— Не возражаю, — сказал он, и в голосе его прорезались коварные нотки. Игра началась по-настоящему. — Но, если ваши ножки устали…
Он посмотрел вопросительно, и Лиза закатила глаза:
— Ах, Гиацинто, вы даже не представляете, как они устали!
С шумно колотящимся сердцем Лиза следила, как Гиацинто неспешно развязывает шнурок на ботинке, осторожно тянет вниз. Вот ботинок соскальзывает, и Лиза с трудом сдерживает беспомощный писк: ее нога без всякой защиты осталась в руках Гиацинто.
— Какие у вас нежные руки, — пролепетала Лиза.
— Не такие нежные, как ваши ноги, — мурлыкнул Гиацинто. — Показать вам, как я делаю массаж ступней? Усталость как рукой снимет.
— Если вас не затруднит…
Гиацинто избавил ее от второго ботинка и массаж начался. Лиза откинула голову назад, изображая блаженство, а сама смотрела в потолок широко раскрытыми глазами и молилась, чтобы выдержать. Представляла, как идет через болото змей, которое находится на подступах к преисподней. Как ни странно, от этой мысли становилось немного легче.
— Вам ведь уже исполнилось восемнадцать? — поинтересовался Гиацинто.
— Конечно. А почему вас это интересует?
— Ну… Просто думаю, как так получилось, что мы с вами никогда не беседовали…
— Ах, не знаю… Это так печально, Гиацинто. Вы такой интересный собеседник и приятный человек. Но я все время проводила в молитвах, готовясь стать возлюбленной Дио, и мало кого замечала вокруг. В церкви бывала даже чаще, чем дома, а больше… А больше — нигде. Странно, что не замечала вас в церкви.
— Ну… Я не так часто ее посещаю. Видите ли, я ношу Дио в самом сердце, и мне не хочется делить его со всем городом. Ах, Лиза!
— Что? Что такое? — Лиза подалась вперед, посмотрела на Гиацинто, с несчастным видом держащего ее ступню.
— Я так несчастен! — всхлипнул он.
Началось! Мама и об этом говорила. Если мужчина преуспел в общении с женщинами, у него есть какая-то сказка, которую он рассказывает, чтобы возбудить к себе жалость. Как только начал делать скорбную моську — все, никуда не денется. Остается лишь молчать и утирать слезы.
— Но как вы можете быть несчастны? — Лиза прижала руки к сердцу. — С Дио в сердце, с такой замечательной женой…
— Жена! — поморщился Гиацинто, поглаживая ногу Лизы, поднимаясь все выше и выше, почти до колена. — В ней и кроется тайна моего несчастья…
«Ну да, — подумала Лиза, глядя, как пальцы Гиацинто подбираются к ее бедру. — Три месяца любиться нельзя — вот уж беда так беда!»
— Неужели вас обженили насильно? — ляпнула вдруг Лиза и не успела прикусить язык, а Гиацинто уже яростно кивал:
— Именно! Именно, моя милая Лиза! Поверите ли, но мое сердце было отдано Энрике Маззарини.
— Она упоминала, — вздохнула Лиза. — Но что же произошло?
— Коварная, коварная Ванесса! — причитал Гиацинто. — Она колдовством избавилась от Энрики, а на меня наложила страшное заклятие. Теперь, оказавшись рядом с ней, я не могу и думать ни о ком другом, а как только она за порог — я засыпаю колдовским сном. Но вот явились вы, и я пробудился. Это ли не перст судьбы?
«Складно п…дит!» — восхитилась мама, и Лиза склонна была с нею согласиться. Ложь Гиацинто, при всей ее бредовости, отличалась несомненным талантом и оригинальностью.
— О, Гиацинто, вы хотите сказать… — Лиза перешла на шепот, — что я вас расколдовала?
Она постаралась изобразить на лице искреннюю радость от того, что смогла услужить Гиацинто. Но тот быстро смекнул, что может остаться ни с чем, и поторопился возразить:
— Ну… Нет, не совсем. Я слышал, что заклятие можно снять только любовью…
— Должна ли я вас поцеловать? — почти беззвучно прошептала Лиза.
— Поцеловать? Хм… Ну… Да, для начала. Если, конечно, вас это не затруднит.
«Соберись!» — велела мама.
Лиза приготовилась. Она, и без того с утра ничего не евшая, еще около дома постаралась вызвать у себя рвоту, и сейчас верила, что сумеет сдержаться.
«А ведь это — мой первый поцелуй, — с тоской подумала она. — Какой ужас…»
Не такой уж, впрочем, оказался и ужас. Необычно, странновато, но, в целом, где-то даже приятно. Если бы только не эти мерзкие руки, уже подползающие к юбке.
— Остановитесь, Гиацинто, — оттолкнула его Лиза, но без особого усилия. — Ну? Удалось ли мне избавить вас…
Гиацинто вздохнул, скорбно покачал головой:
— Нет, милая Лиза. Видите ли, это очень сильное заклятие, и оно не падет от поцелуя, каким бы прекрасным он ни был, какой бы страстью ни наполнял наши сердца. Мне потребно большее, милая Лиза…
— Ах, бедный Гиацинто! — Лиза всплеснула руками. — Как я вам сочувствую. Мыслимо ли — сыну жреца пойти на такое! Поистине, Ванесса применила чудовищный заговор.
— Но мне так повезло, что я встретил вас…
— Меня? — Лиза покраснела. — Неужели вы хотите сделать это — со мной? О, мой милый Гиацинто… Я даже не знаю. Такая честь…
— Это вы сделаете мне честь, милая Лиза, — хрипло шептал Гиацинто, не в силах оторвать взгляд от узкого пространства меж чуть раздвинутых ног Лизы. — Честь, за которую я буду благодарить вас вечно.
Лиза притворилась, что думает. Гиацинто тем временем продолжил ласкать ее ноги, на этот раз переходя уже всякие границы приличия.
— Ваш отец скоро вернется, — сказала Лиза.
— Нет-нет, я глядел на часы. Он еще, должно быть, до Дируона не добрался — снегопад такой. У нас есть время, милая Лиза. И он не узнает, клянусь…
— Не клянитесь, Гиацинто, грешно, — машинально выдала Лиза, но эти невинные слова, кажется, только пуще распалили жречонка. — Наверное, я могла бы вам помочь…
Гиацинто подался к Лизе, но она качнулась назад и зафиксировала кресло в таком положении, упершись пальцами ноги в пол.
«Теперь ты — королева, поздравляю, — заметила мама. — Только не заиграйся. Будь разумна и осторожна в приказаниях своих».
Лиза предпочла выдержать паузу и — угадала.
— Что я должен для вас сделать? — томно произнес Гиацинто. — Все, что пожелает ваша душа. Любые деньги, наряды и украшения. Поверьте, я могу достать…
— Нет-нет, милый Гиацинто, мне чужды мирские радости. Я лишь хочу помогать всем людям стать счастливыми. Это и значит быть монахиней.
— Как же я люблю монахинь! — застонал Гиацинто. — Так чего же вы от меня хотите, милая сестричка Лиза?
Лиза перевела дух. Пора. В омут головой. Повезет — так повезет.
Сама она в благополучный исход не верила ни на грош. Ведь это же бред! Только полный дурак может «клюнуть» на такое, а Гиацинто дураком не казался. Но разве время отступать?
— Я слышала, — заговорила Лиза, — что у вашего отца в церкви есть сокровищница.
Руки Гиацинто, вновь начавшие путешествие по ее голеням, замерли. «Ну вот, — подумала Лиза. — Сейчас ка-а-а-ак выдаст…»
— Продолжайте? — напряженно сказал Гиацинто.
— Ну… Я бы хотела посмотреть. Если можно. Похожа ли она на те, что рисуют в книжках со сказками? Россыпи золота, сундуки с драгоценными каменьями, мечи, золотые доспехи, роскошные одежды…
— Неужели вы мне не доверяете, раз требуете такой серьезный гарант? — вздохнул Гиацинто.
Лиза запаниковала:
— Что вы, милый Гиацинто! Я лишь хотела утолить свое любопытство!
Она наклонилась вперед, испуганно глядя на жречонка, который о чем-то крепко размышлял, держа ее ногу. И в этот миг, когда даже мама с ее наставлениями исчезла из головы, Лиза выдала фразу, которая переломила спину верблюда:
— Позвольте войти в вашу сокровищницу, и я открою для вас свою.
«Пусть меня казнят, — думала Лиза, шагая вслед за Гиацинто к церкви. — Но сначала мне полагается последнее желание. И я пойду в горячий источник. Возьму десять… Нет, двадцать! Двадцать кусков мыла. И пока они не закончатся, буду смывать с себя все это».
Дорожка, ведущая к церкви, едва угадывалась в темноте, к тому же ее изрядно замело, но Лиза ориентировалась на идущего впереди с фонариком Гиацинто. Старалась ступать в его следы по привычке — ее-то старые туфли уже бы полнились снегом. Новым же и сугробы нипочем. Пришлось их снова надевать и зашнуровывать. Одно хорошо — этим занялся Гиацинто. Фу! «Хорошо», придумала тоже!
Пройдя калитку, Лиза споткнулась и чуть не упала от одной нехорошей мысли. Вернее — воспоминания. Вспомнила злющую Ванессу, сидящую в кресле в гостиной Моттолы. «Гиацинто обещал, — говорила она, — что как только мне восемнадцать исполнится, мы с ним на тех самых сокровищах супружеский долг исполним».
А что если… Нет! В церкви?! Да и вообще… Уж чего-чего, а такого себе Лиза позволять не собиралась. Но будут ли у нее спрашивать? С Гиацинто ей не совладать, сама в нем зверя разбудила, а кричать — бесполезно. Церковь на отшибе, ночь глухая, к тому же праздник — кто и не спит, тот пьяный.
— Идемте, моя милая сестричка Лиза, — прошептал Гиацинто, схватив ее за руку. — Сейчас вы все увидите.
Оказывается, пока она думала, он успел отпереть дверь. Вошли внутрь. Лиза перевела дыхание. Все-таки церковь, здесь как-то спокойнее сердцу.
За спиной щелкнул замок, и Лиза в испуге повернулась. Гиацинто осиял ее улыбкой:
— Не хочу, чтобы кто-нибудь еще видел то, что я доверяю лишь вам.
Двинулись к алтарю по проходу между рядами стульев. Как пусто… Днем Лиза неоднократно оказывалась в церкви одна, но даже тогда она не производила впечатления такой пустой. Теперь же — будто сам Дио покинул ее стены. А может, так и случилось. Может, жрецы умеют с Дио договариваться, чтоб не смотрел, когда им не надо?
«С Дио он потом как-нибудь порешает», — вспомнились слова Рокко. Ах, как вовремя! Ну что бы к нему побежать сразу? Рассказала бы о сокровищнице, он бы уж выдумал, как ее отыскать. Нет, сама в пекло сунулась. Вот тебе, Лизка, наказание за грехи, сразу же. Другим счастливцам за грешное счастье после смерти расплачиваться, а тебе — за то, что в грязи выкупалась, сейчас душу в дерьмо окунут. Что ж, ты — не другие. Ты монахиней быть собиралась, с тебя и спрос выше.