егко проскользнуть незамеченным… Тени – разные. И если я хочу приносить пользу людям, мне нужно научиться защищаться. Хотя бы ради тех, кто когда-нибудь снова придет ко мне оттуда, чтобы задать какой-нибудь вопрос… Мне придется научиться.
Выбравшись к окну, сыщик долго стоял, разглядывая медленно ползущее к крышам пятно солнца. Потом подышал на холодное стекло, вывел знак вопроса и полюбопытствовал:
– Давно спелись? Хотя после такой ночи можно легко веру сменить, что уж говорить про личные отношения… Кстати, убивец, когда ты мне расскажешь правду о причинах прорыва?.. Ведь прорыва-то и не было, как я понимаю. Что-то стряслось, что-то мерзкое, страшное, сбившее остатки теней в одну озверевшую стаю… А?
Оглянувшись через плечо, Шольц помолчал и понимающе усмехнулся:
– Ну, так я и думал. Куда как проще дурачком прикинуться. Мало ли что можно сболтнуть ненароком… Например, про неожиданно сгоревшие развалины, рядом с которыми видели рабочих с бочками. Видимо, тоже случайность… И нечаянную фразу от мальчишек, которые вместе со Штофом пробивались тебе на помощь. Фразу о том, что они будут молчать до гробовой доски… Интересно, и о чем это не хотят вспоминать люди, которым ты подарил гору набитой нечисти?.. Хотя, я тебя знаю, вряд ли там была простая купля-продажа. Ты же человек бескорыстный… Но ужасно любопытно, что на самом деле произошло в моем Городе.
Палач помолчал, потом, кряхтя, поднялся и набросил на плечи чужое пальто, в котором бродил все это время. Подождал, пока Гжелика поможет ему напялить шлем с очками-консервами, и закончил беседу, помахав на прощание забинтованными руками:
– Это и мой Город тоже. Поэтому ищите сами, господин старший обер-крейз. Мне же добавить нечего… Я сделал горожанам хороший подарок – вычистил остатки гадюшника напоследок. Теперь можно спокойно праздновать, без оглядки за спину… Буду завтра после обеда, обещали фейерверк запускать. Станем отмечать Новый год. Впервые за много лет… Не пропустите. Тем более, что сами обещали Гжелике лучшие места у ратуши…
Посмотрев, как захлопывается тяжелая дверь, сыщик повернулся к окну, нахмурил брови и почесал крохотную бородку, которую начал недавно отращивать. Потом решительно стер знак вопроса со стекла и подвел итог безумной ночи:
– И к черту!.. Начальство сбагрили, дело закрыли, скелеты в шкафу пока под ноги не вываливаются. Дальше будет видно… Отдыхать… Праздник, как-никак. Впервые за столько лет…
Глава 7
Укатанный снег поскрипывал под широкими полозьями, навевая дремоту. Мохнатая лошадка медленно тащила сани, изредка шевеля ушами на дежурные окрики возницы. Закутанный в безразмерную медвежью шубу пассажир откровенно спал, похрапывая в такт каждому шагу. Гроза и ужас порождений Тени неумолимо приближался к конечной цели своего путешествия: хутору Вальяжный. Куда его выпроводило безжалостное руководство, подарив корзину мороженой рыбы, ледяными тушками бренчавшую сейчас на каждой кочке.
– Ты у нас Город зачистил? Зачистил. Правда, бургомистра чуть заикой не оставил, но грязь с улиц убрал. Честь и хвала. И заслуженный отдых… Но вот беда, силы восстанавливаешь слишком однобоко, скоро перцовка изо всех дыр польется. Поэтому для спасения ценных кадров департамента, а также, чтобы глаза вышестоящим не мозолил, отправлю тебя в командировку. На две недели. Может, чуть шары продерешь на природе. Заодно посмотришь, как с нежитью народ по деревням справляется.
И вручив рекомендательное письмо, Шольц выпнул измученного похмельем помощника прочь. Не забыв, однако, ехидно попрощаться, высунувшись из окна:
– Обер-акк мой старый знакомый, Густав Рамп. Можно просто – господин Густав. Встретит, на постой определит. Как приветы передашь, так выяснишь, что их беспокоит. Обер-акк старой закалки боец, раз попросил в гости заглянуть, явно с чем-то странным столкнулся. Иначе бы лично позвоночник вырвал и на карачках в поле отправил… Поэтому – не посрами. А я пока Гжелику учебой займу. Пусть букварь штудирует, нечего в тире патроны зря жечь…
Новый год прошел на удивление тихо и празднично. Тихо – с точки зрения полицейского департамента. Пока в небесах гремели фейерверки, а горожане праздновали и веселились, криминальные элементы соблюдали подобие нейтралитета. Ни тебе поножовщины, ни ограблений. Заводы отработали трое суток на неполной занятости, дав возможность рабочим перевести дух, а потом снова впряглись в обычный ритм. Но Город будто подменили после праздников. И серой хмари вроде как поменьше стало. И улыбались друг другу не в пример чаще. И нечаянно наступив на ногу, не махали кулаками, а просили прощения. Обычно. Что не замедлило сказаться на общей статистике происшествий, пьяных безобразий и прочего непотребства. Похоже, Изнанка нашла для себя новый наряд почти добропорядочной дамы. И ей понравилось…
Сани, миновав высокие ворота, вползли во двор, и уставший от долгой дороги палач выбрался на снег. Полюбовался на бесконечную поленницу, на крытые внахлест коровники, на забор, огибавший широколапую вышку, превращенную в оборудованную огневую точку. По крайней мере, крупнокалиберный ствол метателя внушал уважение. Из такой «швейной машинки» соседи в прошлую кампанию умудрились положить половину Имперской конницы. Страшное оружие. Беспощадное и эффективное против групповых целей. Главное, не экономить на обслуживании и считать патроны, которые бездонная утроба поглощала быстрее, чем успеют на заводе снарядить.
