Фабиано не был настроен вести светскую беседу:
— Мы все обсудили, благодарю за содействие. Передашь Аргенто — все будет оплачено.
— Отлично, — кивнул Рокко. — Только мы бы, наверное, отказались.
Фабиано приподнял бровь:
— Колдуны отказываются от денег? Похоже, я должен что-то узнать.
— Да… Ламберто тут рясу на груди рвал, орал, что нас под суд отдадут за Энрику, если она выйдет-таки замуж в Ластере и уйдет от ответственности. Я смотрю, мы с вами вроде нормально общаемся. Так может, как-то замять этот момент, а, ваше священство?
Лиза с тревогой следила за лицом Фабиано. Тот задумался с таким видом, будто его спросили о сущей чепухе.
— Д-а-а-а, — протянул Фабиано. — Да, я полагаю, можно не беспокоиться на этот счет. На все воля Дио, и если…
— И если Рика выйдет замуж в Ластере, все будут счастливы, и никто не виноват, ага? — подхватил Рокко. Он соскочил со стула и лихорадочно искал что-то на полке.
— Да, молодой человек, вы все поняли верно. Если на руке Энрики по возвращении будет черная метка — она обязана понести наказание. Если же будет кольцо — что ж, такова судьба, нити которой в руках Дио. Не обращайте внимания на слова Ламберто, я с ним погово… Что это?
На стол возле Фабиано лег лист бумаги.
— Напишите, — попросил, улыбаясь, Рокко. — Вы же знаете Аргенто, он словам не верит, а моим — тем паче.
— Что написать?
— Ну, вот всю ту байду, что сейчас говорили — своей рукой. Что мы не при делах, и все такое. Это волшебный лист, все, что на нем написано, подлежит обязательному исполнению. Тут и Аргенто поверит, куда ему деваться-то. Сделайте милость?
Фабиано вынул из кармана теплой рясы часы, отщелкнул крышку и поцокал языком.
— Хорошо, — вздохнул он. — За это ты сам проведешь ритуал, чтобы сестра Руффини точно попала по адресу.
— Этот вопрос — вообще не вопрос, — кивнул Рокко. — Я вам еще, если хотите, дорожку к церкви лопатой почищу.
В наступившей тишине Лиза и Фабиано, широко раскрыв глаза, смотрели на Рокко. Фабиано очнулся первым:
— Благодарю, это было бы неплохо. Не отвлекайте меня, молодой человек. Я пишу.
— Да вы садитесь-садитесь, раком-то стоючи, неудобно писа́ть, ваше священство! — Рокко заботливо подвинул Фабиано стул, на который тот и уселся.
Пока Фабиано бегло набрасывал на бумагу размашистые строки, Рокко из-за его спины корчил Лизе отчаянные рожи. Насколько она понимала его пантомиму, имелось в виду следующее: «Фабиано прощает колдунов за серьезное преступление. Значит, сложившиеся обстоятельства его полностью устраивают. Энрика не вернется в Вирту, ее схватят люди Выргырбыра и сделают с ней что-то страшное. И с Нильсом тоже сделают страшное. И еще — с Лизой, тоже страшное. И Фабиано получит за это деньги. Потом он, Рокко, с ним, конечно, покатается на лыжах, но это ничего уже не вернет…»
— Не поняла, при чем тут лыжи, — задумчиво сказала Лиза вслух и тут же спохватилась.
Фабиано поднял на нее удивленный взгляд, а Рокко перестал махать сжатыми кулаками и двигать нижней частью туловища, изображая что-то, напоминающее езду на лыжах.
— Лыжи? — переспросил Фабиано.
— Ах, не берите в голову, — засмеялся Рокко. — Это я ей загадку загадал, пока вы с Выргырбыром общались, вот сестра до сих пор и думает. А пойдемте с вами покурим, а, синьорита Руффини?
— Монахиням нельзя курить, синьор Алгиси, — сухо заметил Фабиано и протянул Рокко исписанный листок. — Пожалуйста. Колдуны не несут никакой ответственности за судьбу Энрики Маззарини. Если это все, то я откланиваюсь, мне необходимо как можно быстрее раздобыть порошок.
— А может, я сам сгоняю? — предложил Рокко.
— Молодой человек, у меня — лучшие лошади в Вирту, и я никому их не доверю. Со мной поедет Ламберто с лопатой, мы быстро обернемся.
— Я бы заплатил, чтобы посмотреть на Ламберто с лопатой, — фыркнул Рокко.
— Что ж, мне это зрелище достается бесплатно, — усмехнулся Фабиано. — Сестра Руффини, идемте. Вам придется подождать у меня дома.
— Я могла бы подождать у себя дома, ваше священство, — пробормотала Лиза. — Мама…
— Мне очень жаль, что вышла такая накладка, — перебил Фабиано. — Но даже в сложившихся условиях нужно соблюдать правила. Вы — монахиня, пусть еще и не совсем официально, и вам нужно сторониться мирского. Идемте.
Он встал, сделал несколько шагов и развернулся у самой двери. Лиза, бледная и растерянная, стояла рядом с Рокко.
— Сестра Руффини? — нахмурился Фабиано.
Лиза покосилась на Рокко, опустила голову и тяжело вздохнула:
— Иду, ваше священство синьор Моттола.
И, провожаемая тяжелым взглядом Рокко, вышла из дома колдуна вслед за Фабиано.
Перебегая от одной огненной чаши к другой, Энрика выбралась-таки из бедного района. Сама не заметила, как ее окружили роскошные дома с колоннами и лоджиями, люди сделались хорошо одетыми, ходили важно и степенно, не обращая на скрипачку ни малейшего внимания. Некоторые дамы брезгливо наводили на нее лорнеты, но тут же отворачивались, что-то шепча своим спутникам.
