– У меня дед инженер. Идея его.
Автомобиль остановился около Управления. На входе дежурный майор отдал Румянцеву честь, потом окликнул Ивана:
– Тут какая-то дама час назад звонила, спрашивала капитана Вильковского.
– Какая дама? – напрягся Иван. Сердечных дел у него не было, агентесс на связи – тоже.
– С поезда санитарного. Зовут Настя. Зачем ты ей нужен – не сказала. Пояснила, что у нас проездом, поезд ее на главном вокзале. Загружают раненых – и в тыл.
Иван с мольбой обернулся к Румянцеву:
– Родион Алексеевич…
– Да все понятно. Бери машину и двигай на вокзал, Ромео!
Шикарное здание львовского вокзала было разрушено бомбардировками. Но пути и платформы уже привели в порядок. Иван бежал вперед, с трудом огибая толпящихся людей.
Он наткнулся на военный патруль. Бдительный старший лейтенант потребовал предъявить документы у военнослужащего, одетого в странную полевую форму. Увидев удостоверение сотрудника НКВД, подобрался.
– Санитарный поезд не ушел? – спросил Иван.
– На восьмом пути, – пояснил старший лейтенант. – Загружается. Скоро уходит.
– Спасибо, братец!
Иван устремился дальше, перепрыгивая через баулы сидящих на ящиках и мешках людей, стараясь не поскользнуться на местами покрытом льдом бетоне.
Паровоз на восьмом пути уже пыхнул паром. Засвистел. Загружались последние пассажиры. А на перроне стояла одинокая фигура, которую Иван узнал бы среди тысяч в любой толпе.
– Настя!..
Они стояли, взявшись за руки. И молчали – чувства просто захлестывали, и слова были не нужны. Наконец Иван спросил:
– Куда вы сейчас?
– На Москву. Потом опять на фронт. Уже в Польшу.
– Скоро будет и Берлин.
– И тогда…
– И тогда ты придешь ко мне. Навсегда.
– Приду, – потупила она глаза.
– Как же нам не хватает времени.
– Да… А я все-таки молодец! Закрутила, заманила такого важного капитана! – Она засмеялась.
– Заманила, – на миг его лицо изменилось. – Заманила.
– Что случилось, Ванюша?
– Да нет, ничего.
В его голове вдруг сложилась четкая картинка, и ее надо немного отшлифовать. Потом. Когда тронется поезд.
Настя слегка отстранилась. Но он прижал ее к груди.
Садясь в машину, Иван все еще пребывал в состоянии пьянящей эйфории. Но усилием воли заставил свои мысли вернуться к плану, который неожиданно возник в его голове под воздействием обрушившихся эмоций, хотя это и выглядело странно.
В Управлении он направился прямиком в кабинет Румянцева. Тот обедал – пил чай с бутербродами.
– Угощайся, – предложил он.
– Спасибо. Не до угощений. Товарищ подполковник, мы так и будем по всем лесам гоняться за Дантистом и упускать его в последний момент?
– Есть лучше предложения?
– Есть. Его надо заманить. На что-то аппетитное и сладкое.
– Знаешь, на что и как?
– Появилась одна мысль… Насколько нам известно, Дантист на крючке у абвера.
– Есть такая версия.
– Кроме того, к нему стекается вся информация касательно немцев и их интересов.
– Да.
– А не сыграть ли нам на этих обстоятельствах?
Глава 47
Дантист не любил, когда возвращаются с того света. Точнее, с той стороны. Попал в плен – погиб, и иного не дано. Поэтому настороженно относился к возвращенцам. По таким проводились расследования, но чаще они сразу уничтожались. Был соответствующий приказ по СБ по этому поводу: побывал в НКВД, вышел живым – пуля в лоб.
Но просто пристрелить Джугу он не мог. Все же это был его человек, много сделавший для укрепления СБ в зоне своей ответственности. Немало провел таких акций, за которые большевики его должны были вздернуть триста раз.
Похоже, его вины в том, что он остался жив, не было никакой. И бежал он случайно.
У красных вечно не хватало народу на конвоирование, поэтому арестованных запихали как сельдей в бочку в закрытый автозак и отправили из района в Тернополь, где должно было состояться заседание военно-полевого суда. Приговоры по отношению к активистам УПА-ОУН разнообразием не отличались – повешенте при скоплении народа.
По дороге один из арестованных выдавил дверь и с криком «Спасайся кто может!» вывалился из грузовика.
За ним последовали другие. Машины стали тормозить. Конвоиры открыли автоматный огонь. Положили шестерых беглецов, но четверо сумели добежать до леса и уйти от преследования.
Это все подтверждалось разведчицами – женщинами из села Дубечно, которые якобы проходили мимо, а на самом деле отслеживали передвижения советских колонн. Безпеке удалось накрыть своей разведывательной сетью многие коммуникации. И сделать Советы с этим ничего не могли. Ну, идут дети по своим делам. Спешат женщины в соседнюю деревню. Ну и что? Разведданные передавались вермахту и оценивались там достаточно высоко.
