— Эй! Давай нежнее, а? Утром бы такой страстной была — уже, глядишь, валялись бы где-нибудь, голые да счастливые!
Вместо того чтобы рассмеяться глупой шутке Энрика разревелась.
— Ну и дура, — резюмировал Рокко. — Вот говорил же, что дура, — нет, не верила. Комплименты ей подавай, Гиацинто с розочкой в заднице. А Рокко теперь впрягайся — и давай разгребать. Хрена там, делать-то все равно нечего…
Глава 5
Больше всего Рокко боялся увидеть дома Ванессу и Гиацинто. И, хотя всю святую воду он выпил по дороге, не сомневался, что названная сестренка уже штук сто заклятий припомнила, против которых с молитвой не попрешь.
Повезло. Ванесса была и злой, и коварной, и безжалостной, но долго зацикливаться на одном, к тому же в праздничную ночь, она не могла. Хвала Диасколу, этой сумасшедшей ведьме одинаково весело убивать людей и на санках кататься.
— Приплыли! — Тяжело дыша, Рокко свалил Энрику на стул и щелкнул пальцами в сторону камина. Огонь, прежде чуть тлевший, взревел громко и жарко.
Энрика, стуча зубами, пыталась согреться, обнимая себя. Рокко схватил с пола подушку, заткнул свистящее ветром отверстие в окне. Стало тихо, и сверху донеслись рев и визги. Энрика подняла голову, даже перестав дрожать.
— Что это? — спросила она.
— Аргенто, — махнул рукой Рокко.
— Ему что, плохо?
— Нет, Рика, ему — хорошо. Лучше, чем нам… Так, дай-ка руку!
Присев на корточки перед стулом, Рокко взял левую руку Энрики и внимательно осмотрел метку.
— Настоящая? — спросила Энрика.
— Угу. Такое не подделаешь. Ну, Несси, мать твою, женщину неизвестную, я тебе еще устрою…
— Они поженились, — всхлипнула Энрика. — Ванесса и Гиацинто…
— Да ладно! — воскликнул Рокко. — Неужели правда?! Эй, не надо на меня так таращиться, я сам вот только узнал. Ты, вишь ли, престиж мне испортила, а я об том и не подумал.
— П-п-п-престиж? — Энрика затряслась снова.
— Угу. — Рокко подобрал с пола жакет и туфли Камиллы Миланесе, помог Энрике одеться и обуться. Ходить в доме колдуна босиком могло быть смертельно опасно. — Всем казалось, что мы — жених и невеста, а ты за Гиацинто собралась. И, будь по-твоему, все бы начали смеяться — мол, вот, колдуну нос натянули. Ванесса и выступила за честь семьи. Народ-то тупой, им поди объясни, что нас женить — только портить. Да уж выхода нет теперь. Ты согласна?
— На что?
— Рика, я тебя умоляю, начинай уже думать! Здесь я тебя от казни не укрою — ни сил, ни прав таких у меня нету! Выйдешь за меня замуж?
— А это поможет? — Губы Энрики задрожали.
— Тебе, я смотрю, ничего уже не поможет! — разозлился Рокко. — Не знаю я, пробовать будем. Хуже не станет, по крайней мере. Ну? Готова?
Энрика закивала, вытянула обе руки. Рокко сжал их своими и, глядя подруге в глаза, громко и четко произнес:
— Энрика Маззарини, согласна ли ты выйти замуж за меня, Рокко Алгиси, дабы пребывать вместе и в жизни земной, и в жизни загробной, доколе не будет воли Дио нас разлучить?
— Согласна, — шепнула Энрика.
Ничего не произошло. Рокко нахмурился, покосился на черную метку.
— Давай-ка еще раз, — вздохнул он. — Я попробую вознести еще одну молитву. Сила Дио, к тебе из тьмы взываю! Помоги уберечь грешную душу, ибо кается она. Припиши мне грех ее, а ее — очисти…
Тут все лампы в доме погасли, и даже камин. В наступившей темноте пророкотал спокойный голос:
— Рокко, прекрати мне досаждать. Ее грех — и так твой.
Загорелись лампы, вспыхнул огонь в камине. Рокко и Энрика смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза.
— Это был Дио? — пролепетала Энрика.
— Нет, — шепотом отозвался Рокко. — Это Аргенто издевается. Тише говори, мы ему отдыхать, видно, мешаем. И про Дио молчи — ему от этого неприятно.
Отпустив ладони Энрики, Рокко встал, прошелся по комнате, потирая подбородок. Остановился, наткнувшись на шкаф.
— Темпоральное смещение? — пробормотал он в задумчивости. — Смогу ли я?.. Смогу!
Он заметался, подхватил с пола древнюю книгу с выпадающими листами, раскрыл на нужном месте и бегло просмотрел запись. Потом рванулся к полке, взял последний мешочек порошка из коробки, рассыпал его под шкафом. Повернулся к Энрике:
— Слушай сюда. Я отправлю тебя в прошлое.
— Зачем? — ахнула Энрика.
— Я слушать велел, а не «зачемкать»! Проще всего, чтоб с расчетами не мучиться, на двенадцать часов назад. Как раз после того как мы у церкви поссорились. Бежишь ко мне, извиняешься — а я обидчивый! — проведем брачный обряд и, как только увидишь кольцо у себя на пальце, тут же заставляешь меня тогдашнего вернуть тебя в зад. Поняла?
Энрика неуверенно кивнула, кутаясь в жакет. Согреться все никак не получалось.
— Только, прошу, безо всякой чепухи, — взмолился Рокко. — Никаких разговоров с Гиацинто или киданий на Ванессу. Вообще ничего лишнего не делай. Со временем шутки плохи. Перенесешься — и сразу сюда. Готова? Полезай в шкаф!
