Рокко потер о штаны вспотевшие ладони, и правая наткнулась на что-то круглое в кармане. Монета. Та самая монета, с которой началось знакомство с колдуном. Рокко так с ней ни разу и не расстался, всегда таскал с собой, перекладывал из старой одежды в новую, даже не задумываясь. Сколько раз она спасала ему жизнь? Дио знает, сколько.
— Встать! — Томмасо шагнул к Рокко, держа палец на спусковом крючке.
— Не двигайся, — шепнул Рокко, обращаясь к Лизе. — Всем святым заклинаю: не двигайся!
И когда Лиза чуть заметно кивнула, Рокко прыгнул.
Карабинеры опешили от такой дерзости. Эдуардо шагнул ближе к двери, Армелло взял на прицел окно. Они думали, что Рокко собирается бежать, наивные!
Рокко взлетел на стол и оттуда бросился на Фабиано. Тот пытался вскочить, но габариты мешали ему двигаться быстро. Худой и стремительный Рокко повалился на жреца, одной рукой сгреб его за ворот, другой ударил в лицо. Раз, другой, третий, чуть не плача от удовольствия. Нос набок, фингал под глазом, челюсть не сломал, но поболит изрядно!
В четвертый раз Рокко не успел ударить. Три выстрела раздались почти одновременно. Закричала Лиза. И все стихло.
Нильс Альтерман пришел в себя первым. Он двинулся по проходу к развороченной сцене, одним прыжком вскочил на нее и подобрал корону. Сжав в руке хрупкое серебряное украшение, поднял взгляд к черному небу, усеянному яркими звездами. Тучи, наконец, разошлись, будто в честь праздника решили побаловать людей чистым небом.
— Адам, — сказал Нильс. — Ты со мной?
Но Адам молчал. Он все стоял и смотрел, приоткрыв рот, туда, где только что была драконья голова. Нильс повернулся к нему и повторил вопрос:
— Адам, ты со мной или как?
Адам Ханн часто заморгал, провел ладонью по лицу, будто снимая паутину морока. Взглянул на Нильса с короной.
— Куда «с тобой»?
— Дракон похитил Энрику. И ты еще спрашиваешь, «куда»?
— Ты ведь говорил, что ей все равно не жить. — Адам пожал плечами. — Так может, оно и к лучшему?
Нильс Альтерман почувствовал, как закипает кровь. Страх, целый год гнездившийся в его сердце, кричал, варясь заживо на костре ярости. Нильс спрыгнул со сцены и, по-военному печатая шаг, двинулся к Адаму.
— Если кто-то убьет Энрику Маззарини, — громко говорил он, пронзая Адама взглядом, — то это буду я. Понял? Никто другой ее не коснется. Ни ты, ни принц, ни его палач, ни эта проклятая тварь, которая возомнила, будто ей все дозволено. Однако ей дозволено не все. Есть еще в Ластере такой — Нильс Альтерман, у которого найдется пара слов возражений. Так ты со мной, Адам? Или ты бежишь?
Нильс остановился в шаге от старого друга, который выглядел непривычно растерянным. Он как будто съежился внутри своей огромной шубы.
— С тобой, мой друг, с тобой, — пробормотал Адам. — Только… Скажи, ты обратил внимание на глаза?
— Глаза? — удивился Нильс.
— Глаза дракона. Ты заметил цвет?
Нильс задумался, пожал плечами:
— Вроде они были голубыми?
— Синими, — поправил Адам. — Ярко-синими, как сапфиры…
— И что это значит?
— Не знаю, дорогой друг, не знаю… Может быть, и ничего. Оставим! Итак, какой у нас план?
Но Нильс не успел изложить другу план. В этот момент вмешался скрипучий голос:
— Ты пойдешь спасать мою невесту?
Нильс повернулся на голос и вздрогнул, увидев еще троих человек, незамеченными оставшихся в зале.
— Мама? Папа? Теодор?
Ева плакала, Ульрих обнимал ее, а Теодор смотрел своим обычным, после травмы, спокойным взглядом. Он ждал ответа.
Тихо рассмеялся Адам Ханн:
— Бедная Энрика! У нее столько женихов, что я уже со счета сбился.
— Отвечай! — требовал Теодор. — Ты пойдешь спасать мою невесту, брат?
Нильс покачал головой:
— Нет, Тео. Я пойду спасать свою невесту. Прости.
Теодор на секунду задумался, потом грустно вздохнул:
— Так и знал. Она, должно быть, прескверно моет?
— Отвратительно, — подтвердил Нильс. — Зато великолепно играет.
— Боюсь, мне этого не достаточно. Передай ей, что я приношу извинения, но вынужден отказаться от брака.
И Теодор, полагая разговор законченным, отвернулся, сложил руки на груди. К Нильсу подошли Ульрих и Ева.
— Сынок, — тихо проговорил Ульрих, — я не знаю, что с вами произошло за этот день, но чувствую, что многое изменилось. Она другая. И ты тоже. Теперь я хочу тобой гордиться.
— Я по-прежнему предатель, — напомнил Нильс. — Изменник.
— Человек, который не предает себя, не изменяет себе, не может считаться ни предателем, ни изменником.
Ульрих с силой пожал руку сыну, заглянул ему в глаза:
— Ты пойдешь до конца и сделаешь все, что считаешь нужным, — сказал он. — Мой сын. Нильс Альтерман.
— Клянусь, — отозвался Нильс.
Ева его обняла.
— И будь осторожен, — шепнула она.
— А вот этого обещать не могу, — сказал Нильс. — Но ты… Ты молись за меня, мама.
— Кому же молиться? — Отстранившись, Ева с удивлением посмотрела на сына.