С Джугой поработали следователи Безпеки – выводили его из холодного помещения лесной тюрьмы и препровождали в натопленную хату. Тот говорил все как на духу:
– Почему выжил в застенках? Делал вид, что иду на сотрудничество. Но чекисты – недалекие люди. Я им признавался только в том, что им и так известно.
– И это помогало? – спрашивал спецследователь.
– Некоторое время – да. Потом они стали упрекать меня, что в схронах и явках, которые я им отдаю, давно никого нет.
Эти слова Джуги подтверждались тем, что все его реальные контакты и явки остались в целости и сохранности.
– Им это надоело, – продолжал он. – Они направили дело в военно-полевой суд. А это верная смерть.
– Как ты бежал?
И по десятому кругу начиналось описание побега. Все заносилось в протоколы.
Дантист никак не мог решить, что с ним делать. Расстрелять или пустить на самый тяжелый участок? Второе, конечно, рачительнее.
Решил переговорить сам. И поразился, что в глазах его подчиненного пылали доверие и надежда.
– Пан Дантист. Хорошо, что это вы. Они мне не верят.
– А я поверю? Ты слишком хорошего мнения о людях, Джуга.
Оптимизм в глазах возвращенца тут же потух.
– Ладно, переживания оставь до лучших времен, – махнул рукой Дантист и учинил подробнейший допрос – о чекистах, где был, с кем сидел. О чем спрашивали.
– И в конце голову стали морочить архивом, – сказал Джуга.
– Каким архивом?
– Для вас лично информацию приберег… Старший лейтенант говорил, что в районе реки Жердь пропала немецкая колонна с Ровенским архивом гестапо. Чекисты все там прошерстили, пытались найти – для них это задача номер один. Там списки агентов, отчеты…
Информация показалась Дантисту важной для его немецких друзей. Архив гестапо не должен попасть к большевикам – тогда очаги сопротивления в виде агентурных сетей спалятся на благо Советов. Еще он отлично знал, что грызня между различными секретными службами не только не пресекалась верхушкой Рейха, но и поощрялась. Здоровая конкуренция приобретала совершенно нездоровые формы. И в этой игре куратору очень пригодится документация конкурентов.
Со связным абвера лейтенантом Шнайдером Дантист встретился на отдаленном хуторе. Немец в полушубке и валенках окончательно стал похож на одичавшего украинца.
Рассказ об архиве офицер абвера выслушал очень внимательно и подтвердил:
– По моим данным, действительно архив гестапо пропал. Думаю, Берлин будет вам сильно благодарен, если удастся найти его.
Вскоре из штаб-квартиры абвера пришло жесткое указание – все силы бросить на поиск архива. В ответ обещано улучшение снабжения подразделений, на которые имел влияние Дантист.
Действительно, самолеты стали летать чаще, а груз сбрасывать потяжелее.
Искать. Но как?
Недели две люди Дантиста рыли в месте предполагаемой потери архива носом землю. Опрашивали окрестных жителей, но места там были малонаселенные, а запуганные селяне мечтали об одном – не глядеть дальше собственного носа.
А потом начались сюрпризы. Приятные или неприятные – это еще вопрос. Откуда-то из небытия стали возвращаться новые призраки.
На связника в районе поиска вышел человек и передал весточку от Адвоката. Назначил следующую встречу в лесу. Предупредил, чтобы на следующий разговор пришел кто-нибудь один. Потому как лес его дом родной и всякие хитрые происки он увидит за версту.
Дантист решил рискнуть и направил в указанное место своего близкого помощника по кличке Орел, тонкая шея и горбатый нос которого делали его похожим на эту птицу. Приказал не предпринимать никаких силовых мер и просто выслушать информатора.
Посланник скоро вернулся со странными новостями. Получалось, что Адвокат единственный, кто уцелел из зондеркоманды. Его подобрали добрые люди, и в лесу он пошел на поправку. Но теперь болезнь вернулась. Ему совсем плохо, и он просит его забрать, спасти от гибели.
– Значит, плохо ему стало, подонку, – выслушав известие, пробурчал Дантист.
Или это игра НКВД. Или Адвокат действительно смог спастись. Решил отлежаться до конца войны. Но сейчас действительно приперло. Боится сдохнуть без лекарств. Вот и вспомнил о боевых товарищах.
– Все бегуны в леса поглубже норовят зарыться, – разговорился на очередной встрече добровольный информатор – сухой, жилистый дед лет семидесяти, всю жизнь проведший на свежем воздухе и за физической работой. – И все ко мне в избу. То ваш друг. То еще один, из полицейской команды. Его автомобильную колонну русские разбили. А он выжил. Ни единой царапинки.
– Что за колонна? – напрягся Орел.
– Да бежали они тогда из Ровно. Что-то там везли. Кацапские пушки их к праотцам и отправили.
Орел отлично знал о розыске архива, и сердце его екнуло.
– Колонна, говоришь. А как с полицаем этим повидаться?
– Он по лесам хоронится. Но ко мне заглядывает. И говорил, что тоже не прочь разговор серьезный вести с патриотами Галиции.
– Почему сам не идет к нам?
– Говорит, что только с теми, чьи слова вес имеют, говорить готов. Чумной он какой-то. Крови человечьей перепил. А она, знаешь, на голову влияет.