Он распахнул дверцу черного шкафа и сделал приглашающий жест рукой. Энрика поднялась, сделала несколько шагов и остановилась.
— Смелее, — подбодрил Рокко и вдруг, спохватившись, сунул руку в карман. — Вот… Все как-то не до того было. Подарок тебе. Ну, с днем рожденья, с Новым годом, в общем…
Энрика взяла шарик темного стекла, осмотрела его и подняла недоумевающий взгляд на Рокко:
— Что это?
— Волшебный шар. Их заговаривают на одного человека. Этот — твой. Некоторое время он будет молчать, но однажды заговорит, и тогда уж слушай его. В трудной ситуации подскажет, какой выбор сделать. Ну, надеюсь, в прошлом он тебе не понадобится. Хотя, от тебя всего ждать можно. Новый год, вон, отметила так, что чуть голову не отрубили.
Прижав шарик к груди, Энрика всхлипнула:
— Рокко… А я твой подарок со злости Нильсу подарила!..
— Ах ты, дрянь, — ласково произнес Рокко, обнимая Энрику. — Ну все, оскорбила смертельно, иди отсюда, пусть тебя на куски порубят. Погоди… Это тот шарфик, что ли?
Энрика закивала.
— Вот, значит, какая участь меня миновала… Пожалуй, большего от Дио сегодня просить — бессовестно. Ладно, все, не реви!
Рокко притопнул ногой, и Энрика одним прыжком от неожиданности запрыгнула в шкаф. Повернулась, бросила прощальный взгляд на Рокко. Тот улыбнулся:
— Все будет хорошо, Рика! Мы справимся. Удачи!
Он захлопнул дверь. Не теряя ни секунды, подошел к столу, отыскал стилет, испачканный кровью колдуна, отер его о штаны. Ритуал предстоял сложнейший. Темпоральное смещение — это не трех блудниц из преисподней вызволить.
Агата Маззарини плакала, сгорбившись за столом, Герландо стоял в углу, и на него шипел Ламберто, потрясая книгой Дио, найденной на полу.
— Ничего они не знают, — заметил стоящий у входа в столовую Томмасо. Нильс, прищурившись, посмотрел на него:
— Ты тут, внизу, ничего не заметил?
— А что я должен был заметить? — усмехнулся Томмасо.
— По существу отвечать!
— Ну… Видел ли я снежинки, залетающие в раскрытую дверь и тающие на теплых досках пола? Да, конечно. Видел ли я Энрику Маззарини, босиком, в одном платье убегающую из дома? — Томмасо фыркнул, сочтя высказанное предположение до такой степени нелепым, что и отвечать на него смысла не имеет.
Нильс еще несколько секунд пристально смотрел на подчиненного, потом отвел взгляд.
— Идем, — сказал он громко, чтобы услышал Ламберто. — Здесь ее нет.
Младший жрец отвернулся от Герландо и посмотрел на Нильса, широко раскрыв глаза.
— Что значит — «идем»? А как же…
— Нюхач, — коротко сказал Нильс, и лик Ламберто просветлел.
Запустив руку в карман теплой зимней рясы, он вынул нечто, напоминающее спутанный клубок из щепочек и веревочек.
— К колдовству заставляете прибегать, грешники! — укорил он родителей Энрики.
Агата обратила к нему заплаканное лицо:
— Оставьте вы ее, прошу! Уж коли сбежала… И так — не жизнь, а горе сплошное. Ну чем не наказание?
— Прошу вас, женщина, не подвергайте сомнениям законы Дио! — погрозил пальцем Ламберто. Для этого ему пришлось положить книгу на стол. — И не разбрасывайтесь впредь священными текстами — это тоже можно расценить как прегрешение.
Высоко подняв руку, он швырнул на пол клубок. Лишь только тот коснулся досок — подпрыгнул и завис в воздухе. Заметались щепки, поползли веревки, сплетаясь во что-то, что вдруг встало на четыре лапы и, повернув нелепую морду к Ламберто, тявкнуло веревочно-щепочным голосом.
— Предоставьте следствию какую-либо вещь, принадлежащую, либо сделанную руками Энрики Маззарини! — потребовал Ламберто.
Руки Нильса дрогнули, дернулись по направлению к алому шарфу, окутавшему шею, но тут же вытянулись по бокам. Ни Агата, ни Герландо не тронулись с места.
— Ну? — Ламберто нахмурился. — Я что, сам должен искать? Синьоры карабинеры!
— Что? — вяло откликнулся из угла Армелло. — Ткните пальцем, куда стрелять, да мы побежали. А в девчачьем бельишке ковыряться нас не нанимали.
Эдуардо и Томмасо, склонив головы, выразили полнейшее согласие с Армелло. Ламберто перевел взгляд на Нильса:
— Синьор палач?
— Готов рубить головы, ваше святейшество. — Нильс пнул носком ботинка стоящий у стены футляр с гильотиной.
— Прекрасно, — буркнул Ламберто, направляясь к лестнице на второй этаж. — О вашем поведении будет доложено Фабиано.
Когда шаги младшего жреца стихли, Герландо беззвучно приблизился к жене, сел рядом, взял ее за руку. Нильс посмотрел на них.
— Мне очень жаль, — сказал он, полагая, что выражает мысли не только свои, но и троих карабинеров.
Агата сверкнула на него глазами, столь похожими на вечно пылающие очи Энрики:
— Да пошел ты! Щенок фабиановский.
Герландо шикнул на нее и крепче сжал руку. Нильс отвел взгляд, уставился в окно. Шло бесполезное время. Как будто оно может что-то изменить для несчастной скрипачки. Не бо́льшим ли благом будет разыскать ее скорее и оборвать мучения?