— Мерзавец, — выплюнула она.
— Что-то ещё? — холодно спросил Демьян. Выдержка и немного насмешки. Отчуждение. Ровно настолько, чтобы раз и навсегда поставить точку.
В глазах Анжелы отразилась его тень.
— Я всегда буду нужна тебе, — уверено заявила она. Никакого надрыва, горечи или злобы. Она верила своим словам и цеплялась за них, как начинающий эзотерик за исцеляющую мантру. — Я подожду, пока ты вернёшься ко мне.
Она поднялась, ускользающий звук шагов захлестнула волна смеха из зала. Демьян передернул плечами, сбрасывая наваждение прошлого, усмехнулся. Он сменил множество стран, жизней и времен, но так и не расстался с ней. Быть может, Анжела права, и они обречены друг на друга. Вот только это в их случае уже не весило столько, сколько раньше. Оно и к лучшему.
22
Все шло не по плану, рассыпалось, как карточный домик и разваливалось на глазах. Сны становились красочнее, будто наружу лезла не только запертая червоточина, но и нечто другое, не менее живое и настоящее. Ему снились Хилари, родители и Дженнифер. Кровавые убийства измененных смешивались с тихими семейными вечерами, подвалы убежищ, перестрелки и драки оставляли ржавые разводы в теплом свете просторной гостиной, украшенной к Рождеству. Во снах он вспоминал то, что казалось погребенным под завалами прошлого. Свои чувства — благоговение и страх перед отцом.
Мальчишкой Джеймс всегда выбегал встречать его, но замирал под хмурым, жестким взглядом. Роберт Стивенс терпеть не мог всякого рода нежности, и Джеймс помнил, как хотел обнять отца. Он был для него скорее недосягаемым кумиром, чем близким человеком: герой на страже закона. В мире Роберта Стивенса не могло случиться ничего плохого. Только однажды вместо него приехал напарник, и сказал, что отец уже не вернется.
В то утро Джеймс собирался в школу, а Дженнифер ждала его в гостиной. Сестра смотрела утреннее шоу, в котором отпускали глупые девчачьи шутки, и смеялась. Обычно они шли вместе, но перед поворотом расходились. Появиться у школы рядом с девчонкой — да ни за что!
Он помнил, как раздался звонок в дверь, заплакала мама — громко, навзрыд. Испуганная Дженнифер бросилась в коридор. Прекрасный нерушимый мир семьи сжался в крохотную точку, а после исчез, оставив пустоту. Без отца иллюзия защищенности рассыпалась в пух и прах. В мире, где погибают такие люди, как его Роберт Стивенс, ничего уже не могло быть правильно.
Правильно. Это понятие преследовало Джеймса с детства. Выход за жесткие рамки превращался в катастрофу. Общение с Оксаной не просто выходило за пределы, оно захлестывало с головой, и угрожало разрушить мир, который он тщательно выстраивал долгие годы. Рядом с ней выдержка трещала по швам, и оставаться отстраненно-безразличным не получалось.
Она спросила, что ему нравится, и он не смог ответить. Жизнь Джеймса занимали работа и долг. Музыка Depeche Mode, плакаты на стенах — не в счет. Он редко ходил в кино и никогда не светился в школьных кружках. После смерти отца он сосредоточился на том, чтобы стать полицейским. Дженнифер ушла в заботу о семье, он — в учёбу.
В тот вечер, в танцевальной студии, Джеймс понял, что Оксана перестала быть просто средством. Кто бы ещё мог заставить его танцевать? Самая серьёзная опасность не вызывала у него такого замешательства. Оксана же наоборот, словно оживала в танце: голос становился звонче, а взгляд — светлее. Когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки. Яркая и неповторимая, Оксана будто излучала свет, и охотно делилась им с миром. И с ним.
Несмотря на её просьбы, он так не закрыл глаза — предел доверия себя исчерпал, но это, пожалуй, единственное, что ей не удалось. Противиться напору Оксаны было невозможно. В его жизни не было места искрометной искренности веселья, но на несколько часов он словно оказался в другой реальности. Даже её легкомысленность больше не раздражала.
Джеймс не знал, что делать со своим открытием. Он без устали напоминал себе о расследовании, и что нельзя давать волю загадочному притяжению к Оксане. Он поехал на квартиру, где хранил все наработки, обложился делами, вчитывался в детали, рассматривал фотографии, только чтобы не думать о ней и о том, как быстро сбежал в тот вечер.
Двухкомнатная квартира со старой мебелью, полинялыми коврами и старым телевизором «Шиваки» служила ему прикрытием и отличным сейфом. Вторая комната была закрыта и завалена всяким хламом: древним диваном, тазами и банками, посудой, игрушками советских времен, полками с запылившимися книгами, к которым страшно даже прикоснуться. Лучшего хранилища представить сложно.
В квартире, где он жил, уже побывали люди Осипова. Они наведались и сюда, но ничего не нашли. Да и не знали толком, что ищут. Легенда Тихорецкого была идеальна.
От информатора Ордена не приходило никаких новостей, у Осипова тоже было все спокойно. Случись что серьезное, Ванесса позвонила бы ему, но она молчала. Он понимал, что зашел в тупик. Главная партия ещё не разыграна, и растянутое во времени затишье говорило о том, что надвигается буря. Смерч, который уничтожит многих, если он не выйдет на ведущего метеоролога.
