Съезд отмечает, что в тот период отношения СССР с Латвией, Литвой и Эстонией регулировались системой договоров. Согласно мирным договорам 1920 года и договорам о ненападении, заключенным в 1926–1933 годах; их участники обязывались взаимно уважать при всех обстоятельствах суверенитет и территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. Сходные обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией.
6. Съезд констатирует, что переговоры с Германией по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР, эти протоколы были изъяты из процедур ратификации. Таким образом, решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор.
7. Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 года и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания.
Протоколы не создавали новой правовой базы для взаимоотношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств.
8. Съезд народных депутатов СССР исходит из того, что осознание сложного и противоречивого прошлого есть часть процесса перестройки, призванной обеспечить каждому народу Советского Союза возможности свободного и равноправного развития в условиях целостного, взаимозависимого мира и расширяющегося взаимопонимания.
Председатель
Верховного Совета СССР
М.ГОРБАЧ ЕВ
24.12.1989
Главное, чего добивалась «пятая колонна» — признания прямой связи между «секретными протоколами» и вхождением в состав СССР «третьих стран» (см. п.п. 5–7 Постановления) — вот та идеологическая бомба, которая была заложена под фундамент Советского Союза. Фитиль был подожжен 24 декабря 1989 г. Через 728 дней Союз Советских Социалистических республик разлетелся на куски.
«Не будь Яковлева, Съезд народных депутатов в 1989 году не признал бы существование секретных протоколов к договору 1939 г. о ненападении между СССР и нацистской Германией, — говорила в 2005 г. бывший депутат Верховного Совета СССР Марина Костенецкая. — А без этого наши смельчаки в Риге вряд ли бы провозгласили 4 мая 1990 г. независимость Латвии»[69].
За заслуги в развале Советского Союза в 2001 г. Яковлев и его заместитель по депутатской комиссии Афанасьев были награждены латвийским орденом Трех звезд третьей степени. Костенецкая, ходатайствовавшая о награждении этих деятелей, считает, что Яковлев заслужил орден первой степени.
Записка
Что произошло в ночь с 23 на 24 декабря, Яковлев рассказал в интервью, которое приводит в своей книге «Я вышла замуж за романтика» вдова депутата Вульфсона Эмма Брамник-Вульфсон:
«…Почти всю ночь мы, единомышленники, бродили по кремлевскому двору, вокруг Кремля, снова спорили, убеждали друг друга. Расставаясь, я сказал: «Утро вечера мудренее». Тогда и пригодился документ, который мне до заседаний дал Анатолий Гаврилович Ковалев — первый заместитель министра иностранных дел. Когда он мне его принес, я своим глазам не поверил — то был «Протокол передачи документов в архив» (акт, записка, теперь протокол — что-то слишком часто Яковлев путается. — А. К.). И среди множества документов, кажется, под номером шесть — секретные протоколы к пакту Молотова — Риббентропа! То есть документальное обозначение того самого исторического документа 1939-го, в котором и было все дело. Существование которого М. Горбачев категорически отрицал и говорил: «Покажите мне этот документ, и я за него проголосую!» (Возможно, что он и сам не понял когда-то, передавая те протоколы в архив?)
…Когда я наутро зачитал этот документ с трибуны съезда, большинство депутатов уже не могло нас не поддержать. Так тогда и решился вопрос о независимости государств Балтии. Но если бы не запал балтийцев, до такого, возможно, дорога была бы еще очень и очень долгой»[70].
О цели провокации с «секретными протоколами» Яковлев, наконец, сказал довольно откровенно — развалить Советский Союз. Вот еще одна его интерпретация на эту тему:
«В кармане у меня была одна «петарда» — еще перед первым докладом мой приятель из МИДа Анатолий Ковалев дал мне акт о передаче документов из приемной Молотова в архив, где черным по белому шестым пунктом стояло: «секретные протоколы…» И подпись секретарей Молотова. О том, что эта бумага у меня есть, я вообще никому не сказал. Когда мне нужно было выступать с переделанным докладом, яподнялся на трибуну и сказал, что мне к своему прошлому выступлению добавить нечего, янастаиваю именно на нем, а потом зачитал эту «петарду». Неожиданно для меня решили прения не открывать и сразу приняли как доклад, так и постановление»[71].
