«Германские подвижные войска развивали наступление. Их прорывы становились все опаснее. Удары авиации парализовали дневные передвижения. Организованная эвакуация населения прекратилась. Пылали города и деревни. В Польше нарастала дезорганизация. 1 сентября столицу покинул президент И. Мосцицкий, 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений. 5 сентября из Варшавы выехало правительство, а в ночь на 7 сентября — и главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы».
«Ставка была перенесена в Брест, с 10 сентября — во Владимир-Волынский, с 13 сентября — в Млынов (близ Дубно), а 15 сентября — в Коломыю. Днем раньше там же оказался и Мосцицкий. 9–11 сентября польское руководство вело переговоры с Францией о предоставлении убежища для правительства. 16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию, и 17 сентября правительство покинуло страну. Все эту усугубило хаос и подрывало обороноспособность польских войск… Обстановка на всех фронтах в середине сентября была для польской армии катастрофической. Польское верховное командование уже не могло управлять действиями вооруженных сил. Директиву от 10 сентября не удалось своевременно довести до всех штабов. Соединения действовали на свой страх и риск, не зная, что происходит на других участках фронта. Польской армии как организованного целого начиная со второй половины сентября не существовало. В это время германское командование сосредоточило усилия на окружении польской армии в восточных районах страны».[92]
Как видим, заявления Андерса о том, что «мы могли», действительности никоим образом не соответствуют. В течение двух недель немецкие войска полностью разбили польскую армию. Дальнейшее было всего лишь добиванием. Именно поэтому говорить о том, что вступление советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии повлияло на исход германо-польской войны, не приходится.
Вопрос № 13
Было ли введение войск Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии незаконным с точки зрения действовавшего международного права?
Наиболее полное обоснование «незаконности» введения 17 сентября 1939 года войск Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии дают польские историки. По их мнению, Советский Союз 17 сентября нарушил целый ряд взятых на себя международных обязательств, а именно:
• Рижский мирный договор 1921 года;
• Парижский пакт 27 августа 1928 года («пакт Бриана — Келлога»);
• пакт о ненападении между Польшей и СССР 1932 года;
• конвенцию об определении агрессии 1933 года.[93]
Однако при внимательном рассмотрении эти утверждения оказываются несостоятельными.
Начнем с конца списка — с конвенции об определении агрессора 1933 года, предложенной, между прочим, именно советской стороной. Согласно конвенции, агрессором признавался тот, кто совершит «объявление войны другому государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами; хотя бы без объявления войны, на территорию, суда или воздушные суда другого государства; морскую блокаду берегов или портов другого государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять, на своей собственной территории, все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства».[94] Как видим, ввод советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии действительно попадает под содержащееся в конвенции определение.
«Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР… Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».
Однако конвенция об определении агрессора так и не стала действующим международным документом. Текст этой конвенции, принятый в мае 1933 года Комитетом по безопасности европейской конференции по вопросу разоружения, должен был составить приложения к Конвенции о сокращении и ограничении вооружения, которая так никогда и не была подписана. «Со времени Рима правовой аксиомой определяется тот факт, что в случае недействительности основного договора, не вступает в силу и акцессорный, — поясняет ситуацию профессор Владимир Макарчук. — Исполнения правительствами заинтересованных стран (включая, конечно, и СССР) условий этого „акцессорного“ договора было актом доброй воли».[96] Отказ в новых международных условиях выполнять некогда взятые на себя односторонние обязательства нарушением международного права не был, поскольку в международном праве существует норма о сохранении силы договора лишь при неизмененном положении вещей. Сентябрь 1939 года не располагал к благонамеренным иллюзиям, уместным в 1933 году.
Нарушил ли Советский Союз т.н. «пакт Бриана — Келлога» 1928 года? Участники этого пакта осудили «обращение к войне для урегулирования международных споров» и отказались от войны «в роли орудия национальной политики». Однако после вступления советский войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии ни Польша, ни Франция, ни Великобритания не объявили войну Советскому Союзу.[97] Более того: 17 сентября польские войска даже получили приказ не вступать в боевые действия с частями Красной Армии.[98]
«Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей».
Таким образом, ни Польша, ни Франция, ни Великобритания действия Советского Союза как войну не квалифицировали. Как справедливо замечает Владимир Макарчук, «с правовой точки зрения, норм de lege lata — действующего в 1939 г. международного права, ввод советских войск на территорию Второй Речи Посполитой не мог быть трактован как начало войны — и не был»[100]. А коль скоро войны не было — не было и нарушения «пакта Бриана — Келлога».
Перейдем, наконец, к самой серьезной части обвинения. Действительно ли Советский Союз нарушил подписанные им мирные договоры с Польшей 1931 и 1932 годов? В договоре 1932 года прямо говорилось о том, что действием, противоречащими договору «будет признан любой акт насилия, который нарушает целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой стороны, которая договаривается, даже если эти действия без объявления войны и исключения всех ее возможных проявлений». Кроме того, в этом договоре Польша и СССР обязались не принимать участия в каких-либо договорах, враждебных другой стороне, и не оказывать поддержку, прямую или посредническую, нападающей стороне.[101] Получается, что действия Советского Союза все-таки были незаконными?
Для ответа на этот вопрос процитируем мнение юриста: «В международном праве действует доктрина rebus sicstantibus — предостережение о сохранении силы договора лишь при неизмененном положении вещей. Советские договоры с Польшей подписывались из расчета на то, что Польское государство сбережет свой суверенитет и сыграет роль своеобразного щита между СССР и агрессивными государствами».[102] К середине сентября 1939 года по сравнению с 1932 годом ситуация изменилась самым принципиальным образом. Польша потерпела сокрушительное поражение в войне с Германией, польские войска были разгромлены. Продвижение войск вермахта на территорию Западной Украины и недвусмысленные угрозы Берлина создать там марионеточное «Украинское государство» (об этом мы подробно расскажем чуть позже) создавали реальную угрозу безопасности СССР. В этой ситуации ранее подписанные советско-польские договоры теряли свою силу, о чем советское правительство и уведомило 17 сентября польского посла в Москве. Требуемые нормы международного права Кремлем были соблюдены.
Как видим, введение советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии не нарушало принятых на себя Советским Союзом международных обязательств. Однако этим дело не ограничивается. В действовавшем по состоянию на сентябрь 1939 года международном праве существовала норма, отсутствующая в праве современном — «право на самопомощь». В рамках права на самопомощь «государство, которое считало, что действие другого субъекта международного права представляют угрозу для ее жизненно-необходимых интересов (а последние трактовались весьма обширно), могло в соответствии с действующим международным правом прибегнуть к силовым действиям для устранения этой угрозы».