Бессилие удручало, как и то, что не звонила Оксана. Джеймс убеждал себя, что так лучше, что временный перерыв вернёт его в форму, но спокойнее не становилось. Больше того, ему болезненно, до умопомрачения не хватало её. Заливистого смеха, веселья в голосе, даже мимолетных прикосновений, не говоря уже об обжигающей близости, которой они не могли насытиться.
Он не переставал думать о связи Оксаны с измененными. Он не верил в совпадения, и в то, что она столкнулась с ними уже после чумы, что она ничего не подозревает об их истинной природе. Кое-что ещё не давало Джеймсу покоя. Данные на Оксану в Ордене. Сначала он подумал, что информатор из полиции слил сведения, но Осипов бы не позволил просочиться таким данным. Значит, предатель сидел в его огороде. И, вполне вероятно, не первый год «дружил» с Орденом. Джеймсу не хватало информации об окружении Осипова, но лезть в корзину со змеями он не спешил. Всегда успеется.
Без Оксаны время тянулось. Чтобы не думать ни о ней, ни о воспоминаниях, которые лезли, как демоны из потрескавшегося адского котла, Джеймс ни на минуту не останавливался. Он бродил по улицам, прокручивал в мыслях факты и цеплялся за обрывки разговора с Ванессой. Именно в эти дни он снова вернулся к истокам событий, погребенных в руинах на Острове.
После исчезновения Хилари он в прямом смысле шёл по головам, чтобы её найти. Расследование привело на Остров, к человеку, прикрывающемуся личиной Древнего измененного. Его команда работала над созданием вируса, устойчивого к чуме. И к Хилари, похищенной в качестве рабочего материала. Она не дождалась его и связалась с местным доктором в самом интимном смысле этого слова.
Сейчас, спустя почти год, все воспринималось иначе. Джеймс признавал, что Хилари смирилась со своей участью и не надеялась выбраться оттуда, что ей было чертовски страшно и одиноко. Тогда Джеймс не испытывал к ней ни малейшего сострадания. Он просто вышел из палаты и оставил её умирать.
Если верить Лоуэллу, Хилари на Острове оказалась стараниями своей сестры. Теперь, на свежую голову, продуманность Корделии никак не вязалась с откровенной игрой за спинами коллег из Ордена. Он допускал, что сестрица Хилари ввязалась в авантюру с опытами, чтобы держать все под контролем, но так открыто светиться? Это больше напоминало подставу.
Не оставляла и мысль, как добрались до Вальтера, личиной которого прикрывался Лоуэлл. Древние хитрозадые кровососы протянули столько лет исключительно благодаря осторожности, умению менять маски и обличия, не гореть в огне и в воде не тонуть. Выходит, и в его окружении завелся крот?
Исполнителем и правой рукой Лоуэлла был Дэвид Кроу. Он вытащил Вальтера из норы по чьей-то наводке и вытряхнул из него все имена перед тем, как отправить к праотцам. Кроу взялся за это дело, но не представлял, во что ввязался. Такие люди верят в реальность и в деньги, не в кровожадных страшилок из легенд. Когда выясняется, что сказки правдивы, у чудовищ человеческое обличие и связи на самых разных уровнях, лучшее, что ты можешь сделать — это умереть. Ещё во время «военного совета» в Саблино, Джеймс обратил внимание на Мартина Штерна. Он якобы сопровождал Кроу, и неизменно держался в тени. Что, если Дэвид — всего лишь маска?
Чего не доставало в этом уравнении, Джеймс пока не понял. Думал он и про Рэйвена, но будь у того рыльце в пушку, он бы вряд ли сунулся к Осипову. Скорее, спрятался бы подальше и сидел тихо.
Оксана позвонила спустя несколько дней. Она казалась растерянной и немного смущенной.
— Привет. Неужели тебя так напугали танцы, что ты решил больше со мной не встречаться?
— Привет, — ответил он так, будто попрощался с ней вчера, — я решил, что тебя повергли в шок мои танцевальные умения, и что тебе нужно прийти в себя.
Никуда не годный ответ. На самом деле Джеймс хотел понять, что с ним творится в её присутствии. Он скучал по ней, но признаться в этом оказалось сложнее, чем можно себе представить.
— Я справилась, — рассмеялась Оксана. — Есть планы на вечер?
Она подхватила его тон, не оставив места смущению.
— Теперь есть, — он невольно улыбнулся. Сразу стало тепло. Без Оксаны жизнь вошла в привычное русло, но Джеймс больше не хотел тишины и одиночества. — Откуда тебя забрать?
Она предложила пойти на выставку современной фотографии «Фотобиеннале». Множество работ фотографов со всего мира. У каждого свои тараканы, иначе и не скажешь. Джеймсу было все равно, куда ехать, главное с ней.
— Иногда меня тянет на… нечто необычное, — со смехом призналась Оксана при встрече. — Весна.
Она всегда говорила, что устает от однообразия. На первый взгляд, обычная заводная стрекоза, которая радостно порхает по жизни, не задерживаясь подолгу ни на одной лужайке. Джеймс видел её слишком часто, чтобы держаться первого впечатления.
Она ко всему относилась