— Бандитизмом? — Оглобля внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. — Это ты про вашу власть? Я с ней уже давно борюсь.
— Так, разговор не получается? — нахмурился я.
— И не получится.
Я задумчиво посмотрел на него. И что с ним, поганцем, делать?..
Глава двенадцатая
Не раз я участвовал в подобных мероприятиях. И удовольствия они не доставляли никакого, хотя я признавал их необходимость и неизбежность. Не нравилось мне выворачивать крестьянину руки. Притом крестьянину запуганному, которому пришельцы из леса не раз намекали: кто вступит в колхоз, будет болтаться на веревке.
Вот и сейчас, как только я вернулся из Луцка, меня подрядили на это дело — обеспечение вступления крестьян в колхозы. Во исполнение последних решений партии и правительства.
Процесс выглядел так. Село окружают войсками НКВД для обеспечения порядка. Заходим в каждый дом и гоним крестьян на заседание в сельсовет. Дальше выступление представителя райкома. Пламенная агитация, красивые слова и угрюмое недоверие на лицах крестьян. Потом радостный вопрос представителя власти:
— Ну, кто будет записываться?
И тут молчание сгущается, становится совсем вязким и очень злым, а еще паническим. Первым быть не хочет никто. Немало случаев, когда именно к первым приходили люди из леса. И вырезали в назидание всю семью.
Потому что для бандеровца колхоз даже пострашнее НКВД. Ведь мы — это враг, в которого надо стрелять, с кем приходится биться. А вот колхоз — это совершенно иной, куда более современный, жизненный уклад. Это другое общество, где бандеровцу места нет. Вот и режут националисты нещадно колхозников, активистов.
А собрание все идет. Все более безрадостно. Кажется, не согласится никто. Но представители властей ребята опытные. Им удается раскачать народ. А потом просто подходят к каждому, протягивают бумагу:
— Распишись.
Потом председателя выбирают. И колхоз «Красный восход» начинает свою жизнь.
А у нас прибавляется забот. Теперь нужно спланировать, как защитить людей от бандеровцев, которые обязательно сюда придут следом за нами. Как подловить врагов, наказать и навсегда отвадить. Именно для этого есть разведчики и КРГ. Справимся. Не в первый раз.
Из этих мероприятий удается извлекать и вполне ощутимую пользу в оперативном плане. Обычно после всех процедур ходишь по домам, общаешься накоротке с населением, пытаешься уловить его настроение. А заодно под это мероприятие можно встретиться с агентом.
Плохо только, что слишком много драгоценного времени все это забирает. Вот уже и первый снежок сыпанул. А дела все накапливаются. Банды все шалят. И Звир все на свободе.
Когда мы проводили агитационные мероприятия по третьему селу, то шепнули мне на ушко знающие люди: местным этого не простят. Тут шалит банда Палого. Обещали жестокую резню устроить, если с колхозом местные завяжутся.
Пока шла агитация, мои люди рассосались по ближнему лесу и по нескольким домам. И стали ждать.
Банда заявилась на следующий день после того, как оргбригада из района убыла. Бандеровцев было десять человек. Они чувствовали себя в селе вольготно. А мы с пулеметчиком затаились мышками на чердаке и ждали.
Когда бандиты начали выгонять людей из домов, тут мы и приступили к работе.
— Огонь! — приказал я.
В результате на площади улеглось десять безжизненных тел во главе с Палым. У меня — трое раненых, слава богу, не опасно для жизни.
В общем, когда вернулся в Усть-Каширск, мне было чем отчитаться. В нашем краю стало больше колхозников и меньше националистов. Так и катится колесо истории: их все время становится меньше, а нашего народа больше. Придет время, когда их совсем не останется. Пускай на том свете свою Свободную Украину строят, у чертей. Они общий язык найдут.
Обосновавшись в своем кабинете, я наслаждался комфортом бытия, теплым помещением, чаем в стакане, закованном в серебряный подстаканник — его мне оставил Розов. Передо мной лежала толстая пачка накопившихся сводок и спецсообщений. В них был пульс событий. Все казусы, трагедии и победы.
Пролистнув очередную сводку, я наткнулся на телеграмму. Произошел очередной побег арестованных. Что ж, к сожалению, события такие не редки. Этапировали на спецмашине заключенных в спецтюрьму, открытую недалеко от Луцка в бывшем здании монастыря. Следственная тюрьма в самом областном центре была давно переполнена, и ее таким образом время от времени разгружали.
Недалеко от Луцка «воронок» наехал на мину, так что оторвало колесо. Тут из близлежащих развалин врезали из пулемета. Конвой начал огрызаться огнем. А арестованные принялись разбегаться.
В итоге двое подконвойных бандеровцев погибло, пятеро разбежались. Ранило двоих конвоиров. Наши все живы — уже хорошо.
Так, список скрывшихся. Фамилии, к ним бандеровские клички — я их лучше запоминаю. Потап, Родион, Лысый. Двоих знаю. А вот это кто же у нас такой быстрый! Лука. Он же Бобер. Он же Оглобля!
Да, повезло ему. Так сложилось. Теперь ему дорога опять в леса. После наших камер с сомнительным гостеприимством там очень даже неплохо. Или плохо?
