– Ты отправил людей в церковь?
– Ага, парни уже в храме. Им смешно, но работают. Лишь бы не молились.
– Пусть помолятся, а потом приходят в похоронную контору, перевернут тут все вверх ногами. Шансов немного, но мы должны их использовать. Так, что тут еще?.. – Он вышел на улицу, завертел головой. – Гаражное хозяйство автобазы далеко. Его можно осмотреть, но надежды еще меньше. Пойдем в госпиталь, Лева?
– Подождите! – Эффектная стройная женщина в безупречно белом халате нахмурилась, переварила нехитрую мысль, насупила выщипанные брови. – Я понимаю, что вы офицер СМЕРШа, перед вами открываются любые двери. В общении с вами следует проявлять почтительность, граничащую с подобострастием. Не расстроитесь, если я не буду этого делать? Тут, в конце концов, медицинское учреждение, здесь лежат больные и раненые, за которых я отвечаю.
– Вам есть что скрывать, Ольга Дмитриевна? – Глаза офицера СМЕРШа иронично поблескивали. – Никто не собирается выселять отсюда ваших больных и раненых. Дайте мне белый халат и проведите небольшую экскурсию. Я похож на человека, способного разнести заразу по не очень чистому учреждению?
– Послушайте, это переходит всякие границы, – отрезала дама.
Она смотрела ему в глаза и не смущалась. Возможно, устала бояться или имела высоких покровителей.
– Здесь вообще-то люди работают.
– Дети, не ссорьтесь, – пробормотал Березин, подавляя зевоту. – Ольга Дмитриевна, вы не с той ноги сегодня встали? Вам оно надо – поругаться со СМЕРШ? Телегу накатаете в штаб округа? Обвините капитана Кравца в психологическом насилии? У вас и без того проблем по самые гланды. Люди делают свое дело, не мешайте им работать. Давайте дружить, ходить друг к другу в гости.
– Ой, ладно, – сказала красивая женщина и поморщилась. – Делайте все, что хотите. Вы правы. Прошу простить. Сегодня был трудный день. Я провела четыре операции, гоняла всех этих бездельников, выслушивала жалобы больных.
Женщина действительно с трудом стояла на ногах, но смотрелась эффектно. Похоже, она меняла халат несколько раз на дню.
В ординаторской было пусто. В коридоре кто-то жалобно стонал, поскрипывали колеса каталки.
– Вы главный врач лечебного учреждения, Ольга Дмитриевна? – спросил Алексей, озирая облепленный потолок, растрескавшийся кафель.
– Называйте как хотите. Война закончилась, должности военврачей упразднены. Я капитан военно-медицинской службы. В этом здании была районная больница, единственная приличная на всю округу. При немцах – госпиталь. Они все оборудование вывезли, мы поставили свое, но сами понимаете, какое оно у нас. Сейчас здесь госпиталь, но мы вынуждены принимать и штатских пациентов. Люди болеют, от этого никуда не денешься, их надо лечить. Много раненых привозят из сел, где случаются стычки с бандитами. Это и военные, и гражданские.
– Можете кратко описать структуру учреждения?
– Да ради бога. – Женщина села на стул, вытянула натруженные ноги. – В больнице нет реанимации, родильного и детского отделений, приемного покоя, интенсивной терапии. Здание ветшает, наше счастье, что его не бомбили. Можете не принюхиваться, товарищ капитан. – Женщина вздохнула. – Здесь все насквозь пропахло лекарствами, хлороформом и гнилью. Этот дух ничем не извести. В госпитале три отделения: хирургия, травматология и терапия, где принимают военных и штатских. Персонала катастрофически не хватает. По штату у нас должна быть главная медсестра. Фактически эту должность занимает Рая Полищук – старшая сестра хирургического отделения. Это, кстати, она.
В ординаторскую вошла невысокая молодая женщина с кудряшками, сделала большие глаза, пискнула что-то вроде извинения и поспешила удалиться.
– Что бы я делала без Раечки, – заявила женщина. – Она из местных, грамотная, всегда поможет. Научилась ассистировать при операциях, понимает меня без слов.
– Вы сами проводите операции?
– Разумеется. Я ведь хирург, провела за войну не одну сотню операций. Бывало, что и в полевых условиях, без наркоза и перевязочных материалов. Да у нас катастрофическая нехватка персонала. На всю больницу шесть санитарок с широким кругом обязанностей – от мытья полов до ухода за больными. Врачей – раз, два и обчелся. Не хочу хвастаться, но опытнее меня здесь никого нет. Яковлев – всего лишь фельдшер. Треппер Александр Сергеевич – золотые руки, колоссальный опыт, но пока не выпьет, оперировать не может, представляете? – Женщина невесело засмеялась. – Конченый алкоголик, а ведь когда-то под бомбами работал. Васюк Елена Сергеевна – пожилая, с испорченным зрением. Есть еще ординатор Вадик, вчерашний студент из Харькова, старательный мальчик, но у него нет опыта.
– Знаете что, Ольга Дмитриевна, не хочу вас беспокоить. Пусть одна из сестер проведет нас по больнице и все покажет. Мы не задержимся.
– Хорошо. – Антухович пожала плечами. – Я скажу Раечке Полищук, она погуляет с вами. Девушка славная, училась во Львове еще до войны, хорошо говорит по-русски.
