а, пятая припала к разорванной шее и пила кровь. Остальные кикиморы прыгали вокруг дерева, пытаясь добраться до девушки, сидевшей на ветке футах в семи над землей. Залезть на дерево им мешало простенькое, но очень действенное заклятие, которое и Жоан, и Джорхе сразу опознали как «Заморозка». Влажный мох на стволе под этим заклятием сильно обледенел, и когти кикимор скользили по нему. Но заклятие, и без того слабенькое, уже почти выдохлось, так что кикиморы все-таки потихоньку подбирались к девице. Она тыкала в них самодельным копьем – палкой с примотанным к ней ножом, визжала от страха и молилась одновременно.
Выскочив на поляну, Жоан тут же разрядил самопал в ближайшую кикимору – из тех, что пировали на лошади. Другие сразу же оставили девушку в покое и повернулись к нему. Жоан быстро откинул полку, сбросил гильзу, выдернул из бандольера патрон, вложил в самопал и выстрелил снова, разнеся голову второй кикиморы вдребезги. Сине-зеленая слизь брызнула во все стороны, кикиморы мерзко завизжали. Обезглавленная кикимора забегала по всей поляне, размахивая когтистыми руками так лихо, что тут же располосовала бок одной из своих товарок, и та набросилась на нее, разорвав на куски. Другие кикиморы кинулись на паладина, как раз перезаряжавшего самопал. Девушка на дереве завизжала похлеще кикиморы, метнула свое «копье» и сумела пробить насквозь одну из кикимор, после чего, не прекращая визжать, махнула освободившейся рукой. Жоан почуял движение сил, складывающихся в ту же «Заморозку», и легко уклонился от этого каста – девица явно метила в кикимор, но промахнулась. Жоан выстрелил в третий раз, так же метко, как и в предыдущий, обезглавив еще одну кикимору.
Позади него Джорхе, видимо, решивший, что перед ведьмой – а девица явно была той самой ведьмой, которую искали Слуги Церкви – стесняться нечего, быстро потянул ману, левой рукой закрутил каст (потому что правой с тесаком как раз рубанул подскочившую к нему кикимору) и накрыл сразу пять бестий облаком разноцветных мелких феечек с бритвами. «Фейская цирюльня» сработала на отлично: не успел Жоан перезарядить в четвертый раз самопал, а девица – замолчать, как феечки разделали на кучу склизких сине-зеленых ошметков трех кикимор из пяти. Жоан снова выстрелил. В этот раз ему попался патрон с дробью, так что очередную кикимору просто разорвало пополам. Он повернулся, выхватил тесак и добил разрубленную Джорхе кикимору, а тот кастанул «Безумного мясника», располосовав оставшихся кикимор призрачными ножами на пять кусков каждую.
– Ненавижу блядских болотных тварей, – выругался Жоан, пнул разрубленную кикимору, с маху всадил тесак в землю по самую рукоять, очищая от слизи, выдернул его и вложил в ножны. Потом подошел ко всё еще бьющейся и хрипящей лошади, вынул нож и точным ударом в сердце оборвал ее мучения.
Девица прекратила визжать, но с дерева не слезла. Джорхе, брезгливо оглядев поле боя, поднял тесак, дунул на него. Клинок на мгновение охватило голубоватое призрачное пламя и погасло, очистив его. Маг вложил тесак в ножны, поднял обе руки и несколькими силовыми ударами сбросил с поляны в открытую воду болота труп лошади и всё, что осталось от кикимор, ловко обойдя разбросанное по поляне барахло. Жоан выбросил гильзу, закрыл полку, закинул самопал на плечо и подошел к дереву, посмотрел на девицу внимательным паладинским взглядом.
Она действительно была магичкой, и даже довольно сильной, только совсем необученной.
– Сеньорита, вы можете слезть, – сказал он, прибегая к воздействию на разум, чтобы успокоить ее. – Кикимор больше нет, а мы вам вреда не причиним.
– Обратно не вернусь, так отцу и передайте! – крикнула она на местном наречии, схватилась за ветку и взобралась выше. Из-под оборчатой саржевой юбки показались худые ноги в узорчатых чулках и кружевные края панталон.
– Э-э… Сеньорита, вы нас за кого-то не того принимаете. Мы вообще не местные, мы фартальские сальмийцы, – к дереву подошел и Джорхе. – Может, все-таки слезете?
Девица настороженно оглядела обоих, спустилась ниже и сказала уже по-фартальски, причем на классическом литературном фартальском, хоть и с сильным акцентом:
– М-м-м… Сеньоры... поклянитесь всеми богами, что вы не ловцы, и что вы не княжьи наемники.
– Сеньорита, разве вы не знаете, что клясться богами – грех? – с укоризной сказал Жоан.
– Тогда поклянитесь жизнью, – сказала она, явно смягчаясь и поддаваясь воздействию.
– Жизнью клянусь, я к вашему князю и к ловцам не имею отношения, – Жоан приложил сжатую ладонь ко лбу и к сердцу.
Джорхе повторил его жест:
– И я тоже, сеньорита. Вам, может, помочь слезть?
Она покачала головой, зажмурилась и спрыгнула с ветки, и ловко, как кошка, приземлилась на согнутые ноги, встала, отряхнула руки и юбку:
– Грасио, сеньоры, за помощь. Я думала, меня сожрут…
– И сожрали бы, – Джорхе сделал маленький, незаметный шажок и приблизился к ней. – Как вашу несчастную лошадь. Вы же, сеньорита, планинка, как вы могли додуматься устроиться на привал в таком месте, рядом с топью, рядом с кикиморовым деревом?