Тут вопрос встает: примут ли его свои? Давно в руководстве УПА и Безпеки идут разговоры, чтобы сбежавших из тюрем не пускать обратно в банды. Слишком много среди них перевербованных. Но принимают их все равно. Особенно таких верных шавок, как Оглобля. Правда, после тщательной и порой жестокой проверки.
Эх, Оглобля. Я усмехнулся. Ну что же, пожелаем ему удачи, свободной птице!..
Глава тринадцатая
На ныне заброшенном польском хуторе в теперь казавшемся далеком 1943 году хозяева дали убежище бежавшим из лагеря евреям. Оккупанты, узнав об этом, устроили показательную кровавую расправу. Повесили всех. А добротные кирпичные строения остались нетронутыми.
Дурное место. Ощущается тяжесть человеческих страданий. Не знаю, мистика это какая-то, в которую я, как кандидат в члены ВКП (б), верить не должен, или непознанный закон природы, но я такие места просто физически чувствую. Легонько сдавливает виски, земля будто под ногами шатается. И прохладный страх ползет по позвоночнику. Самое страшное даже не мои ощущения, а то, сколько таких мест после немцев осталось. Сколько горя «фрицы» принесли.
В камине — да, здесь был камин — уютно потрескивают поленья, вырывая из стылой заснеженной поздней осени кусочек тепла и умиротворения. И липкий страх дурного места отступает.
Греюсь, держа над огнем ладони. Я тут не просто так. Я на работе. А именно — на встрече с источником оперативной информации.
Источник важный. Источник нужный. Источник из референтуры Безпеки, который может много что мне поведать и немало бандеровских планов пустить по ветру. Поэтому я собран и ответственен.
Я жду. Встреча будет. Наверняка будет. Она очень важна. И я надеюсь, что все пройдет по плану…
Они пришли, когда солнце уже начало клониться к закату. Я даже не успел среагировать, когда дверь вылетела от мощного удара ноги. В дом ввалились четверо.
Тянуться за оружием бесполезно — я уже был на мушке. И судя по лицам гостей, больше всего на свете им хотелось пристрелить меня на месте сразу же.
— К стене, москальская курва! — послышался глухой голос.
— Осторожнее с оружием. Бывает, что оно стреляет, — наставительно произнес я, поднимая руки.
— Поговори мне! — вновь подал голос Купчик — как-то он охрип и осип в своих схронах и вообще стал походить на заросшего щетиной голодного кабанчика.
Он обыскал меня, извлек из кармана ТТ и бросил на пол презрительно, будто склизкую жабу.
Это же не просто вечер. Это праздник какой-то. Встреча старых друзей. Точнее, врагов, что событие тоже знаменательное. Все ж люди не чужие, вон сколько времени друг друга искали, чтобы впиться зубами в загривок.
Вместо долгожданного агента пожаловала стая. Ее вожак Звир стоит передо мной. Рожа, как всегда, угрюмая, в оловянных глазах проявляется что-то человеческое — торжество и жажда крови. Купчик — с этим все попроще, в нем бурлит веселое озлобление и упоение оттого, что нашел-таки своего врага. А дальше будет самое интересное — когда этот враг, истерзанный и потерявший человеческий облик, будет ползать на коленях и просить милости… Нет, это он зря. Такого не будет ни при каком раскладе.
А вот и Оглобля — удачливый бегун из застенков НКВД. Все же приняли его бандиты снова в свой дружеский круг, несмотря на то что он побывал в наших лапах. Доверяют парню — Звир его даже в свою ближнюю охрану допустил. Стоит, как часовой на посту, у дверей, плечи расправил. И, грозно хмуря брови, неустанно водит стволом автомата Судаева из стороны в сторону. Демонстрирует, что на страже и готов костьми лечь за Украину и лично за Звира. Еще один худосочный субъект, тоже с автоматом, подпирает стенку. Такой мелкий крысеныш с равнодушным ленивым взором человека, для которого главное всласть пожрать, выпить и поспать — лучше с особью противоположного пола, притом ее согласие не так и важно. Видимо, опасен: такие мелкие и жилистые обычно весьма быстры, а поскольку своих мозгов с грецкий орех, то исправно выполняют любые приказы свыше.
— Давно тебя искал, комсомолец, — прохрипел Звир. — Встретились.
— Тоже тебя искал, — кивнул я. — Только думал, что встретимся по-другому.
— Ты думал, будет по-твоему. А все вышло по-моему. Зря ждешь своего стукачка. Не придет он.
— Я тут просто отдыхаю. Места тут упоительные.
— Вот же курва москальская, — нахмурился Купчик.
Ну а дальше мы некоторое время точили лясы. Немножко пустого разговора — они ликуют и грозят, я лениво огрызаюсь.
— Хватит угрожать, Звир, — наконец устало произнес я. — Хотел бы убить, давно бы убил. Но я ведь тебе нужен.
— Зачем? — краем губ улыбнулся Звир. — Чтобы в котле тебя живьем сварить — это да!
— Чтобы договариваться. В этой голове живет много такого, за что ты руку на отсечение дашь. Наши правила и методы. Агентура в вашей среде. Да куча еще всего. Таких, как я, просто так не убивают.