Думать у меня нет сил. Я выпаливаю:
– Хурма!
Наступает тишина. Роуэн за моей спиной расслабляется, будто избавившись от скопившегося в нем напряжения.
– Да. Хурма. Отличная идея, любовь моя.
Он вытаскивает из меня член.
Открыв глаза, я поворачиваюсь: Роуэн отходит на шаг, поправляет штаны и застегивает ширинку. Я шумно выдыхаю. В его глазах жар и похоть, но он старательно их сдерживает, тогда как у меня на лице явно написано все, что я о нем думаю.
– Ты говорил, что послушным девочкам полагается награда, – произношу хрипло и очень многозначительно.
Уголок его губ – там, где шрам ярко выделяется на коже, – дергается в улыбке.
– Верно. Полагается. Иди в зал и сядь на свой столик.
– Который из них мой?
– Поймешь.
Я выхожу в тускло освещенный зал и внимательно оглядываю столики вдоль стены. Прикинув расстояние до выходов: центрального, служебного и аварийного возле туалетов, понимаю, какой именно предназначен для меня: тот самый, который находится под вершиной птичьего крыла.
Опустившись на стул, вижу на деревянной столешнице надпись, выведенную курсивом: «Столик для Дрозда». Обведя пальцами каждую букву, осматриваю зал, оценивая здешние интерьеры с нового ракурса. В душе заметно теплеет.
Вскоре негромко хлопает кухонная дверь.
– Кажется, я велел сесть НА столик, – говорит Роуэн, шагая ко мне.
Я кошусь в сторону больших окон, расположенных вдоль фасада. По венам растекается адреналин.
– Как же…
– На столик, Слоан. Живо!
Чувствуя горящий под кожей огонь, я машу рукой в сторону ближайшего окна. Роуэн останавливается рядом, нацепив суровую гримасу, говорящую о том, что он не станет слушать никаких возражений.
Но я все равно не могу молчать:
– Я только что видела, как мимо ресторана шла женщина с пакетами. Вряд ли она обрадуется подобному зрелищу. Да и остальные тоже.
– Разумеется, порадуются. А если и нет, то учти: мне плевать. Хочешь сказать стоп-слово?
– Нет.
Роуэн, приложив руки к поверхности стола, наклоняется ближе, пригвоздив меня к сиденью взглядом.
– Тогда живо на гребаный столик!
Я залезаю на столешницу спиною к окнам. Сердце гулко стучит под кожей. Когда я устраиваюсь удобнее, Роуэн садится на мягкий диван и оказывается прямо передо мной. Я смотрю ему в глаза, ни на миг не отрываясь. Мы не двигаемся. Роуэну очень нравится, что я жду приказов и охотно повинуюсь.
– Задери платье до талии, – велит он.
Глаза у него полны страсти. Делаю, как велено: не спеша подтягиваю подол кверху.
– Раздвинь ноги.
Взгляд Роуэна прикован к моим влажным трусикам, под которыми проступают очертания сережек. Я расставляю бедра как можно шире, насколько позволяет растяжка. Он берет меня под колени и заставляет придвинуться к краю стола.
– Помнишь, что я говорил? – спрашивает Роуэн.
Я киваю.
– Ты собираешься вылизать меня на столике в своем ресторане.
– Угадала, Птичка. Мне не терпится попробовать свой десерт.
Отведя трусики в сторону, Роуэн опускает голову и припадает ко мне ртом.
Он прав. Мимо могут идти люди. Нас могут увидеть в окно. Даже сесть за соседний столик – ему будет плевать. Роуэн вылизывает меня так, словно я самое вкусное лакомство в его жизни. Он уделяет внимание каждой сережке, присасывается к клитору, засовывает в меня язык и стонет. Крепко сжимает мне бедра, оставляя синяки, отчего я распаляюсь еще сильнее.
Если кто-то нас увидит, мне тоже плевать.
Схватив Роуэна за волосы, я прижимаю его к себе, толкаясь навстречу. В ответ слышу горловой рык, и в меня проникают разом два пальца, мгновенно поймав нужный ритм. Я все ближе скатываюсь к развязке. Задница скользит по дереву: Роуэн рывками подается вперед, пожирая меня и телом, и душой.
Я рассыпаюсь на части, выкрикивая его имя и щедро орошая ему лицо и пальцы влагой. Не давая мне времени опомниться, Роуэн стаскивает с меня трусики, бросает их на пол, стягивает с себя брюки вместе с бельем и рывком входит внутрь.
– Твою мать, Слоан, – хрипит он, одним толчком проникая на всю глубину. Я понимаю, что вот-вот кончу второй раз подряд. – Я так по тебе скучал. Без тебя словно в аду горел.
– Я здесь, – шепчу я в ответ, запуская пальцы ему в волосы и гладя напряженные мышцы на спине под поварским халатом. Роуэн, на миг отстранившись, скидывает остатки одежды, и я судорожно принимаюсь водить руками по крепким мускулам и бугрящимся шрамам.
Рывком сдернув меня со стола, он заставляет сесть на него верхом.
– Вот так, прочувствуй в себе всю длину… Скачи, пока не кончишь. И покажи грудь… – говорит он, расстегивая молнию на спине и стаскивая с меня платье вместе с лифчиком. – Хочу видеть твою грудь…
Схватившись за край стола, я подаюсь ближе, подставляя грудь ему под губы. Он присасывается к соску, ведет языком по пирсингу, и во мне вибрацией отдается громкий стон. Другой сосок крепко сжимают пальцы.
