– Он сам по себе, – промямлил Тиль, сгорбившись и уткнувшись взглядом в кончики сапог. – Я-то что, я его ведь даже и не вижу почти. Разве что…
– Где, я сказал?!
– В роще он живет, в роще! Там под ней коллектор раньше был, а выход у ливневой канализации возле тракта… Я туда раньше дерьмо сливал, вот и нашел зверя.
– То есть тварь в коллекторе обитает. И тебя не трогает. С чего бы?
Подозреваемый хлюпнул носом и жалобно протянул, успев бросить острый злой взгляд на собеседника исподлобья:
– А что, тебе одному можно зубастых в клетке держать?.. Поранили его, с полгода как. Видимо, территорию с кем делил. А мои огрызки ему – будто обед в постель, даже по Городу шляться не надо. Я – возил, он – ел. Всем хорошо. Ни запаха, ни гнили какой по канавам… Я даже в гнездо его ходил, и ничего. Даже клыки не скалил…
Шольц достал чистый лист бумаги, потом выбрал из стопки карандашей самый длинный и положил рядом:
– Так, с этим понятно. А как на людей науськивал?
– Да когда?! Я даже…
– Еще раз: будешь дурочку валять, я тебя судебным сдам и слова не замолвлю. Завтра утром в камере найдут повесившимся. Ты же местные нравы знаешь. Так что – без дураков. Как тварь на людей смог направить?
– Ну, в гнезде у нее колокольчики блестящие. Игрушка, или даже не знаю, что это… Вечером зверь спит. Всегда спит. И на меня даже не обращает внимания… Я подходил, угощение клал, а сам игрушку его в тряпку и наверх. Там предлагал покупателю, якобы эта штука способна из Тени любого монстра вызвать. Кто-то смеялся, кто-то пытался в рожу дать. Никто платить не хотел, хотя многие деньги с собой приносили. Читать – все умеют. Всем сейчас разные штуковины из темноты нужны. Помешались просто. Письмо им сунешь – и как на живца рыбу ловишь… Ну а потом позвонить чуть-чуть и можно прятаться. Зверь меня не трогает, а покупателей буквально с пары ударов на куски разрубал. Лапы у него – как сабли, честное слово… Раз – и готово…
– Раз – и… Эх, Тиль, что же ты так паршиво свою жизнь заканчиваешь? Начинал вполне себе уважаемым человеком, а теперь – ради копейки людей гробишь.
– Какие же это люди? – удивился сморщенный «борец за народное счастье». – Они же ростовщики, кровопийцы. Я бы их и сам как-нибудь. Эдак… Чтобы, значит…
– Вот бумага. Вот карандаш. Пиши, спаситель Города. По каждому случаю. Когда? Кого? Почему его выбрал, а не другого? Ну и про зверя своего отдельно тоже пиши… А я пойду, вон в дверях уже сколько времени топчутся… Вернусь, чтобы все было изложено, до последнего фактика… К вечеру, если управишься, найду тебе здесь место в карцере, завтра уже отправлю в тюрьму. Если нигде врать не станешь, то как я и обещал – побеспокоюсь о твой шкуре…
Вызвав дежурного унтера, Шольц приказал следить за обвиняемым, а сам вышел в коридор, где медленно на коляске нарезал круги штатный мастер-оружейник. Прикрыв дверь, сыщик спросил:
– Мирак проспался с нашим мастером топора и кинжала? Они с утра вроде на боковую собирались?
– Ради этого и побеспокоил. Они на пару еще подчистили все горячительное, что было, потом друг другу в слезах клялись в вечной любви и дружбе. А под конец Мирак бубнил про Лили, которая на небеса ушла. Бубнил, бубнил, а палач орать начал, что его друг – гений.
– Орать? С чего бы это?
– А наш убивец понял, как тварь атаковала. С воздуха, сверху. И наверх же возвращалась. Улетала, то есть. Лапы-крылья, запах ветром развеет, попробуй найди ее среди облаков.
– И?
– Ну, они кое-как собрались на пару и к выходу. Уже с полчаса как. Еле на ногах стоят, но выгребли арсенал подчистую и двинули. На охоту… Если на пролетке поедем – можем еще перехватить.
Полицейский помолчал, потом высказал себе под нос что-то длинное и неприятное о пьяных идиотах и заглянул в кабинет:
– Тиль! Твой зверь – он по норам бегает или как? Летать умеет?
– По норам – это когда ему лень. А так – да, летает. Быстро летает. Раз – и уже нету…
– И когда летает? Ночью? Ты говорил – вечером спит.
– Ага. Вечером спит. А утром и днем – летает. В полдень летает. Серой тенью такой. Раз – и мимо… Гуся, утку, галку какую сшибает, те даже увернуться не успевают… Налетается, сожрет кого – и спать…
Шольц повернулся к Веркеру и спросил звенящим голосом:
– Говоришь, арсенал выгребли? Полчаса назад?.. Так, ты на телефон, звони в ближайшее к роще отделение, пусть ребят вышлют на перехват. А я – верхами и следом. Полдень, время охоты для твари. Самое время двумя придурками закусить… Черт, даровал же бог помощничков…
– Я тебе говорил, что ты гений? Гений! Непризнанный… Вот, как на духу… Это же надо – раз и на небеса. А оттуда – вниз. Лапами – чирк-шмырк, извольте бриться. Шестой покойничек… Да, а я, как последний…
– А зачем на ветролет? Да еще такой маленький?.. Нет, я понимаю, ты у нас человек с уважением, тебя каждый в Городе знает… Но ветролет… Я туда не полезу, с детства высоты…
– И ведь каждый кустик обшарил, каждую травинку… Все следы искал. А следы – они там, они под небесами… Что там найдешь…
– Да, шлем твой подштопать надо. Вон, по краю уже бахромиться начал… И шкуру твою тоже бы в порядок привести… Не поверишь, пока за больными ходил, обшивать научился. Они же, как дети… Но сил моих там больше нет. На кого взгляну – и Лили перед глазами. Три дня держался, а потом ушел. Давит меня там, стены давят… И голос ее из каждого закутка…
Двое здоровых мужиков стояли у маленького ветролета, подпирая друг друга. С тем же успехом их можно было бы поставить к какому-нибудь столбу – вполне бы сошел за собеседника. Но у этих было очень важное дело. И начальник воздушного порта закрыл сначала глаза на странную парочку, а потом и нос, чтобы не ощущать чудовищный перегар. Все же официальный чин и неофициальная слава сыграли свою положительную роль.
