От этой мысли Аглая пришла в ужас. Едва сумела подавить его, и принялась молиться, призывая силу Девы, и разглядывать это жуткое место, в котором оказалась.
Алтарь стоял на поляне, у скального гребня, и представлял собой, похоже, просто огромный валун, грубо обработанный. В головах возвышался длинный заостренный шест с насаженной на него тушкой петуха. Шест был наклонен, и петушиная кровь капала Аглае в ложбинку между грудей. Вокруг алтаря торчали треножники, сделанные из ошкуренных жердей и обычных хозяйственных тазов, гнутых и много раз паянных и луженных, в которых горели смолистые еловые ветки. За кругом огня виднелись и культисты – человек десять в длинных балахонах и грубых деревянных масках с коровьими рогами. Аглае даже как-то обидно сделалось, что она, скорее всего, умрет в такой неприглядной обстановке. Она, конечно, часто думала о собственной смерти, особенно после Арманьетского дела, когда видела гибель других и чуть не погибла сама. Но ни разу не представляла, что это произойдет вот так глупо. Она предпочла бы какую-нибудь более героическую смерть.
Один из культистов выступил вперед, подошел к алтарю и остановился как раз напротив ее бедер. Маска на нем была более тщательно сделана, чем у других, не просто личина с дырками для глаз и рта. На ней еще были вырезаны клыки и нарисованы какие-то узоры, а украшали ее не коровьи рога, а бараньи, основательно закрученные.
Аглаю при виде этого из ужаса бросило в смех, и если бы не кляп, она бы не смогла подавить истерическое хихиканье. Спохватившись, она принялась старательно работать челюстями, пытаясь избавиться от кляпа, и вместе с тем продолжила усердно молиться.
А культист, по всей видимости, главный жрец этого культа, принялся щупать ее за промежность – грубо, больно и бесцеремонно. Его корявые мозолистые пальцы проникли внутрь, и Аглая вскрикнула, громко, так, что даже через кляп было слышно.
Жрец остановился, пощупал еще раз, уже аккуратнее засовывая в нее палец, и громко сказал:
– Девственница!!!
Остальные загомонили:
– Чего? Да не может быть!
– Вот это повезло!
– Такая удача!
Жрец поднял руки, призывая остальных замолчать, и сказал:
– Сегодня наш покровитель и защитник получит щедрый дар! На его алтаре – невинная дева! Услышь нас, Флего, повелитель огня и камня!
Услышав имя демона, Аглая снова испугалась. Это был один из здешних древних культов, и в нем предполагалось, что жертву на алтаре режут не до смерти, а только трахают, а затем делают надрезы на коже. А потом наваливают на алтарь кучу хвороста и поджигают. И снова страх смешался с диким желанием рассмеяться – над этакой иронией судьбы. Ее, инквизиторку, представительницу той самой страшной Инквизиции, которая в старые времена отправляла еретиков на костры, сейчас оттрахают, порежут, а потом сожгут живьем самые натуральные еретики-демонопоклонники. Ну не смешно ли? Аглая едва сумела подавить хихиканье, и снова вернулась к молитве. Чувствовала, что потихоньку силы начинают прибывать. Лишь бы они прибыли до того, как ее трахнут. Конечно, вроде бы, если ее насильно и без согласия лишат девственности, это не должно нарушить ее обетов… но Аглае совершенно не хотелось проверять, так ли это.
Между тем жрец задрал балахон спереди, и два культиста, заведя его полы назад, завязали у него на спине узлом. Под балахоном у жреца не было никакой другой одежды, и из густой черной поросли выглядывали вялый член и большие отвисшие яйца. Жрец воздел руки и начал ритмично выпевать какую-то белиберду, которую тут же подхватили все остальные. Два культиста подволокли ближе к алтарю барабаны, сделанные из больших котлов с натянутой на них кожей, и стали бить в них колотушками в такт пению. Постепенно ритм учащался, дурманяще воздействуя на всех, кроме Аглаи, которая стала молиться еще усерднее. Она чувствовала, что сила ее возрастает, вот-вот у нее получится призвать круг света.
Культисты начали плясать, потрясая вилами, а двое из них – вообще охотничьими рогатинами. Увидев это, Аглая снова испугалась – вполне ведь может быть, что, разгоряченные ритуалом, они начнут в нее тыкать этими вилами, пока жрец будет ее трахать. Такие случаи в «Демонологии» тоже были описаны. Аглая, предпочитая об этом даже не думать, снова вернулась к молитве, тем более что распаленный воплями одноверцев жрец уже возбудился, и его член теперь торчал в полной готовности, здоровенный и толстый. От этого зрелища Аглаю чуть не вывернуло, а от мысли, что сейчас этот член воткнется в нее, она задрожала в ужасе и ярости одновременно.
Жрец подошел к ней, вцепился в ее ляжки, словно хотел проткнуть ее кожу пальцами, и приставил свой конец к ее щели.
Еретики завыли в экстазе.
Аглая выпустила всю накопленную ману обычным силовым ударом – слабеньким, конечно. Немного она смогла набрать маны за те несколько минут, что прошли с того момента, как она пришла в себя – сильно мешали кровавые печати. Но жреца все-таки оттолкнуло, он даже пальцы на ее бедрах разжал.