— В Вирту это вообще считается неприличным, — пробухтела Энрика, греясь у очередной чаши, — за глаза про человека гадости шептать.
— Ну, зато в Вирту прилично обезглавливать незамужних скрипачек, — пискнул шарик из кармана. — Я тоже скучаю по родине… Давай вернемся к Нильсу, попросимся домой?
— Катись, — пожала плечами Энрика. — Отпустить?
— Ну что ты, что ты! Я тебя не брошу без поддержки, это было бы гнусно с моей стороны.
В мохнатых сапожках передвигаться было куда как приятнее, чем в легких туфельках. Коленки все еще мерзли, зубы стучали, но, по крайней мере, вопрос о смерти от холода отошел на задний план.
Энрика долго присматривалась к людям, не желая больше обжигаться на местной доброжелательности, и, наконец, выискала парня в высоком цилиндре, обладающего лицом простым и открытым.
— Доброго дня, герр. — Энрика присела, пытаясь изобразить нечто вроде реверанса. Почему-то это показалось ей уместным. — Не будете ли так любезны указать мне, где находится филармония?
Взгляд парня скользнул по странному одеянию Энрики, потом — по скрипке и смычку.
— На конкурс, никак, приехали, любезная фрау? От своих отбились?
— Совершенно верно, на конкурс, — закивала Энрика.
— Ну так возьмите извозчика, идти долго придется.
— Куда взять? — удивилась Энрика.
Вместо ответа молодой человек поднял руку и свистнул, щелкая пальцами. К нему тут же, цокая копытами, подбежала лошадь, таща за собой кибитку. Подобные уже не раз проезжали мимо Энрики, но она почему-то думала, что все это принадлежит кому-то, ей даже в голову не приходило попросить подвезти. Кучер наклонился к парню.
— До филармонии — сколько? — спросил тот.
— Крону, — тут же выпалил кучер.
— Свободен. Следующий!
— Погодь, погодь, — заволновался кучер. — Ну… Ну, полкроны!
— Идет, — невозмутимо согласился парень и посмотрел на Энрику. — Есть у вас полкроны?
Энрика выгребла из кармана жакета несколько монеток, которые ей успели набросать местные, и с вопросительным взглядом протянула парню. Тот вздохнул и кинул кучеру монету из своего кармана.
— Огромное вам спасибо, герр, — от души поблагодарила Энрика и, поставив уже ногу на подножку кибитки, повернулась к парню, смерила его оценивающим взглядом:
— А вы бы не хотели, случайно, на мне жениться?
Парень вздрогнул.
— Чего? Жениться? Вот так сразу?
— Ну… Да! Скажите честно, я вам нравлюсь?
Кучер деликатно отвернулся, негромко насвистывая заунывный мотивчик, а парень в цилиндре, кажется, впал в полнейшее недоумение.
— Нравитесь, конечно, но…
— Так зачем же «но»?
— Видите ли, своим вопросом вы показываете мне свою нужду. Вам зачем-то необходимо выйти замуж. Я знаю не так много ситуаций, в которых оправдана подобная спешка, и мне не хотелось бы оказаться ни в одной из них. Кроме того, мы не представлены, познакомились на улице, что не может служить хорошим началом супружеской жизни. Вы ходите в таком виде, который я не могу найти приличным, и, наконец, попросту легко одеты. Для женщины подобное пренебрежение теплой одеждой недопустимо, переохлаждение может сказаться на вас самым скверным образом. Зачем мне больная жена, которой я, к тому же, совсем не знаю, которая не выбрала меня из целого мира, а просто ткнула наугад пальцем? Прошу меня простить, я не собирался оскорблять вас, любезная фрау, но, боюсь, ваше предложение я вынужден отклонить.
— Ясно, — поникла Энрика. — Что ж… Спасибо и на этом.
Прежде чем она закрыла дверцу, устроившись в кибитке, парень сказал еще кое-что:
— И еще кое-что! Если вы все-таки настроены искать мужа, запомните, что в Ластере не считается приличным заговаривать на эту тему женщине. Предложение делает мужчина. Всего вам наилучшего, удачи на конкурсе!
С этими словами парень сам закрыл дверцу кибитки и стукнул по ней ладонью. Кучер воспринял это как сигнал к отправлению. «Н-н-но!» — услышала Энрика его крик, сопровождаемый щелканьем кнута. Кибитка тронулась, напомнив далекое детство, когда в подобной повозке, только открытой и запряженной тремя лошадьми, семейство Маззарини въехало в Вирту.
— Видно, придется выходить за дурачка, — пробормотала Энрика, глядя в крошечное окошко кибитки. — Что ж, на то воля Дио…
Больше она ничего не говорила, да и не думать старалась. Смотрела на проносящиеся мимо кварталы. Вот пробежала целая толпа кого-то вроде карабинеров — верно, опасного преступника ловить. Вот снежный городок, посреди которого стоит огромная елка, украшенная неразличимыми с большого расстояния разноцветными пятнами. Энрика раскрыла рот. Чего-чего, а такого в Вирту не было и быть не могло. Множество ледяных горок, лабиринты, скульптуры, огромные чаши — из прессованного снега и льда. Все это облеплено детьми, которые, весело гомоня, носятся с санками туда-сюда.
Вот бы тоже плюнуть на все и прокатиться с такой горки! Но увы, это не поможет ни конкурс выиграть, ни замуж выйти, только замерзнуть. И Энрика со вздохом отвернулась.