Его приход во власть был прост, понятен и закономерен. Счастливая звезда Филина взошла, когда его в очередной раз выпустили из тюрьмы. Уроженец нашего города, он к своим сорока тогдашним годам пятнадцать лет провел за решеткой, отбывая наказание за преступления по своей любимой сто шестьдесят второй статье – разбойное нападение, совершенное организованной группой лиц. Говорили, что за ним и пара «мокрых» дел есть, но ни одного эпизода доказать не смогли, а по другим делам у него были отличные адвокаты, да еще кто-то постоянно просил за него у наших неподкупных и независимых судей. Так и получилось, что за столь тяжкую статью он отделался тремя, потом пятью и в последний раз – семью годами.
Но сколько он сидел, не так уж важно. Главное, что вышел он за месяц до Первой Кары.
За свою жизнь Филин освоил только одну профессию – организатора разбойных нападений. Выйдя из тюрьмы, он занялся привычным делом – начал сколачивать очередную банду. Дело, как я слышал, было на мази, когда жизнь разом перевернулась – и для бандитов, и для судей.
В первые месяцы после Первой Кары люди были готовы отдать все, что у них есть, чтобы получить сведения о родных и близких в других городах. Если бы деньги, золото и драгоценности продолжали и дальше иметь ценность, Филин стал бы очень богатым человеком. Бандюки всех мастей быстро сориентировались и смогли организовать подобие сети с гонцами-почтальонами. В пределах своего региона эта система прекрасно работала, да и дальше, чуть ли не до Москвы и Владивостока, можно было послать весточку. Жаль только, как правило, ее некому было получать.
Но в то время царил такой бардак, что очень скоро стало ясно: если государство и восстановит свои полномочия, то произойдет это очень и очень не скоро. Филин чуть ли не одним из первых сообразил, что главной ценностью станет оружие и продовольствие. С оружием он дал маху – нафиг никому оно не нужно, коль никто не высовывает нос дальше порога своей квартиры, а вот запасы еды, которая не портится, действительно стали ценнейшим товаром.
Когда опомнились государственные чинуши, еще оставшиеся в городе и пытавшиеся хоть как-то организовать народ, в руках Филина оказались почти все запасы круп, зерна и консервов, которые можно было достать в нашем районе. Власти даже пытались силой реквизировать добытое, но не тут-то было: почти все члены шайки Филина остались в живых после Кары, да еще больше желающих было примкнуть к нему – после катастроф мгновенно всплывает вся пена.
Так и получилось, что через полгода после Первой Кары единственным хозяином города стал Филин со своими приспешниками. Примерно в этот же период, может, чуть раньше, на короткое время заработала правительственная радиостанция, и Филин на недолгое время притих. Но альтернативы ему не было, а потом и вовсе наступило смутное время, когда в стране хозяйничали только демопсы. Тут деятельность Филина сыграла решающую роль – именно он согнал всех выживших в городе в несколько домов возле центральной площади и забаррикадировал проходы между зданиями. Именно его люди в тот период взяли на себя все риски по доставке продуктов и воды жителям города.
Помимо прочих достоинств, следует отметить недюжинный природный ум и сметку Филина. Он не только догадался сконцентрировать у себя в руках материальные ценности, но еще и обеспечил своей деятельности всенародную поддержку и одобрение. Не долго думая, он провел выборы мэра города. Настоящие, с тайным голосованием и подсчетом бюллетеней. Он даже заручился их легитимностью в глазах законных до недавнего времени властей – председателем избирательной комиссии назначил того самого главу администрации.
Теперь, если возникали какие-то сомнения по поводу того, почему жизнью города заправляет бывший уголовник, Филин тыкал недовольным в лицо протоколом избирательной комиссии. Впрочем, после того как многие поняли, что между недовольством политикой Филина и результатами жеребьевки прослеживается очевидная связь, желающих спорить становилось все меньше и меньше. За последние пять лет, после того как стало понятно, что уже никогда никакого правительства не будет, а горожане окончательно засунули языки в жопы, Филин и вовсе оборзел. Делал что хотел – и все бы ничего, особой разницы в сравнении с бывшими начальниками не было, да вот беда: его приспешники хотели получать от жизни все то же, что и сам Филин, а для оставшихся в живых горожан полсотни уголовников явно многовато.
Филин, недолго думая, начал подтягивать к себе того самого бывшего главу администрации – Вячеслава Ивашкина или попросту отца Славу.
«Отцом» он стал после Второй Кары. Все же дураков в начальники редко назначали, надо отдать должное тем людям, кто за это дело отвечал. А если и назначали, то не полных… В том смысле, что в определенном направлении у них мозги работали будь здоров. Ивашкин, после того как лично подписал протокол избирательной комиссии и передал все властные полномочия Филину, начал думать, чем же занять себя и при этом заработать на лишний кусок хлеба.