С его слов выходит, что Яковлев, имея записку (которую потом стал именовать актом или протоколом), скрыл ее не только от народных депутатов во время своего доклада, но и от членов комиссии. Оказывается, Яковлев был ясновидцем, и предвидел, что нардепы не примут нужное ему постановление и у него будет возможность второго выступления, во время которого он эффектно хлопнет заранее заготовленной «петардой». Именно так пытается объяснить Яковлев свой шулерский финт с запиской Смирнова-Подцероба. Вот что он пишет в своих мемуарах «Сумерки»:
«Последний вариант своего доклада я никому не показывал — ни Горбачеву ни членам Политбюро>ни членам комиссии. За день до выступления ко мне подошел Анатолий Ковалев — первый заместитель министра иностранных дел СССР. Большая умница и высокой порядочности человек. Он сказал; что нашел акт передачи текста секретного протокола из одного подразделения МИД в другое. Я обрадовался и хотел сразу же вставить его в мой доклад. Но, поразмыслив, решил оставить этот последний аргумент про запас»[72].
Кстати, в 1989 г. Яковлев не раскрыл источник получения «служебной записки», так же как и Альфред Зайдль в 1946 г. героически умолчал о происхождении фотокопий «секретных протоколов. Лишь через десять лет после успешной операции по ликвидации СССР в своих мемуарах он раскрыл имя героя — Анатолий Гаврилович Ковалев. Ковалев родился в 1923 г. в Москве; окончил МГИМО МИД СССР в 1948 г.; после окончания института работал в Германии в аппарате политсоветника Советской контрольной комиссии; занимал должности помощника министра иностранных дел СССР Громыко. То есть два будущих борца за демократию знали друг друга к 1989 г. как минимум полтора десятка лет, с момента, когда Яковлев начал делать дипломатическую карьеру.
Почему именно на Ковалева ссылается Яковлев? Они вместе помогали прибалтийскому сепаратистскому движению в конце 80-х. Ковалев помимо дипломатии развлекался сочинением стишков, и был весьма дружен с поэтом-песенником Янисом Петерсом — крупнейшим латвийским сепаратистом, одним из лидеров Народного фронта, который в свою очередь был тесно связан с Мавриком Вульфсоном. Короче, в этом кругу были все свои. В 2005 г. Петерс с благодарностью вспоминал о том вкладе, который Ковалев внес в дело обретения Латвией независимости. Портал dialogi.lv в разделе «Обзоры» дал небольшой анонс этой публикации:
«И, наконец, слово предоставлено поэту Янису Петерсу, статья которого называется «Где прятались Риббентроп с Молотовым?» В годовщину подписания пакта Молотова — Риббентропа поэт (и в прошлом также политик и дипломат) вспоминает о событиях конца 80-х и рассказывает об Анатолии Гавриловиче Ковалеве, первом заместителе Андрея Громыко, который любил отдыхать на даче у Раймонда Паулса в Меллужи. Ковалев считал Латвию землей высокой культуры и пророчил перемены в СССР. Ковалев нашел акт, свидетельствующий о том, что оригинальный текст пакта Молотова — Риббентропа находится в МИД СССР, и этого оказалось достаточно, чтобы узнать имена авторов пакта и тех, кто их скрывал 50 лет после подписания»[73].
Вы думаете, что Петерс — только поэт, Паулс — просто композитор? Это матерые антисоветчики, оба были народными депутатами СССР, оба в числе прочих депутатов-балтийцев покинули зал заседаний съезда, когда в повестку дня не удалось включать вопрос об осуждении пакта Молотова — Риббентропа. Не удивительно, что Ковалев хорошо спелся с этими соловьями прибалтийской независимости. Поэтому вполне естественно, что его фамилия мелькает в деле о «секретных протоколах». Тем не менее, я не берусь утверждать, что он лично участвовал в фальсификации «записки Подцероба». Первое упоминание об участии Ковалева в деле с протоколами я нашел в яковлевском интервью, данном в Латвии, которое датируется ноябрем 2001 г. Ковалев, к тому времени всеми забытый, отошел в мир иной через два месяца. И уже после смерти из него вылепили демократа-подпольщика, внедрившегося в высшие эшелоны власти СССР.
28 декабря 1989 г. «Известия» опубликовали интервью с Ковалевым под заголовком «Вновь о договоре 1939 года», причем без указания имени журналиста, беседовавшего с ним, что совершенно необычно. Вероятно, текст был составлен самим Яковлевым, потому что в нем содержится лишь краткое изложение тезисов его доклада, даже официозная стилистика была сохранена, хотя жанр интервью предполагает несколько большую степень выражения собственного мнения, живость языка, образность. Нам интересна в данном случае лишь первая фраза и последняя, приписываемые Ковалеву: