— Да! — воскликнула Энрика. — За… замуж? За принца?! Вы не шутите? Да!!!
Глава 12
Лиза не позволяла себе думать о том, что предстоит сделать, до тех пор, пока не сняла пальто в мрачных сенцах дома Моттола. Перед тем как открыть вторую дверь, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Начала молиться Дио, но на середине молитвы спохватилась и прикусила язык. Нет, ну надо было додуматься!
От злости на себя и лишнего напоминания, что душа ее отныне обречена преисподней, Лиза исполнилась смелости и, толкнув дверь, вошла в давешнее помещение. Вошла и остановилась.
Угли в камине дотлевали. Медвежья шкура пустовала.
— Ну, вот и все, — пробормотала Лиза, испытывая странную смесь отчаяния и облегчения.
«Что — „все“? — возмутился голос матери так явственно, как будто она стояла рядом. Лиза даже почувствовала запах папиросы. — Тебя что, только до медвежьей шкуры хватает и ни шагу дальше? В спальню он переполз! Вперед!»
— Как же я, — забормотала, бледнея, Лиза. — В спальню…
Ладони ползали по непривычно приобнаженной груди, надеясь отыскать кулон с ликом Дио, который еще утром подарила Энрике. Вспомнила. Опустила руки, стиснула кулаки.
— Вперед, — прошептала. — Да, вперед!
Решительным шагом преодолела метры, отделяющие ее от дальней двери. Толкнула. Темно, прохладно, пахнет копотью. Кухня.
Подошла к следующей, толкнула, сунула голову. Небольшой коридорчик, заканчивающийся стеной с окошком. В тихом свете луны Лиза разглядела три двери. Ну и какая из них? И… И что дальше?
Все советы матери вдруг показались такими глупыми. Да разве ж она сумеет? В лучшем случае случится самое худшее, а в худшем — Гиацинто ее выгонит и забудет. Серьезно, ну с чего взяла-то, что может завладеть его вниманием?
Лиза обхитрила саму себя: пока в голове метались трусливые мыслишки, подошла к первой двери и обнаружила за ней аскетическую спаленку Фабиано. Лики Дио на стенах, безупречно заправленная узкая койка. Стол и стул. На столе — письменные принадлежности.
— Не то, — прошептала Лиза и подошла ко второй двери.
Эта оказалась заперта.
— То, — выдохнула Лиза и замерла, успокаивая бешено колотящееся сердце. Да разве ж его успокоишь? Немыслимо.
Лиза удержала дыхание, как перед нырком, и постучала. Сразу — громко, решительно, чтобы не было пути назад.
«Прими расслабленную позу, — напутствовала мама. — Не стой, будто палку проглотила. Некоторым такие тоже нравятся, но профессиональная работа — на то и профессиональная».
Лиза не придумала ничего лучше, чем прислониться к косяку.
«Старайся притворяться, как будто ведешь себя естественно, — втолковывала мама. — Не говори прямо, чего добиваешься. Пусть он сам ужом вьется, а ты улыбайся и сокращай дистанцию».
Из-за двери послышалось невнятное ворчание, сопровождаемое скрипом пружин.
— Синьор Моттола, — надув губы для достоверности, заканючила Лиза. — Очень неудобно поднимать вас с постели, но мне нужна помощь…
«Постель! — поднимала палец мама. — Почаще говори про постель и всякие такие вещи, но как бы невзначай. Это у мужиков на подкорке записано. Как только девушка говорит: „постель“, „спать“, „лежать“, у них сразу слюна течет. И еще помощи проси. Постоянно. Мальчики любят помогать. Подержать, застегнуть, массаж сделать».
Кажется, что-то там сработало. Не то материнские советы, не то простая вежливость хозяина по отношению к просьбе гостьи. Пружины заскрипели отчаяннее, потом — взвизгнули, отпуская Гиацинто. Неразборчивое ворчание, чирканье спичкой, шаркающие шаги.
«Вот и началось, — подумала Лиза, мысленно зажмурившись. — Помоги мне Дио!»
За эту просьбу отругать себя не успела — брякнула задвижка, и дверь, скрипнув, приотворилась, явив зевающего Гиацинто, голого по пояс и с фонарем в левой руке.
— Чего вам, сестра? Я думал, отец вас уже забрррр… За… Эм-м-м…
Гиацинто перестал казаться сонным. Моргнул раз, другой, третий. Взгляд сначала сделался изумленным, потом — заинтересованным, потом… Лизу обдало жаром. Вот он, этот взгляд!
«Мама, и что мне теперь делать?» — пискнула она мысленно.
Ответа не было. Все до единой мысли выдуло из головы. Только одно пришло на память: «Старайся быть совершенно естественной!»
И Лиза постаралась. Едва раскрыв рот, она заговорила так, будто по-прежнему оставалась в монашеском облачении, даже заставила себя в это поверить, чтобы хоть слово сказать:
— Так неудобно, что побеспокоила вас, синьор Моттола, но вы сказали обращаться к вашей супруге, а она изволила удалиться…
— Супруга? — Гиацинто произнес это слово так, будто впервые услышал. — Ах, Ванесса! Да, вы знаете, сестра, она… Это ерунда, право же… Ой, да что я несу?! Вы… Вы, кажется, чего-то хотели?
А ведь он смущен! Осознав это, Лиза едва не завизжала от восторга, но заставила себя унять преждевременную радость. Предстоит еще долгая борьба, виртуозная игра, на каждом витке которой можно оступиться и рухнуть в бездну.
— Вы, может, зайдете? — Гиацинто посторонился и рукой с фонариком махнул внутрь спальни. Лиза бросила взгляд туда. То же, что у Фабиано.
