Где женщины, там и трата денег. Как же Берия выходил из положения? Особой щедростью он не отличался, во всяком случае за государственный счет. Проституткам Саркисов и Надарая, по их словам, платили за визит к Берии от 100 до 250 рублей, неукоснительно придерживаясь действовавших в то время «тарифных ставок», а что касается тех женщин, которые не претендовали на поденную плату, то подарками их не баловали. Кому–то Берия дарил цветы, кому–то — сибирского котенка, а ценностей там и близко не было.
«Рита была сожительницей Берия, — рассказывал на следствии полковник Саркисов. — На квартире у Берия, сидя за столом во время ужина, Рита в моем присутствии просила Берия достать ей золото для зубов ее матери. Берия обратил ее просьбу в шутку и сказал, что стальные зубы гораздо лучше и прочнее».
Но черствым человеком он не был. В подтверждение приведу выдержки из показаний гражданки М., артистки ансамбля Всесоюзного радио:
«Берия имел со мной интимную связь. Он как–то раз спросил меня, почему я живу в Подольске. Я ответила, что в Москве у меня нет жилплощади. Берия сказал: «Подумаем». В следующую нашу встречу Берия сказал: «Напишите заявление на мое имя, я вам помогу». Я отдала заявление и через месяц напомнила о нем Саркисову. На другой день мне позвонили и велели прийти за ордером в Хозотдел Совета Министров СССР. Так я получила жилплощадь на улице Чкалова, где сейчас и живу. Когда я потом обратилась к Берия и сказала, что моя мать спрашивает, кому говорить спасибо, то Берия ответил: „Скажи — Советской власти…“»
Сопоставление двух этих эпизодов позволяет сделать вывод — Берия, по–видимому, считал, что золотые зубы — баловство, тогда как жилье — дело, жизненная необходимость. И еще — у Берии только под конец жизни появились крупные суммы денег. Об этом, в частности, свидетельствует фрагмент протокола допроса:
«Руденко: Вы сифилисом болели?
Берия: Я заразился сифилисом в период войны, кажется, в 1943 году, и прошел курс лечения.
Руденко: Теперь перейдем к иным обстоятельствам, характеризующим ваше моральное падение. Скажите, до проведения кредитной реформы в 1947 году вы были осведомлены о ней?
Берия: Знал.
Руденко: Вы признаете, что, использовав в преступных корыстных целях эту вашу осведомленность, дали задание Людвигову поместить в сберкассу ваши деньги в сумме 40 тысяч рублей, чтобы избежать переоценки?
Берия: Раз Людвигов говорит, наверное, дал.
Руденко: Считаете ли вы эти ваши действия преступными?
Берия: Безусловно».
Ничуть не оспаривая того, что Берия совершил должностное преступление, хочу отметить следующее — в 1947 году 40 тысяч рублей были не Бог весть какими деньгами, а это значит, что Берия не был богачом и что в этом отношении отцы–основатели казарменного социализма не шли ни в какое сравнение с «прорабами» развитого социализма.
Чтобы окончательно снять вопросы о материальном благосостоянии Берии, довожу до сведения читателей, что хранителем денежных сбережений Берии являлся полковник Людвигов, начальник секретариата МВД СССР, у которого при аресте изъяли сберкнижку шефа с вкладом в сумме 363 тысячи рублей. Происхождение этих денег было очевидным: в качестве заместителя Председателя Совета Министров СССР Берия ежемесячно получал не только твердый оклад 8 тысяч рублей, но и не облагаемую налогами дотацию в размере 20 тысяч рублей; кроме того, в начале пятидесятых годов ему по решению правительства выдали две премии (150 и 100 тысяч рублей) за участие в создании атомного оружия.
А насчет заболевания сифилисом можно с малой долей иронии сказать словами старинной поговорки — на войне без убитых не бывает. Кстати, Берия страдал не только сифилисом. Врач Мкртыч Карапетович Ванцян, с 1926 года по 1953 год возглавлявший санитарный отдел ГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ Грузии, показал на следствии, что примерно в 1932 году Берия заболел гонореей, причем эта болезнь была у него хронической, на протяжении двух–трех лет.
Если кто–то из читателей сочтет эти сведения сенсационными, то, вероятно, только потому, что речь идет о члене Политбюро. Впрочем, что мы знаем о личной жизни власть имущих людей того периода нашей истории? Почти ничего. В свое время завидную прыть являл всесоюзный староста М. И. Калинин — показная простота и морализаторство на тему коммунистического воспитания молодежи не мешали ему вдосталь наслаждаться прелестями опереточных примадонн. Вот, пожалуй, и все. Более известны случаи горького пьянства среди олигархов, но кого у нас этим удивишь?
В неустанном сексуальном поиске Берия был настолько горазд на выдумку, что озадачивал не только своих партнерш, но и бывалых военных следователей, которым довелось работать с десятками свидетельниц. Специфический язык юристов заметно уступает живой человеческой речи, поэтому при изучении протоколов допросов я, признаться, тоже кое–где заходил в тупик. Приведу пример из показаний гражданки Ж.:
«Берия предложил мне сношение противоестественным способом, от чего я отказалась. Тогда он предложил другой, тоже противоестественный способ, на что я согласилась».
Как прикажете понимать этот ребус?
