Я по натуре одиночка, и кроме этих двоих мне никто не нужен.
Ужинаем мы вместе. Выпиваем бутылку вина, на десерт пробуем давно обещанный «Наполеон» с инжиром и долго сидим с кофе, пока последние гости не уходят и ресторан не закрывается. Разговор за нашим столиком не затихает. Когда настает пора прощаться, мы договариваемся встретиться еще раз, когда Ларк будет в городе: послушаем живую музыку, поужинаем, может, прогуляемся на яхте в гавани… По дороге к дверям Роуэн мне подмигивает: видимо, он нарочно придумал план, чтобы заманить Ларк в наши края.
У дверей мы обнимаемся, и Ларк, налепив Роуэну на щеку золотую звездочку, уносится прочь.
Я гляжу вслед подруге. Роуэн неожиданно берет меня за руку и тащит в противоположную сторону.
– Идем, мне срочно нужна твоя помощь. Дело очень важное.
– Что случилось?
– Увидишь.
– Ты что, не будешь снимать наклейку?
Роуэн смеется.
– Нет, конечно. Она придает мне шарма.
Спустя четыре квартала и один поворот Роуэн наконец останавливается. Я спрашиваю, что мы здесь делаем и куда идем, но он упрямо не желает отвечать. Вместо этого встает у меня за спиной, закрывает глаза ладонями и подталкивает вперед.
– Готова? – спрашивает он.
Я киваю.
Роуэн убирает руки.
Передо мной кирпичное здание, где над открытой террасой натянут новенький черный тент. Стульев пока нет, однако ремонт уже закончен; столики из темного дерева классно смотрятся на фоне голой кирпичной стены с ярко-голубыми вставками. Густые папоротники мягко качаются на ветру из кондиционеров, спрятанных между черных стальных балок на потолке. Заведение стильное и в то же время уютное.
На фасаде ресторана, во всю стену над дверью и навесом, висит огромная вывеска, на которой написано:
Палач и Дрозд
– Роуэн… – Я шагаю ближе, разглядывая вывеску: за первыми буквами прячутся кованая птица и тесак для мяса. – Ты серьезно?
– Нравится?
– Еще бы. Очень!
– Это радует, учитывая, что до открытия всего две недели. Столики расписаны до самого Рождества. Не хотелось бы отменять бронь.
Роуэн берет меня за руку и ведет к двери, на которой висит большой плакат с объявлением о грядущем открытии. Внутри нас встречает запах свежей краски и новой мебели.
– Необходима твоя помощь.
По дороге на кухню Роуэн обращает мое внимание на всякие детали и мелочи, сделанные в угоду братьям: например, бутылку бурбона «Веллерс» за барной стойкой (ее Фионну подадут на открытии) или фирменные кожаные подставки, которые смастерил Лахлан. Но мое влияние ощущается намного ярче: и в огромном кожаном крыле, висящем на стене возле столика – того самого, за который я бы села, – и в черно-белых картинах с изображением птиц, держащих в лапах тесак или нож для мяса.
Не только мое влияние. НАШЕ.
Я останавливаю Роуэна посреди зала. Он смотрит на меня, и под его взглядом горло начинает печь горячий комок.
– Ты… – Я обвожу рукой ресторан. – Это…
Роуэн искренне пытается сдержать смех, и на губах у него проступает знакомая ухмылка.
– Очень красноречиво. Как в тот раз, когда ты назвала меня «типа парнем». Не терпится услышать, что ты придумаешь сего…
– Я люблю тебя, – выпаливаю я.
Роуэн меняется в лице, и я бросаюсь ему на шею, прижимаюсь щекой к груди.
Он обнимает меня в ответ, запускает руку в волосы и целует в макушку.
– Я тоже люблю тебя, Слоан. Очень сильно. Хотя, наверное, ресторан все сказал за меня.
Я смеюсь ему в рубашку и вытираю слезы пальцами, не давая им упасть.
– Есть такое подозрение. Даже не знаю откуда. Может, из-за вывески над входом?
Роуэн отступает на шаг, не убирая рук. Он смотрит на меня – и все мои чувства находят отражение в чуть заметной улыбке и ласковом взгляде. Мне становится легче оттого, что я имею право любить и быть любимой после того, как целую вечность считала себя настолько пустой, что в сердце осталось место лишь одиночеству и жажде крови. Кажется, что те же самые мысли мелькают и в глазах Роуэна.
– Идем, – говорит он, прижимаясь к моим губам в мимолетном поцелуе. – Мне по-прежнему нужна твоя помощь.
Роуэн ведет меня в кухню, где под встроенными светильниками блестят железные столы и совершенно новая бытовая техника. Сперва он подходит к стене, где на длинном ряде крючков висят фартуки, снимает один, протягивает мне, а сам уходит в холодильник.
– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я, когда Роуэн приносит поднос, где лежат заранее подготовленные ингредиенты.
– Строим космический корабль. – Заметив мой недовольный взгляд, он ехидно ухмыляется. – Готовим, разумеется. Я до сих пор не определился с меню для открытия. Ты поможешь его откорректировать.
– Мы уже выяснили, что готовить я не умею.
– Нет, мы выяснили, что готовишь ты изумительно, просто тебе нужны подсказки.
И мы принимаемся готовить.