Спешно вызванный бородатый пилот-коротышка с подозрением оглядел гостей и безаппеляционно заявил:
– Вы что, с колокольни свалились? Пьяным на борт – ни при каких обстоятельствах! У меня правила! Кто из гондолы вылетит – по судам затаскают. И перевес на двоих, машина не поднимет столько.
– Он – на земле остается, – прошептал Клаккер, важно оттопырив вверх худой палец. – Мирака укачивает от ветра… А я – по служебной надобности. Бляху показывать надо?.. Вот, держи. Можешь номер переписать… Номер второй, согласно табелю о рангах.
Помрачневший хозяин воздушного судна недовольно покрутил в руках блестящий кругляш и вернул назад:
– Откуда – второй? Вон, номер-то шестизначный.
– А гвоздиком вот здесь нацарапано. Не видишь, что ли?.. И не дуйся… Я, может быть, всю жизнь мечтал ветролетчиком быть. Но не сложилось. Руки-ноги вымахали, не взяли на флот… Вон, только шлемофон ношу, да… Зато от всякой дряни спасает. Веришь?
Пилот добыл из широкого кармана собственный головной убор и взгромоздил на изрядно прореженную годами шевелюру:
– Шлемофон вижу, а с остальным надо разрешение получать. Не положено в пьяном виде…
– Ты меня еще пьяным не видел, – похлопал по плечу невысокого собеседника палач. – Я пьяный – дурной. Я пьяный бы в небеса без твоей машины умотал. А сейчас – пока не могу. А мне – надо. Очень надо… У меня тварь на краю Города болтается, чтоб ее. Летает над верхушками и вынюхивает, где бы еще кого укокошить… Мне надо сверху на нее посмотреть, взглянуть. Может, я ее лежку замечу. Может, где в буераках логово найду… Полетели, мой хороший. Потому как шестерых уже я потерял, не хочу больше покойников из кустов добывать.
– Тварь? – Пилот решительно махнул рукой и распахнул дверцу в кованых перилах гондолы. – За это готов тебя хоть весь день возить, есть у меня к ним счет… И начальник порта велел поспособствовать. Залезай!
– Вот это наш подход! А если бумагу какую нарисовать потом, так только скажи, я сделаю… Да… Ну и сверху меня чуть ветерком обдует, быстро в кондицию вернусь… Вот…
Мирак помахал медленно взмывающему вверх пузатому ветролету и гаркнул неожиданно громким басом, распугав дремавших на флюгере голубей:
– И чтобы обратно – как штык! А то знаю я тебя, кавалериста…
– Нашли? – выдохнул Шольц, вывалившись из коляски под ноги мокрым от бега патрульным. – Перехватили? Они пешком должны были только-только добраться.
– Найти-то нашли, – отсалютовал в ответ старший унтер, – да вот с перехватом сложно.
– Не понял?
– Вон наш охотник, под самые облака забрался. Благо, бинокль с собой был, разглядели. Его рожа. Орет еще сверху что-то, но уже не разобрать… Как спускать будем?
Над верхушками деревьев раздувшейся сосиской кружил ветролет. Болтавшаяся под газовым баллоном застекленная кабина пускала веселые солнечные зайчики, а вдоль крохотного балкончика суетился протрезвевший охотник, с азартом махая руками. Он ощущал себя главнокомандующим, шагнувшим в горнило сражения. И пусть пока врага не видно, но зато сверху прекрасно можно было различить каждый куст, каждую яму. Поэтому для обнаружения возможного логова требовалось только время. Час или два. Ну или чуть больше. Наверное…
– Хр‑р‑р, – пробормотала зубастая рожа, свесившись с перил баллона. Тонкие лапы крепко держались за веревки, а нос осторожно шевелился, пытаясь определить по запаху, что за идиот пожаловал в чужие охотничьи угодья. Потом монстр понял, с кем он столкнулся морда к морде, и в глазах зажглась ненависть. – Хр-р-р-уу-р!
Два удара слились в один. Острое крыло скользнуло по брезентовому плащу, раскромсав материю и оставив сизую полоску на тонкой кольчуге. Одновременно с этим тяжелый кулак описал короткую дугу и вышиб несколько клыков в распахнутой пасти. Завершая комбинацию, вторым боковым Клаккер смахнул подавившуюся рыком тварь вниз.
– Получай, мразь!
Бородатый пилот бешено вращал рычаги и крутил краны на трубопроводах, пытаясь поднять ветролет выше, подальше от так неожиданно материализовавшегося ночного ужаса. Но, прежде чем воздушный корабль приподнял нос и начал взбираться к облакам, палач уже успел разрядить дробовик в мелькавшую рядом серую тень, а потом отлетел в сторону от очередного стремительного удара. Брызнуло в стороны стекло, полетел вниз кусок перил, а мужчина уже сцепился врукопашную с гадиной, успевшей растерять куски крыльев от картечных подарков…