они предлагали сосредоточить на создании подпольной сети, заточенной на агитацию, террор. Но немцам нужна была полноценная, вооруженная их оружием украинская армия, которая убьется об РККА и даст шанс вермахту восстановить свои силы и отбиться от русских. Ее и создали.
Стычки наших войск с УПА начались сразу, как только советские войска вошли на Западную Украину. Бандеровцы открывали огонь по колоннам, нападали на маленькие гарнизоны. Развоевались так, что советскому командованию пришлось оттягивать силы с фронта, не говоря уж о том, сколько нагнали войск НКВД.
Терпеть этих вредных насекомых никто не собирался. Начались целые войсковые операции, которые давались нам нелегко. В лесах ни бронетехника, ни авиация не помощники. Ствол на ствол. Прочесывание, окружение, боестолкновения, в которых участвовали десятки тысяч человек. Били бандеровцев сильно, но казалось, что меньше их не становится.
Где-то в Полесье сейчас славился своими зверствами и отряд «Корни» под предводительством Звира. По своему обыкновению, воевал он больше не с военными, а с гражданскими, объявив непримиримую борьбу «пособникам Советов», к которым относились колхозники, специалисты, представители администрации.
Для борьбы с этим националистическим сбродом вечно не хватало людей, и нас два раза поднимали по тревоге, загружали в машины и товарняки, везли на запад — контролировать местность, держать оцепление. В общем, быть на подхвате. Заодно участвовали мы в проверке населенных пунктов.
В июне 1944 года нас опять подняли по тревоге. Мы выстроились на плацу. Получили приказ немедленно получить оружие и снаряжение: фляги, лопатки. За нами были закреплены автоматы ППШ — главное оружие борца с лесным бандподпольем. Дополнительно нам выдали по два диска с патронами. Потом новое построение.
— Товарищ полковник! А куда нас? Снова с Бандерой воевать? — послышался веселый голос из строя, бесцеремонно нарушающий субординацию.
— Ну так с Гитлером вам пока рановато, — усмехнулся начальник курсов.
— Повоевали и с ним, — откликнулся один из курсантов, бывший старшина-артиллерист. — Ему мои снаряды до сих пор икаются!
К школе подогнали грузовые полуторки.
— Смирно! — скомандовал начальник курсов, прервав диспут. — По машинам!
Полсотни курсантов с курирующими офицерами загрузились в машины. И колонна ушла в ночь и неизвестность.
По дороге капитан — преподаватель по специальной подготовке, руководивший нашей группой, — проговорился:
— В Цусманском лесу крупное соединение зажали. Там бандеровцев как сельдей в бочке.
— А отряд «Корни» там? — заволновался я.
— Похоже, что да, — кивнул капитан.
Ничего я не забыл. Шрам на моей руке и клятва никуда не делись. Я должен был достать Звира. И судьба, похоже, предоставляла мне шанс.
Хотя вряд ли моя роль в этой операции будет столь уж велика, и шанс на встречу микроскопический. Но какой бы микроскопический он ни был, если появится случай, я сделаю все, чтобы не упустить его.
— А в связи с чем интересуешься? — покосился на меня капитан.
— Счет у меня к Звиру неоплаченный.
— У нас у всех к ним счетов много накопилось. Ничего, заставим заплатить, дайте только время. По самой высокой расценке…
Глава третья
Ни в каких хитрых комбинациях, в штурмах укреплений и лихих атаках мы, конечно, не участвовали. Нас с бойцами комендантской роты поставили в лесу прикрывать возможные пути отхода противника, притом наименее вероятные. Настоящих волкодавов двинули на реальные цели.
Не то чтобы я так сильно рвался под пули — их вокруг меня немало просвистело, так что давно отпало желание нарываться лишний раз. Удручало то, что в таком тихом месте шансы столкнуться со Звиром и его подельниками стремились к нулю.
На рассвете загрохотало. Заработала артиллерия. Потом послышались далекие автоматные очереди. В Цусманских лесах закипал бой.
Наш заслон растянулся цепью на достаточно большое расстояние. Ночью прошел дождь, и трава была мокрая. Мы оборудовали укрытия, окопались.
Лежать на земле, притворяясь деталью окрестностей, было неприятно. Страшно захотелось затянуться цигаркой, как встарь, но курить я бросил сразу по приходе в партизанский отряд. Мы сохраняли максимальную сосредоточенность. Расслабляться даже во второй линии, когда идет бой, нельзя. Если, конечно, хочешь еще пожить.
Я хотел. Бойцы наши тоже. Поэтому бдили строго. И врага заметили вовремя.
Их было человек десять. Выскочили как ошпаренные на полянку, по краю которой мы залегли. Один, израненный, тут же упал, да так и не встал. Остальные на него вообще внимания не обратили — шли тупо вперед, держа наизготовку автоматы.
Хорошо, что у меня была не винтовка, а ППШ — убойная штучка на малых и средних дистанциях. А в лесу дистанция редко сто пятьдесят метров превышает. Я тут же опустошил добрую половину диска. Ребята тоже. В общем, одним махом семерых побивахом.
Валяются те семеро, раскинув руки, и не шевелятся. Остальные залегли. Но укрытий нормальных не было, так что добить их было нетрудно.