Девушка действительно оказалась приветливой, но тоже качалась от усталости. Ей украдкой улыбался Березин, плетущийся сзади. Они явно не впервые виделись. Рая демонстративно от него отворачивалась, общалась только с капитаном.
Экскурсия не затянулась. Долго находиться в этом аду было невозможно. Как они тут работают?
Здание сильно обветшало, скрипели полы, сыпалась штукатурка со стен. Длинный коридор прорезал оба крыла здания, соединял отделения. Кровати стояли даже в коридоре. Стонали перевязанные люди. Ходячие сновали с серыми постными лицами.
На глазах Алексея в больницу был доставлен красноармеец, раненный в ногу. Санитары тащили его под мышки, а он прыгал на одной ноге и крыл их матом.
Капитан заходил в помещения, осматривался, потом выслушивал комментарии Раи.
– Здесь у нас перевязочная, – пробормотала курносая девушка с кудряшками. – Не обращайте внимания на эти кровавые тряпки. Обычная обстановка. В шкафах хранятся перевязочный и шовный материал, антисептики… Это хирургическое отделение. Здесь вырезают размозженные ткани, зашивают, проводят первичную хирургическую обработку ран. Сегодня Ольга Дмитриевна проводила тут серьезную операцию. Двое мужчин из Гожище поступили третьего дня. Они сельсовет охраняли. На него ночью напали бандиты. Их обстреляли, забросали гранатами. Оба выжили, но очень плохи. Одному Ольга Дмитриевна вскрывала живот. Осколочное ранение с разрывом печени и селезенки. Тяжелая операция длилась несколько часов. Мы успели поставить зажимы на сосуды, остановить кровотечение. Мужчина живой, сейчас ему колют пенициллин. Второго, к сожалению, не спасли. Осколок гранаты сильно повредил кишечник, мы не смогли ничего сделать.
– С антибиотиками, обезболивающими все в порядке? – спросил Алексей.
Девушка устало улыбнулась и ответила:
– Большим разнообразием наша больница похвастаться не может. Обезболиваем морфином, есть пенициллин, в качестве наркоза перед операциями используем хлороформ. Недавно получили установку для переливания крови, делаем гемодез, инфузию, вводим больным лекарства, витамины.
Алексей заглянул в травматологическое отделение. Там лежали люди с осколочными ранениями, переломами, раздробленными конечностями.
В терапии основную массу пациентов составляли местные жители. Плакал ребенок с сыпью на лице, ковылял пожилой мужчина на костылях.
Капитан заглянул в палату для тяжелораненых, в процедурную, в комнату для мытья больных, в сестринскую, где сидели две женщины с пустыми глазами. Обстановка угнетала его, создавалось впечатление, что война еще не кончилась. Персонал заведения действительно работал на износ. Единственная сносная больница на весь район – это безобразие!
Для галочки он забрел на кухню и в столовую, где несколько больных в пижамах что-то вяло хлебали из алюминиевых мисок.
– Вы получили представление об аде, товарищ капитан? – спросила Рая. – Теперь понимаете, как люди здесь работают? А ведь у многих семьи, домашнее хозяйство, с зарплатой полная неразбериха. Хорошо, что у Ольги Дмитриевны есть связи в комендатуре. Она дважды в месяц выбивает для персонала продуктовые пайки.
Про связи Антухович в комендатуре Алексей выяснять не стал. Он попросил показать подвал. Медсестра недоуменно пожала плечами, удалилась в ординаторскую, вернулась с ключами.
Дверь, ведущая в подвал, располагалась рядом с палатой для выздоравливающих. Сомнительно, что этой лазейкой могли пользоваться бандиты. Рядом пост дежурной медсестры, комната для санитарок, работающих по ночам.
Все эти люди могли быть сообщниками бандитов? Маловероятно. Даже с учетом традиционно неприязненного отношения местных жителей к Советской власти.
– Раечка, вы составите нам компанию в подземелье? – вкрадчиво спросил Березин.
– Спасибо, Лев Борисович, увольте меня от этого. – Рая передернула плечами. – Там нет ничего интересного. Вы же справитесь без меня, товарищ капитан?
– Конечно, Рая. Спасибо за экскурсию. – Алексей улыбнулся. – Мы все осмотрим и уйдем, больше вас не потревожим.
Девушка торопливо удалилась. Впрочем, прежде чем шмыгнуть за угол, она обернулась и пристально взглянула на капитана.
– Ты пользуешься успехом среди местных барышень, – проворчал Березин.
– Мне плевать, – отозвался Алексей. – Главное, что они не пользуются успехом у меня. Ты уже пытался вбить под нее клин?
– А что, я хуже других? – заявил Березин. – Пару раз сталкивался по служебной деятельности. Хорошая скромная девушка. Предложил ей прогуляться, посидеть в ресторане. Бесполезно, пугливые они тут. Может, я в зеркало забыл посмотреть? – Лева снял фуражку и озадаченно почесал затылок. – Или форму не снял, прежде чем ухаживать? «Вы очень обаятельный, Лев Борисович, но не до такой же степени!» Как тебе это заявление?
Подвалы под зданием не отличались кубатурой. Кругом громоздился мусор. Электричество отсутствовало, офицерам пришлось воспользоваться фонарями. Низкий потолок, полы, залитые бетоном.