Обернувшись на чужие шаги, Клаккер наткнулся на злой встречный взгляд и поежился: хозяин подворья был на полголовы выше и шире в плечах. С таким отношения выяснять – сломает, как тростинку. И навыки бойца с нежитью не помогут – сомнет, не заметит. А уж под плохое настроение…
– От бургомистра? – буркнул здоровяк, не собираясь отвечать рукопожатием на протянутую руку гостя.
– Нет.
– Значит, полицейский департамент проснулся, прислал проверяющего.
Охотник поплотнее запахнул шубу и усмехнулся. Похоже, его приняли за чужака. Хотя – кого еще принесет нелегкая из города?
– Не… Сам терпеть не могу проверяющих.
Хозяин, одетый в старую овечью безрукавку поверх теплого свитера, потрепал бороду и подвел итог дурацкой беседе:
– Траппер… Извини, шкурами не торгую. И не скупаю… Трактира на хуторе нет, поэтому плати вознице – и обратно, в Город. Если поторопитесь, к ночи успеете.
– А…
– У нас не подают. – И господин Густав гордо зашагал домой, забыв о существовании проходимца, посмевшего явиться на его территорию без приглашения.
Молча отсмеявшись, Клаккер добыл из кармана несколько хрустящих купюр и отдал старику, с интересом наблюдавшему за происходящим.
– Ты говорил, рядом живешь?
– Да, господин хороший, моя ферма вон, за пригорком. Могу подвезти.
– Не, я тут обустроюсь.
– Думаете? Господин обер у нас шибко крут. Если не понравились – запросто оставит в поле ночевать.
– Разберусь. Сам-то успеешь до темноты? Чтобы не заполучить кого в непрошеные попутчики.
Возница вмиг погрустнел и засобирался, припрятав деньги во внутренний карман:
– Да, поеду, пожалуй… Засветло до дому – самое то, самое то… Но вдруг надумаете, то стучите громче, у нас запирают рано. И назваться не забудьте, что из Города. А то посторонних тут не жалуют, сами понимаете…
Проводив сани за ворота, палач подошел к дому и вежливо постучал. Подождал пару минут, потом уже забарабанил сильнее, долбя кулаком, укутанным в пушистую варежку.
Распахнулась узкая бойница, и, прежде чем оттуда пробился рык хозяина дома, гость протянул широкий конверт, увитый блестящей тесьмой:
– Господин Шольц просил кланяться… Приветы передает, о здоровье хотел узнать…
Бумажный прямоугольник исчез, оставив после себя лишь звонкий хлопок закрытой бойницы. Клаккер успел сделать круг по двору, разминая ноги, пока двери не распахнулись и местный хранитель закона не выбрался на улицу повторно.
– Я из другого ведомства, господин обер-акк. Служба Сыска Теней. Палач… Ну и заодно мальчик на побегушках у нашего общего знакомого.
Густав Рамп недовольно поморщился, потом еще раз поднес к глазам раскрытое письмо и прогудел:
– Обязательно старика надо было дураком выставлять? Не мог сразу…
– Будто вы слушали… Но – можно начать все сначала, еще раз. Вы – гостя встретили, я – с вами поздоровался. Как будто ничего и не было…
Но обер-акк лишь морщился, будто от зубной боли, не вслушиваясь в слова:
– Вот подсуропил, Шольц, вот удружил… Просил же – самому подъехать или кого посмышленее прислать. Так нет – мальчик на побегушках… Нянькайся теперь…
Клаккеру надоело, и он прервал чужие стенания:
– Слушайте, господин хороший. Вы бы лучше сказали сразу, чего ради я в такую даль приперся. Что время терять. Может, вместо меня унтера прислать, чтобы помог протокол составить, или кого из сезонных рабочих – коровам хвосты накрутить?
Безразмерная ладонь смяла бумагу, но полицейский сдержался. Помолчал, разглядывая нахала, потом криво усмехнулся и зашагал в угол двора к отдельно стоящему низкому сараю.
– Значит, умный у нас, торопыга. Ну, давай, посмотрим, что за подарок мне из Города прислали. Может, в самом деле, пора на пенсию по выслуге лет. Дорогу молодым, так сказать. Прытким и грамотным…
Лязгнул замок, и заходящее солнце высветило золотистый квадрат на засыпанном соломой полу. Хозяин встал рядом с распахнутой дверью, ткнув пальцем в мутное стекло, оплетенное проволочной вязью:
– Фонарь возьми.
Палач подхватил покрытую инеем дужку, поднес тяжелый светильник поближе к глазам:
– О, из штурмовых запасов, знакомая вещь. Отличная машинка, на ветру не гаснет, на морозе не коптит зря…
Встряхнув фонарь, мужчина хлопнул ладонью по выступающей из днища кнопке и дождался, когда внутри взметнется яркий огонек, быстро набравший силу. Подкрутив фитиль, Клаккер шагнул внутрь сарая, пригнувшись под низкой притолокой. Выждав чуть-чуть, следом двинулся и хозяин, пряча кривую улыбку.