И в тот же миг оглушительно бахнул выстрел из пистоли. Жрец повалился на Аглаю, заливая ее кровью из огромной дыры в груди. Культисты прекратили плясать, но вилы не выпустили, наоборот, крепче вцепились в них и теперь оглядывались, пытаясь понять, откуда стреляли. Интерес к Аглае у них, само собой, тут же пропал. Грохнул второй выстрел, и самый здоровенный из них, с рогатиной, хлопнулся на спину, заполучив такую же дыру в груди, что и жрец.
На краю поляны засиял серебристый свет, и еще один культист, тоже с рогатиной, завалился навзничь, хватаясь за горло. А там и еще один, и еще – только теперь Аглая увидела, что их сразили метательные ножи.
А потом на поляну выскочил высоченный мужчина с мечом в одной руке и большим кордом в другой, и бросился на культистов. Те не растерялись, только вилы поудобнее перехватили, и навалились на него.
Мужчина весь светился призрачным светом, особенно волосы и глаза – те вообще пылали серебряным пламенем, а его меч сверкал солнечным лучом.
Аглая с удивлением и безмерной радостью узнала в этом диве Джудо.
Драка оказалась короткой. Джудо двигался нечеловечески быстро и ловко. Он легко увернулся от первого выпада вил, левой рукой с кордом рубанул наотмашь, даже не глядя, и достал одного из еретиков. Второй еретик попытался пырнуть его вилами, но Джудо шагнул в сторону и коротким взмахом меча отрубил ему руки с вилами, снова размахнулся кордом и метнул его в сторону алтаря. Раздался короткий вопль, и на Аглаю поверх жреца упал еще один еретик. Корд попал в ротовую дырку маски, вошел еретику в пасть и с кошмарным хрустом вышел у основания черепа. Горячая кровь окатила и саму Аглаю, и жреца, и алтарь.
Четверо культистов с вилами все еще пытались достать паладина, атаковали яростно и быстро, но он был все равно быстрее, каким-то невероятным образом умудрялся уклоняться от тычков. Однако и сам достать еретиков мечом не мог – вилы были длиннее, а еретики то ли осторожнее, то ли ловчее своих собратьев, так что Джудо бил по держакам, пытаясь обезоружить врагов. Потом, видно, плюнул, отскочил назад, призвал силу Девы и ударил яркой вспышкой света, ослепив всех четверых. Те завыли и начали беспорядочно тыкать вилами во все стороны, один из них тут же пропорол живот сотоварищу. Джудо легко увернулся от вил и двумя ударами меча зарубил двоих, а третьего схватил за горло и сжал могучей хваткой. Тот дернулся и обмяк. Паладин отшвырнул его в сторону, подскочил к еретику с пропоротым вилами животом, поднял левой рукой его вилы и пригвоздил его к земле, а потом повернул, выдернул их и воткнул в того, которому в самом начале драки отрубил кисти рук – тот пытался уползти с поляны, тихонько подвывая. Джудо пробил его вилами насквозь и остановился, оглядываясь. Был он явно не в себе, и выглядел скорее сидом, чем человеком. Аглая, наконец дожевавшая пробковую затычку до мочального состояния, выплюнула ее и заорала:
– Джудо!!! Именем Девы заклинаю тебя, вернись!!! – и вложила в этот крик остатки всех своих мистических сил.
Джудо замер, пошатнулся, моргнул. Серебряное пламя в глазах начало гаснуть, сияние, окутывающее его, тоже. Он как-то сник, словно меньше стал. Наклонился, полой балахона убитого культиста вытер меч и вложил в ножны. Подошел к алтарю, сбросил с Аглаи трупы и разрезал ремни, помог слезть с камня. Он прикасался к ее голой коже голыми же руками, и она чувствовала его особенную, притягательную силу сильнее, чем когда-либо раньше. Если бы он вот прямо сейчас завалил ее на этот алтарь обратно и трахнул, Аглая была бы безумно счастлива. И она это осознавала, только вот сил сопротивляться искушению не было. Однако сам Джудо, похоже, с искушением вполне справлялся. Или, может быть, не испытывал его? Она очень хотела взглянуть ему в глаза и попытаться понять, так ли это, но не рискнула. И всё, на что хватило ее сил – это быстренько отойти за камень и там присесть, чтобы Джудо не видел ее наготы. Да и, честно говоря, просто очень хотелось помочиться.
– Э-э… ты в порядке? – робко спросила она, высовывая из-за алтаря голову.
Паладин задумался, почему-то посмотрел на свои руки, пожал плечами и сказал:
– Вроде бы. По крайней мере ты меня немного привела в чувства, а то я вон как разошелся… – он махнул рукой, указывая на побоище вокруг. – Зараза, теперь даже допросить некого. Всех поубивал.
Он схватился за голову, упал на колени и принялся невнятно молиться Деве и Матери одновременно. Аглая, подавив острое желание подойти к нему и обнять, бочком вышла из-за алтаря и потянула к себе ближайший труп еретика, сняла с него балахон и набросила на себя. Надевать эту рубаху, окровавленную на вороте и груди, было очень противно, но, по крайней мере, теперь она не голая, и, возможно, так будет проще бороться с искушением.
Пока Джудо молился, она обошла поляну, перешагивая через трупы, обломала ветку с ели, подожгла в одном из тазов и стала бродить вдоль скального выступа, подсвечивая себе этим немилосердно дымящим «факелом». Монотонный бубнеж Джудо удивительным образом успокаивал, даже острое желание, которое она к нему испытывала, начало приглушаться. Она и сама ста