Мама, наконец, вернулась. Строго посмотрела на Лизу и потрясла пальцем: «Ни-ни!»
— О, что вы, синьор Моттола, это было бы безнравственно с моей стороны, войти в вашу опочивальню, — вздохнула Лиза, всем видом демонстрируя сожаление. — Вы не могли бы принести мне чего-нибудь попить? Там, в зале, так жарко… Я разделась, но жажда не переставала меня мучить.
— О, да! — Гиацинто закивал. — Конечно, синьорита… Сестра Руффини!
— Лиза.
— Ли… Лиза?
— Ну да. Можете звать меня просто Лиза, как все близкие друзья. Мы же с вами — друзья?
Лиза улыбнулась и как бы невзначай положила руку на ладонь Гиацинто, вцепившуюся в дверь. Тот вытаращил глаза, будто на него наползла змея, но стряхнуть не решился. А Лиза едва не закричала от непривычного ощущения: мужской ладони она не касалась, кажется, никогда.
— Конечно, Лиза, — прошептал Гиацинто и дернулся было накрыть ее руку своей левой, но в ней по-прежнему находился фонарь. — Конечно, мы с вами друзья, и я обязательно вам помогу. Вы… Вы идите в залу, а я скоро присоединюсь к вам и принесу попить.
— Договорились, — подмигнула Лиза. — Я буду ждать!
Она пошла по коридору той самой походкой, какую минут десять отрабатывала дома. Цепочки на ботинках позвякивали. Сзади скрипнула дверь. «Закрылся», — подумала Лиза. Бросила взгляд через плечо и вздрогнула: Гиацинто стоял в коридоре и смотрел ей вслед. Взгляды их, возможно, встретились бы, но, судя по тому, как низко держал фонарь Гиацинто, он смотрел отнюдь не в глаза. А когда Лиза споткнулась, фонарь дернулся и поднялся выше.
— Вы меня напугали, синьор Моттола, — выдохнула Лиза, повернувшись боком. Тем самым боком, на котором находился разрез ее самодельной юбки. Юбки, которую мама превратила в нечто, более похожее на набедренную повязку.
— Гиацинто, — выдохнул жречонок. — Можете называть меня Гиацинто… Лиза!
— Гиацинто!
— Лиза!
Лиза послала ему воздушный поцелуй и выскочила из коридора в темнеющий зал.
«Первый кон — наш! — сказала мама. — Теперь — помнишь?»
— Помню, — прошептала Лиза, прижимая руки к сердцу. — Больше расспросов, а о себе — только чуть-чуть. Восхищаться. Комплименты делать…
Она вернулась в кресло-качалку и стала в нем ерзать. Во всех удобных позициях она казалась себе практически голой. Во всех приличных выглядела глупо. Наконец, стиснув зубы, поставила одну ногу в ботинке, плотно облегающем голень, на маленький столик и раскинула руки.
— А вот и я! — тут же раздался веселый голос Гиацинто. Он вбежал в залу и остановился. Лиза представила себе, что́ видит он в тускло-красном свете углей. Должно быть, она выглядит поистине демонически.
Сама же Лиза увидела полностью проснувшегося, причесавшегося и одетого в элегантный костюм Гиацинто. От него даже пахло чем-то вроде духов. Странно… Духами же, вроде, только женщины пользуются? Впрочем, мама об этом ничего не говорила.
«Как это не говорила? — возмутилась мама. — Говорила: „Не критикуй!“ Твой мужчина — само совершенство, даже если он пьяный в дерьме валяется и хрюкает. Подумаешь, надушился!»
В руках Гиацинто держал темного стекла бутылку, заткнутую пробкой, и два стеклянных бокала, отражающих красноватые звездочки угольков камина.
— Вы как раз вовремя, — сказала Лиза. — Я почти… Почти умерла от жажды!
Гиацинто медленно подошел к столику. Поставил на него бокалы, а вот для бутылки места не осталось.
— Вы позволите? — Гиацинто смотрел на ногу Лизы.
— О, мой любезный друг Гиацинто, боюсь, я так устала, что мне и не пошевелиться. Вы не могли бы помочь?
Гиацинто, кажется, немного опешил, и Лиза взволновалась: не слишком ли торопит события. Но нет. Вот бутылка поставлена на пол, а сильные и длинные пальцы Гиацинто взяли ее за ногу. Лиза чувствовала его прикосновение сквозь тонкую кожу ботинка, и от отвращения из груди ее вырвался приглушенный возглас. Прозвучал он, правда, безо всякого отвращения, и это заметила даже Лиза.
Гиацинто не спешил отпускать ногу. Медленно поставил ботинок на пол, но продолжал поглаживать.
— Отличная обувь, — сказал он. — Вам очень идет, Лиза.
— Спасибо, — улыбнулась она и уже хотела было сказать, что ботинки подарила ей мама, но та же самая мама, крепко обосновавшаяся у нее в голове, грозно сдвинула брови и опять погрозила пальцем: «Не болтай! В этой войне кто больше говорит — тот и проигрывает. Иначе никак!»
— Спасибо, Гиацинто, вы так добры, — добавила Лиза и тут же спохватилась: — Ох, какая же я глупая! Прошла в дом в обуви. Простите… Сможете ли вы простить меня, Гиацинто?
— Конечно! — поднял тот взгляд к обеспокоенному лицу Лизы. — Это, право же, ерунда. Мы и сами нередко ходим обутыми…
— Да? А я уж было хотела вас попросить помочь мне разуться. Но, если вы не возражаете, тогда…
Глаза Гиацинто хищно блеснули.