Противозачаточные средства в те времена были самыми примитивными и Берией отвергались. Когда же его партнерши «залетали», что случалось довольно часто, им в порядке исключения делали аборты в лечебных учреждениях МВД СССР, о чем заботился полковник Саркисов. Если же в душу Саркисова закрадывались подозрения в том, что произошло это от Лаврентия Павловича, он безжалостно отказывал просительницам, потрясая имевшейся у него справкой, что Берия не способен к деторождению.
Были у Берии и внебрачные дети. Одного из них за год до войны под чужой фамилией поместили в детский дом на окраине Москвы, а другого, появившегося на свет десять лет спустя, Берия предложил отдать на воспитание в деревню, что не встретило понимания матери. О деревне я упомянул только потому, что в данном случае у Лаврентия Павловича проявилось идиллическое, книжное представление о колхозниках, о полногрудых сельских кормилицах, о здоровой крестьянской пище и т. п. Голодной послевоенной деревни он толком не знал и, судя по всему, знать не хотел.
Приведенный мною термин «книжные представления» к Берии применим лишь отчасти, ибо Лаврентий Павлович редко посвящал свой досуг чтению, предпочитая, как уже отмечалось, более активные формы отдыха. А в перерывах между постельными развлечениями он с очередной дамой и полковниками Саркисовым и Надарая с азартом играл в подкидного дурачка, запуская глаза в чужие карты. Если учесть, что у полковников на двоих со скрипом набиралось десять классов средней школы, да и дамы особой культурой не отличались, то можно представить себе, как радовали Лаврентия Павловича жаркие карточные баталии. В собеседницах Берия не нуждался, для него отбирали женщин исходя только из возраста — до 24 лет. Любовницы подолгу не удерживались. За исключением тех, кто обнаруживал знойный темперамент и высшую постельную квалификацию. В этой связи замечу, что больше других нравилась Берии проститутка по кличке «Белла», для проформы числившаяся официанткой московского кафе № 612. Ее, по словам охранников из «девятки», Лаврентий Павлович уважительно именовал «профессором».
Уже знакомая читателям артистка Радиокомитета М., которой Берия помог перебраться из Подольска в Москву, из чувства благодарности и сама отдавалась Лаврентию Павловичу, и поставляла ему своих приятельниц. Во время последней их встречи 24 или 25 июня 1953 года (точную дату она не запомнила) М. получила заказ на красивую подругу со сроком исполнения трое суток, однако групповой секс не состоялся — Берию уже арестовали. Сам по себе этот факт, конечно, не определяет, был заговор Берии или нет. Но, по сути, он идеально укладывается в рамки анализа доказательной базы обвинения, чему посвящалась предыдущая глава. В самом деле, трудно допустить, что человек, вознамерившийся буквально на днях осуществить государственный переворот, как ни в чем не бывало развлекается со случайными женщинами, тогда как ему надлежит день и ночь дирижировать заговорщиками и прослеживать каждый шаг противников.
Чувствовал ли Берия приближение своей гибели? Предпринимал ли какие–либо шаги с целью обезопасить себя, ответить ударом на удар?
Архивные документы дают основание полагать, что в самый последний момент Берия ощутил эту опасность, но было уже поздно.
ЧЕЛОВЕК ЧЕСТИ
Обществом чести иногда называют сицилийскую мафию — тот преступный синдикат, в котором лютая жестокость к врагам и предателям сочетается с верностью младших старшим и даже с весьма своеобразным нравственным кодексом, точно определяющим нормы поведения как клановых пастырей, так и послушной им паствы. Соответственно, люди чести — это мафиози, сверху донизу повязанные круговой порукой. И если в документальной прозе допустимы литературные реминисценции, то позволительно сравнить Берию с доном Вито Корлеоне, героем нашумевшего романа Марио Пьюзо «Крестный отец», а человека, о котором я намерен рассказать, — с Люкой Брази, боевиком семейства Корлеоне, безраздельно преданным дону и не боявшимся ни бога, ни черта. Лица из ближайшего окружения Берии, понятно, слыхом не слыхали про Люку Брази — роман Пьюзо вышел в свет, когда их уже не было в живых, — однако с редким единодушием характеризовали пока что не названного мною человека как храбреца и цепного пса Лаврентия Павловича.
В последних числах июня 1953 года, поздней ночью, в спальне раздался телефонный звонок. Лежащий на кровати человек поднял трубку и сонным голосом назвал себя: «Церетели». — «Докладывает полковник Ковалевский! — четко прозвучало в трубке. — Шалва Отарович, из Москвы позвонил генерал армии Масленников. Он срочно просит вас связаться по «ВЧ». Какие будут приказания?» — «Высылай машину», — буркнул Церетели.
Когда усталого человека пятидесяти девяти лет от роду будят в четвертом часу ночи, он не сразу переполняется энтузиазмом. Но дело есть дело, да и Иван Иванович Масленников не кто- нибудь, а второй человек в МВД, он даром тревожить не станет. Поэтому Церетели быстро оделся, по давнишней привычке проверил личное оружие и вышел на улицу. Служебная машина мигом домчала его до штаба погранвойск Грузинского округа, где Церетели на полуслове оборвал доклад дежурного офицера, проследовал к аппарату правительственной связи и велел соединить его с Москвой. Несколько минут спустя он услышал голос Масленникова и по–уставному обратился к нему: «Товарищ генерал армии, докладывает генерал–лейтенант Церетели!» — «Шалва Отарович, я только что вышел из кабинета