Между Карами, примерно в то же время, когда начала недолгое вещание правительственная радиостанция, появилась еще одна – частная, на волнах которой обсуждали вопрос, в то время интересовавший людей больше всего: что же случилось на самом деле.
Основными спорщиками стали ученые и священники. Первые утверждали, что Земля попала в необычный поток метеоритов, который не смогли просчитать и вовремя предупредить население. Но веры им уже не было – ученые лукавили. Перед Первой Карой велись дискуссии по поводу приближающейся опасности, но все были уверены, что Земле ничего не грозит.
Почему поток метеоритов повернул в нашу сторону, ученые так и не смогли объяснить. Излучение, которое якобы исказило показания приборов, никого не убедило. Зато представители церкви дали простой и понятный ответ. Тогда же все произошедшее и стали называть Карой. Примерно в это время появились демонические псы, и всякие сомнения насчет причин каменно-ледяного дождя отпали сами собой. Такие существа могли быть только порождением ада и слугами сатаны.
А когда ровно через год прошел еще один дождь-катастрофа, сомнений уже не осталось. Тогда же начали считать Кары – их стали называть Первой и Второй. А потом в Москве что-то случилось и радиостанции перестали вести передачи. Еще через месяц в городе впервые появился крылатый демон, которого не могли остановить барьеры, установленные Филином.
Мне рассказали, как он появился в первый раз: упал камнем с неба среди белого дня прямо на площадь. Сто пятьдесят два человека не успели добежать до дверей и остались на площади кровавыми ошметками – их потом похоронили в общей могиле, просто собрав остатки в большие пластиковые мешки.
Демон поселился рядом с городом, на заводе.
Очень быстро заметили, что если в четверг в той стороне пропадал человек, то целую неделю демон не трогал жителей. Так появилась жеребьевка. Ответственным стал Слава Ивашкин, благо опыт выборов у него уже был. Параллельно он стал священником. Взял да и провозгласил себя главой церкви в Уральске. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится, но примерно пять лет назад Филин понял, что помимо грубой силы нужно подвести еще и идеологию – плоха та власть, которая надеется только на людей с оружием. Как только Филин понял все преимущества, которые он мог извлечь из веры людей, отец Слава получил двадцать тысяч прихожан – по распоряжению Филина посещение воскресной мессы стало обязательным для всех.
Отец Слава служил в городском театре – десять месс, по сорок минут рассказа о том, почему нужно подчиниться Филину, а жеребьевка справедлива и угодна Богу. Многих передергивало от такого кощунства, но сделать ничего не могли. А были такие, что верили во весь этот бред.
Как бы там ни было, отец Слава стал в последнее время вторым человеком в городе и лучшим другом Филина. Ничего удивительного, конечно.
Отец Слава даже меня пытался заманить на свои мессы и как-то целых пять минут песочил мне мозги рассказами о своей церкви, пока мне не надоело и я не послал его подальше – мне хватает тех объяснений, что я нахожу в Библии.
Я почти обошел площадь кругом, здороваясь со всеми, кого встретил. Мне не ответил никто. У широкого крыльца перед зданием администрации стоял малыш – мальчик лет двух-трех с ярко-красной пластиковой машинкой в руках. Он доверчиво улыбнулся мне и протянул игрушку:
– Дядя, на бибику!
Родителям этого пацана будет трудновато объяснить через пару лет, что же такое «бибика», – все машины гнили на своих местах на улицах и в гаражах – ездить-то негде.
Я присел на корточки перед малышом и протянул руку. Я мечтаю о ребенке, но не знаю, как об этом сказать Ире. Но и сегодня мне не повезло: к ребенку уже подбежала ретивая мамаша, дернула за руку и поволокла к грядке, на которой работала с другими женщинами. Самое смешное, что никто из них даже не повернул голову в мою сторону. Вот такая картина – я, как дурак с протянутой рукой и пацан, от обиды орущий как резаный.
Я медленно встал и поднялся по ступеням. У дверей стоял один из охотников, кто-то из новеньких – я раньше его не видел. Но он-то прекрасно меня знал, как и любой житель города. Парень с испуганной рожей только что не отскочил в сторону – так быстро он освободил мне дорогу. Люди вообще стараются не попадаться у меня на пути. Дураки. Как будто от моего расположения может измениться их судьба. Я только посредник, проводник к смерти…
Я поднялся на второй этаж и по темному коридору дошел до кабинета Филина. В приемной, как всегда, дежурили два охотника – охрана, они же средство уговорить человека, если что… Хотя в последнее время они тут торчали скорее по привычке. Их услуги уже давно не требовались.
Охотники дернулись при моем появлении, но тут же сделали вид, что это они просто усаживаются поудобнее на стульях, еще и морды в стороны отвернули, вроде как, кроме них, никого в помещении нет. Но на такие мелочи я уже давно не реагирую: меня нет для всего города. Если моя девушка стесняется показаться со мной на улице – так о чем говорить? Ладно, фиг с ним, переживу как-нибудь…