— Встать! — потребовал я. — Или гранатами забросаем!
Деваться бандеровцам было некуда.
— Не стреляй! — послышался звонкий голос.
Наши противники поднялись, вздернув руки вверх. Я рассмотрел их. И тут моя голова аж закружилась.
Вот учили меня, учили, что Бога нет. Но в такие моменты поверишь и в Бога, и в его предначертания. И в воздаяние.
Передо мной стояли трое. Неизвестный мне, какой-то зачуханный и занюханный бандит в польской шинели не по жаркой погоде и с трезубом на кепке. А еще двое в военной форме, но куда более гладкие, судя по всему, командиры.
Ну конечно же командиры. Сам Звир и его прихвостень Скрипач, из тех музыкантов, что агитировали за Вильну Украину. Только Купчика не хватает.
Встрепенулось все в груди. Сразу вспомнилось, что Звир сотворил с Ариной. И как подставил под убой почти тысячу жителей Вялец.
Я медленно подошел к ним, подняв автомат. Зачуханный бандит выглядел испуганным до дрожи в коленях. Скрипачу, похоже, все было до лампочки, он задумчиво смотрел в нахмурившееся небо. Набычившийся Звир глядел, как всегда, оловянно — даже искорки страха в нем не было, а была звериная ярость, которая не находила выхода. И были еще какие-то тормоза, не дававшие сразу броситься на меня и лечь срезанным пулями.
— Коммунячка, — процедил он и смачно сплюнул на землю.
— Вспомнил, сволочь. Хочу, чтобы ты знал, за что сдохнешь. За Арину, которую ты замучил. За Вяльцы. За моих павших товарищей.
— Не митингуй, щенок. Я твоим командирам живым нужен. Под трибунал пойдешь.
— Какой трибунал? Между нами кровь. Так что отбегался ты. Я твой трибунал.
Все же что-то дрогнуло в его лице. Он опустил глаза:
— Ну, стреляй. Вскоре на том свете свидимся. И там уж за все сочтемся.
И я уже готов был стрелять. Сержант из комендатуры только напомнил:
— А ведь правда приказано их живыми брать!
— Так сопротивляются же, — недобро оскалился я.
Да будь что будет. Но эту скотину я кончу лично! Прям сейчас!
Бабахнуло. Все заволокло дымом. Земля ушла из-под ног…
Моя щека ощущала мокрую траву. Вокруг было дымно. Я попытался пошевелиться и с удовлетворением отметил, что могу двигаться. Приподнялся. Закашлялся.
Черт, что же такое?! Привстал на колене и увидел, как через поляну на нас движется еще полтора десятка бандитов.
Потянулся за ППШ, который, к счастью, лежал рядом. И молился лишь о том, чтобы его не переклинило.
Как серые крысы, в своей разномастной форме бандеровцы неслись вперед. Хлопали выстрелы.
И заработал мой автомат.
Палил я в полубессознательном состоянии. Все вокруг было мутно. Но руки действовали сами. Как у пресловутого робота, описанного Карелом Чапеком.
Я стрелял. Менял диски. Попадал.
Короче, и эту группу мы общими усилиями срубили полностью. У нас же было всего лишь трое раненых. Бог войны иногда раздает и такие приятные сюрпризы.
С трудом поднявшись, когда выстрелы стихли, я огляделся, пытаясь понять, что произошло. Невдалеке от себя увидел воронку, вполне характерную.
Все ясно: пока я решал, стрелять или не стрелять в Звира, прилетела мина. Наша или бандеровская, откуда стреляли — да сам черт не разберет. На то он и бой, чтобы ничего не понятно было. Хорошо, что нас не посекло осколками, а только оглушило.
Я увидел задрипанного пленного бандеровца. Он был мертв — его прострочили, как швейной машинкой. А Звира и Скрипача не было вообще. Они не только уцелели от взрыва мины, но и нашли в себе силы смыться. При этом даже не попытались нас прикончить — не до того было. Просочились через оцепления и ушли восвояси…
Контузия моя оказалась легкой. Некоторое время еще тревожили головокружения и головные боли. Но это все мелочь. Куда больше голова болела от острой и какой-то проникающей, будто стилет, мысли: Звир был в моих руках, и я его не убил.
Честно говоря, сам не знаю, нажал бы я на спуск. Все-таки приказ — это на уровне рефлексов. А приказ был брать живым. Правда, все равно бы повесили негодяя. Но если сразу не кончить, дальше всякое может быть…
Как я и ожидал, доучиться нам не дали. На месяц раньше, в середине июля, состоялся выпуск. Командиры решили, что дальше нас учить — только портить.
На торжественном построении нам объявили о присвоении званий младших лейтенантов. И как будто не первые погоны со звездочками дали, а крыльями одарили, так что парить над грешной землей хотелось.
Все, отныне я офицер государственной безопасности. Лицо, облеченное властью. Конечно, не велика шишка. Вот если бы чуть раньше такое звание дали, когда армейские считались на два ниже соответствующих в госбезопасности, тогда бы был я по-армейски капитаном, а это уже величина! Но и сейчас обижаться грех. Что уж лукавить — мое новое положение мне нравилось. Власть вообще как мед сладка и притягивает людей, как пчел. Главное, не объесться ею и не забыть, зачем она тебе дана.