— Молись Дио. Какие бы твари ему ни служили, а он, кажется, действительно существует. И порой подбрасывает возможности. Молись за меня. За Энрику. За Адама.
— Времени всего ничего! — вмешался Адам. — Если хотим хоть что-то сделать…
— Прощайте, — резко сказал Нильс и отвернулся, отсекая лишнее. Схватил за руку Адама. — Готов?
— Я родился в этом состоянии. Пошли!
Нильс повернул камень на короне.
Глава 21
Нильс успел только моргнуть, и концертный зал филармонии сменился погруженным во тьму тронным залом замка. Рядом вскрикнул Адам Ханн. Нильс повернул голову и увидел, что тот повалился на трон, попытался встать, но передумал и рассмеялся:
— Ты глянь, а я — король! Вот уж не думал, что доведется посидеть в таком креслице. Неудобно, конечно, но да видать, просто не под мой зад делали.
Нильс опустил корону в карман, огляделся. Свет проникал через высокие окна. Луна грустно смотрела на Нильса с черного неба. Зал, очевидно, был пуст, но вдруг раздался какой-то звук. Как будто что-то катилось по каменному полу, позвякивая на стыках плит. Посмотрев под ноги, Нильс увидел темный стеклянный шарик. Он докатился до сапога, ткнулся в подошву и остановился. Нильс улыбнулся ему, как старому знакомому, подобрал и опустил в другой карман.
— Наигрался? — спросил, повернувшись к Адаму. — Пошли.
Адам тут же вылез из трона, брезгливо отряхнул шубу и достал из карманов пистолеты. Один протянул Нильсу.
— К ним винтовочные подходят, ты знаешь? — спросил тот, проверяя обойму.
— Да ну, откуда мне знать такие вещи, — улыбнулся Адам Ханн. — Я все больше с вышивкой, с вязанием. Бывает, сядешь зимним вечерком у камелька…
— Да перестань ты! — засмеялся Нильс, толкнув друга в плечо. — Идем. Вряд ли нам вообще понадобится оружие. Все наверняка укрылись в подземельях.
Они пошли к выходу, и эхо разносило звуки их шагов по залу. Распахнули двери. Никого. Темно и пусто. Молча, не сговариваясь, шли знакомыми коридорами, поднимая оружие перед каждым поворотом. Но только раз увидели тень впереди.
— Стоять! — рявкнул Нильс, с щелчком оттягивая курок.
Тень замерла. Друзья бегом приблизились к ней и увидели Волькера Гуггенбергера, пытающегося спрятать за спиной сундучок подозрительно ворованного вида.
— Я понимаю, как все это выглядит, — пробормотал колдун, отводя взгляд, — но, смею вас заверить, я не мародер! Власть поставила меня в весьма унизительное положение, я был должен работать за еду из-за одного проступка, которого я даже не совершал. Теперь я просто хочу забрать долг справедливости и бежать!
Нильс и Адам переглянулись.
— Мы это осуждаем? — спросил Адам.
— Не думаю, — ответил Нильс. — Герр Гуггенбергер привел весьма исчерпывающие доводы.
Но когда он повернулся к Гуггенбергеру, его пистолет уперся колдуну в нос:
— Сперва расскажи, где вся стража.
— Внизу, в казематах, — гундосо проговорил Гуггенбергер. — Все прячутся от дракона, герр Альтерман.
— Замок пуст?
— Практически да, герр Альтерман. Старик Берглер отказался покинуть жилище. И еще принц сошел с ума.
— Можно про принца еще раз и с некоторыми подробностями? — попросил Адам.
Гуггенбергер поморщился:
— Ну, может, он, конечно, и не сходил с ума в полном смысле этого слова, но одно скажу точно: в казематы он спускаться отказался, пристрелил троих стражников, которые пытались уволочь его силой, заплакал, вломился в оружейную и… И все, дальше я не смотрел. Мое мнение: надо бежать из замка, из города, а лучше — из страны. Чем я и занимаюсь, уважаемые герры.
С этими словами Гуггенбергер потряс увесистым сундучком, в котором что-то выразительно побрякивало. Нильс, подумав, шевельнул пистолетом в направлении лестницы, и Гуггенбергер, не прощаясь, ускользнул.
— Дезертир, — зевнул ему вслед Адам. — По-хорошему — пулю бы ему в затылок…
— Чуть не забыл, герр Альтерман! — донеслось уже с нижнего этажа. — На вашем месте я бы заглянул в комнатенку служанки Сесилии, она как раз по пути к башне, на которую вы, видимо, решили забраться. Там вы найдете книгу, украденную у меня. Я оставляю прошлое в прошлом, а вам, полагаю, она сослужит добрую службу.
— Как Сесилия? — крикнул Нильс.
— А что ей сделается? Прячется в казематах вместе со всеми. На фоне остального про ее дурость уже позабыли.
В комнатке Сесилии и впрямь оказалась книга. Служанка заботливо уложила ее в постель и укрыла одеялом. Больше прятать вещи ей было негде, даже под кровать не просунуть руку. Нильс протянул книгу Адаму, зная, что под его шубой всегда найдется место для чего-нибудь еще.
— Ну, теперь на башню, — выдохнул Нильс. — Время!
Они понеслись бегом, натыкаясь и сшибая в темноте вазы, картины. Переход за переходом, залы, коридоры… Наконец, добрались до винтовой лестницы, но, пробежав один виток, остановились, как вкопанные.
— Ваше величество? — приподнял брови Адам Ханн. — Как неожиданно вас здесь увидеть. Нильс, что это у него в руках? Реактивный гранатомет MK153?