Начинаем с простейших блюд, вроде заправки из красного вина для салата и зажарки для супа. Затем переходим к более сложным рецептам – свиной вырезке с кольцами лука-шалота и филе лосося под сливочным соусом. Наблюдать за тем, как Роуэн с невиданной прежде страстью и уверенностью расхаживает по кухне, – все равно что впрыскивать афродизиак прямиком в вены. С каждым мгновением я хочу его все сильнее, а он настолько занят делом, что совершенно не замечает моих взглядов.
От такого безразличия возбуждение во мне лишь нарастает.
Мы пробуем приготовленные вместе блюда, и Роуэн прилепляет золотую звездочку со своей щеки к чистой странице в потрепанном блокноте, куда он записывает всякие мысли и замечания касательно рецептов. Затем он заявляет, что настала пора десерта и это блюдо в одиночку ему не приготовить. Я пытаюсь возразить, что наелась досыта, но Роуэн лишь смеется.
– Я знаю: ты способна на большее, – говорит он с улыбкой и опять уходит в сторону холодильника, откуда возвращается с очередным подносом. На сей раз блюда – «Павлова», крем-брюле и шоколадный торт – почти готовы. Нужно их собрать и добавить сиропы, что он проделывает с необычайным проворством. Затем выставляет тарелки передо мной на стол и отступает в сторону. Под его пристальным взглядом я чувствую в животе жар, точно во мне дернули за невидимую струну, до боли скрутившую внутренности.
– Встань лицом к столу и подними платье.
Трусики намокают прежде, чем я успеваю осмыслить его слова, будто тело само знает, что сейчас начнется. Я прерывисто втягиваю в себя воздух и открываю рот, но слов подобрать не могу.
Роуэн, вскинув бровь, указывает мне взглядом на столешницу.
– Думаешь, я не заметил, как ты, готовя соус из вина, постоянно одергивала платье, чтобы показать мне сиськи? Слоан, я всегда тебя вижу! А теперь делай, как тебе велели.
Шумно выдохнув, я берусь за подол платья и тяну его вверх, поворачиваясь при этом к столу лицом. Железный полированный край холодит горячую кожу. Роуэн, окутывая меня своим теплом, заходит за спину и проводит мозолистой ладонью по ноге и ягодице.
Он оттягивает трусики в сторону, прижимается членом и одним движением входит в меня, вырывая из груди судорожный вздох. До упора погрузившись в мое нутро, он замирает.
В горле застревает всхлип. Внутри все пульсирует; стенки требуют фрикций. Я пытаюсь двигаться, но сзади мешает навалившееся на спину мужское тело, а спереди в бедра упирается острый край стола.
– Нет, – предупреждает Роуэн, когда я дергаюсь. – Расслабься!
С губ срывается придушенный всхлип.
– Как ты, черт возьми, это представляешь?
Он смеется, словно не замечая моего состояния.
– Постарайся. Посмотрим, что получится.
Пульс срывается в галоп. Часто хватая ртом воздух, я замираю, а Роуэн кладет подбородок мне на плечо и берет десертную ложечку.
– Какая ты послушная девочка… – воркует он на ухо, зачерпывая ложкой содержимое из чашки с крем-брюле и поднося ее к моим открытым губам. – Таким полагается награда.
Сливочный крем и терпкий ягодный сироп ложатся на язык, окутывая рот сладкой патокой. Пока я смакую десерт, Роуэн не шевелится.
– Вкусно? – спрашивает он.
– Д-да…
– Может, чего-то не хватает?
– М-м-м…
Понятия не имею! Какие, к черту, разговоры, когда внутри меня распирает твердый член, бедра мокнут от влаги, а клитор отчаянно требует ласки?
Я качаю головой. Пусть сам догадывается.
– Закрой глаза. Попробуем еще раз.
Я послушно опускаю веки, и в нос бьют незамеченные прежде запахи свежих ягод. Роуэн ведет краем ложки по губам, оставляя на них сладкий привкус, и я послушно открываю рот.
– Что чувствуешь? – шепчет он мне в шею.
– Сливки. Ваниль. Карамель. Клубника и малина, – отвечаю я, по-прежнему жмурясь.
Такое ощущение, будто я парю, только не за пределами собственного тела, а внутри него – словно во мне появилось неизведанное пространство, которого я прежде не замечала. Я отключаюсь от остального мира, но при этом ощущаю его острее обычного. Малейшие оттенки переживаний в отсутствие посторонних шумов стократно усиливаются.
– Чего не хватает?
– Все на месте… – Я качаю головой. Роуэн успокаивающе ведет ладонью по моему плечу. – Вкус совершенно обычный.
– Ты права, – соглашается он и припадает в долгом поцелуе к моей шее.
Член внутри дергается. Я замечаю каждое движение: и как мужские губы скользят по коже, и как твердая грудь прижимается к моей спине.
– Десерт совершенно обычный, – продолжает он. – Такое крем-брюле подают в любом ресторане города. Ему чего-то не хватает. Нового и уникального.
– Торстен наверняка предложил бы…
– Птичка! – строго говорит Роуэн, предупредительно кусая меня за мочку уха. – Не вздумай заканчивать фразу, иначе я здорово рассержусь.
По-прежнему не открывая глаз, я ухмыляюсь.
– Мне нравится, когда ты сердишься.
– Это сейчас ты так говоришь. Я могу часами находиться внутри тебя, и, полагаю, ты передумаешь, когда спустя долгое время я так и не дам тебе кончить. – Роуэн чуть заметно двигает бедрами в слабом намеке на фрикцию, и я возбуждаюсь сильнее прежнего. – А теперь будь хорошей птичкой и назови первый же фрукт, который приходит в голову. Какой угодно.