновники, что читали его отчеты, еще были живы.
Однако «зыбкость прошлого» приводит к странным метаморфозам. Со ссылкой на только что вышедшую в Финляндии книгу магистра философии Кауко Румпунен «Я шпион», «Парламентская газета» сообщает, что«через пять дней сам президент Франклин Рузвельт счел необходимым сообщить о нем («секретном протоколе» — А. К.) послу Финляндии в Вашингтоне Ялмару Юхану Прокопе». И это не смотря на то, что «на эту информацию, добытую в Москве, США наложили тогда гриф строжайшей секретности. О ней знали только президент Рузвельт и всего несколько доверенных лиц в его администрации»[33].
Если на сообщение был наложен гриф строгой секретности, значит, американцы не только поверили донесению Болена, но и придали ему большое значение. Но в этом случае полностью исключалась передача сведений стране, не являющейся союзником США. Хотя бы потому, что этот акт ставил под угрозу очень ценного агента, поскольку Финляндия имела традиционно дружественные связи с Германией. Круг лиц, причастных к московским переговорам, был чрезвычайно узок, что облегчало поиски предателя. И уж тем более, передача информации не могла произойти описанным в «Парламентской газете» способом. Если уж американский лидер решил проинформировать руководство Финляндии, то Рузвельту следовало передать эти сведения президенту Каллио через американского посла в Хельсинки или по линии разведки.