Я скольжу взад-вперед по члену, насаживаясь до самого основания. Хочется, чтобы это удовольствие не кончалось. Внутри упоительно движется твердая плоть, клитор отзывается на каждый толчок, а пирсинг задевает чувствительные нервы. Роуэн, целуя мне грудь и грязно при этом ругаясь, доводит меня до умопомрачения.
– Вот так, детка, втяни глубже… Ты такая тесная и тугая… Пусть сперма течет у тебя по ногам…
В момент оргазма перед глазами вспыхивают звезды. Я кричу во весь голос, а Роуэн делает последний рывок. Вцепившись пальцами в мои бедра, он вдавливает пульсирующий член в самую глубину и прижимается ко мне лбом. Мы в одном ритме хватаем ртом воздух и смотрим друг другу в глаза.
Наконец эйфорический туман развеивается. Я улыбаюсь и провожу кончиками пальцев по мужской щеке.
– Я тоже скучала.
Роуэн вздыхает, и я понимаю, что впервые после приезда вижу его по-настоящему спокойным.
– Давай вернемся домой и повторим. Желательно не один раз.
Приподняв меня, он выскальзывает наружу, и по бедрам течет вязкая жидкость.
– Дай салфетку, – прошу я, глянув вниз на ноги.
Роуэн ведет двумя пальцами по внутренней стороне бедра, собирая молочную струйку. Глаза у него снова темнеют от желания: он наблюдает за моей реакцией.
– Ни в коем случае, – хрипло говорит он и медленными толчками запихивает в меня все, что вытекло. Я вздрагиваю и невольно испускаю стон: чувствительная плоть жаждет новых ласк. – Я же сказал: пойдешь домой как есть, с текущей по ногам спермой.
Сделав последний глубокий толчок и надавив на клитор, отчего я задыхаюсь и сжимаю ему плечо, Роуэн вытягивает пальцы и подносит их к моим губам, заставляя облизнуть. Удовлетворившись проделанным, он пересаживает меня на край дивана, одевается и помогает мне привести себя в порядок.
Мы опасливо косимся в сторону панорамных окон. За ними, к счастью, никого нет.
– Как же я рад, что ты вернулась, – говорит Роуэн, обнимая меня за талию и притягивая ближе.
Я закрываю глаза, и мы сплетаемся друг с другом: две темные твари, безразличные к мнению окружающего нас мира.
– Больше никуда не уеду, – шепчу я. – Останусь здесь, с тобой.
Башня
Роуэн
Чтобы дождаться благословенной минуты, когда «Палач и Дрозд» откроет свои двери, мне пришлось пройти через сущий ад.
Проблемы наваливались одна за другой: то никак не могли настроить кассовые аппараты, то поставщики начинали диктовать новые условия. И все было бы нормально: трудности неизбежны, но в старом ресторане, «Трое на борту», началась какая-то чертовщина. Постоянно ломалось оборудование. Замыкало проводку. Пропадала посуда. Казалось бы, работа там давно отлажена, проблем быть не должно, однако сбои возникали один за другим. Я старался держать себя в руках и не отвлекаться по пустякам – и злился оттого, что не имел возможности спустить пар. Попадись мне легкая добыча вроде уличного наркоторговца, стало бы намного проще, однако времени на охоту совершенно не было.
Нервы успокаивало только присутствие Слоан.
Если она и обижалась, что я целыми днями пропадаю в ресторане, а возвращаюсь усталый и на взводе, то виду не подавала. Слоан мне сочувствовала, не выказывала ни малейшего раздражения и не требовала проявить к ней внимание. Ее, в отличие от меня, словно устраивало подобное положение дел.
– Мне стыдно. Ты переехала на другой конец страны, поменяла свою жизнь, а меня практически не бывает рядом, – сказал я пару ночей назад, глядя в потолок, когда мы лежали в постели.
О самом важном я промолчал: что наши отношения складывались совсем не так, как я представлял. Я мечтал о Слоан много лет, и теперь, когда она наконец рядом, мне кажется, что я не способен дать ей ту жизнь, которой она заслуживает. Я прихожу домой вымотанный, выплескиваю из себя недовольство и ложусь спать, не предлагая ничего взамен. Вдруг она меня просто терпит?..
– Я все равно счастлива, – невозмутимо ответила Слоан. – Я привыкла быть одна. У меня все хорошо. Разве что Уинстон временами бесится и готов располосовать меня на ленточки, – добавила она, махнув рукой в сторону закрытой двери. – А если не считать кота, то жизнь прекрасна. Я совсем не чувствую себя одинокой. Представь: впервые за долгие годы.
В подтверждение своих слов она поцеловала меня в щеку, а потом уснула, как всегда, уложив голову мне на грудь. Я же долго ворочался, крутя в мыслях один-единственный вопрос:
Вдруг Слоан мне врет?
Набрав в легкие воздух, я сосредоточиваюсь на текущей задаче: стараюсь не спалить фуа-гра. На кухню заходит Райан, здешний метрдотель: он проверяет готовность закусок. Осталось две минуты. Всего две минуты, и гостям подадут первые блюда. Две минуты, и мой новый ресторан примет первых посетителей, поднимая мою карьеру на более высокий уровень.
Я кладу фуа-гра поверх бриошей, поджаренных новым су-шефом по имени Миа; мы выставляем тарелки перед стоящими наготове официантами, а сами немедля приступаем к сервировке следующих блюд, которые жарятся на плите.