Девушка опустила голову:
– Я… не знала. Ну, то есть я слыхала, что такие деревья на топях растут, но как они выглядят – не знала. Ну а привал… Место высокое, сухое, удобное… От дороги далеко… что мне еще делать, если меня, наверное, уже по всем трактирам и дорогам ловят? А мне надо добраться до Рио-Сербаль и… как-то в Сальму перебраться. Не хочу я больше тут оставаться!!!
Джорхе подошел еще ближе, положил руку ей на плечо. Она вздрогнула, но не сбросила руку, подняла глаза и посмотрела на него. Маг сказал мягко:
– Я вас отлично понимаю. Но отсюда надо уходить, куда-нибудь в более спокойное и подходящее для привала место. Может, вы посмотрите, что уцелело из ваших вещей, и мы все-таки отсюда уйдем?
Девушка послушно кивнула, начала бродить по поляне, собирая раскиданные кикиморами тряпки. Жоан внимательно за ней наблюдал. Джорхе ему прошептал на старой талле:
– Что делать-то теперь будем?
– А не знаю, – паладин смотрел на девицу, не отрывая взгляда. – Должен тебе сказать, что она не простая ведьма. Смотри: одежда хорошая, из дорогой ткани. Кожа чистая, зубы белые, ручки нежные. Сережки в ушах золотые, с изумрудами. Чулки недешевые. Не простолюдинка.
– Ну, если она ведьма и у князя служила, то уж тяжелой ручной работой ее не мучили, – маг и за девушкой следил, и ману продолжал тянуть, заряжая амулеты. – Магов тут держат хоть и на цепи, да на золотой.
– Скажи, у тебя-то самого в каком возрасте способность открылась? – спросил Жоан.
– А то ты не помнишь, как я сеновал спалил… Когда мне лет пятнадцать было. Как только меня начало к девушкам тянуть, так дар и открылся, так обычно и бывает, – пожал плечами маг. – А что?
– А то, что с девочками наверняка так же, как и с мальчиками, насколько я знаю. Как только первые месячные начинаются, так и того. А здесь, в Планине, учитывая, какие они тут все доходяги, наверняка позже, чем в Сальме... лет в тринадцать-четырнадцать, наверное. А если бы она была из простых, то уж работой ее бы точно с раннего детства нагружали, да и зубы уже бы успели испортиться, как у всех местных простолюдинов. Так что она – аристократка.
И тут Жоан увидел кое-что очень его удивившее: девушка подняла какой-то сверток, встряхнула его, и из складок ткани выпала цепочка с черной подвеской в виде пули. Паладин, вошедший в легкий транс для лучшего наблюдения за девушкой, тут же в подвеске опознал адамант. Точнее, свинцовую пулю, покрытую адамантом.
Он ткнул мага в бок:
– Видел?
Джорхе кивнул:
– А вот это уже точно бесспорное доказательство ее знатного происхождения. Сомневаюсь, что у простолюдинки мог оказаться адамант, даже если она на князя магичила. Зачем бы ей тогда адамант дали? Тут что-то куда более интересное. Сам ведь понимаешь, адамант тут мог взяться только незаконным образом – проще говоря, сперли в Фарталье и тут за большие деньги толкнули…
Тут девушка наконец собрала уцелевшие вещи, уложила в мешок с надорванной лямкой и сказала:
– Кажется, все, сеньоры. Но что мне теперь делать, без лошади… и вообще…
– Для начала давайте отсюда уйдем, – твердо сказал Жоан.
Джорхе подал девушке руку, и она вложила свою ладошку в его. Может быть, доверилась ему потому, что видела в нем мага, а может, он ей понравился больше Жоана. Кстати, адамант она тут же надела на шею.
Кони стояли там же, где братья их оставили, даже не весь овес в торбах сжевать успели. Джорхе снял с них торбы, убрал заклятие, взял у девушки ее мешок и навьючил на своего коня. Сказал:
– По дороге сюда мы прошли вполне пристойное местечко для привала. Никакой топи рядом, никаких кикиморовых деревьев.
Жоан кивнул:
– И нечистью никакой не несло. Идем туда. Теперь-то в трактир нам соваться точно нельзя.
Девушка молчала, только настороженно зыркала на обоих, но Жоан чуял: задумала что-то. А учитывая, как внимательно она посматривает на коня Джорхе, то тут и гадать не надо – хочет попытаться сбежать с лошадью. Паладин решил оставить это до привала, решительно взял под уздцы обеих лошадей и пошел по тропе, следя за своим поисковым огоньком и за метками Джорхе на деревьях.
Довольно скоро они добрались и до места, о котором говорил Джорхе. Это действительно была укромная, сухая полянка, на которой Жоан, как ни пытался, не учуял никакой гадости, а главное – поблизости на полмили никого не было. Там он стреножил лошадей, ослабил подпруги седел, навесил им на морды торбы с овсом:
– Ну, тут можно и отдохнуть, и перекусить.
Джорхе первым делом наложил несколько заклятий, как Жоан разглядел – защитный круг от бестий, защитный круг от насекомых и гадов, и две сторожилки. Судя по тому, что, накладывая одну из сторожилок, он проколол палец и добавил в ключевую руну каплю своей крови, брат тоже понял, что девица намеревается попробовать сбежать, прихватив лошадь. Заклятие на крови делало эту затею бесполезной: теперь сторожилка сработает, если девушка попытается покинуть поляну. Если же сам Джорхе или Жоан выйдут за пределы круга, сторожилка их пропустит без шума – на то и кровь в нее вложена. Такая магия крови не относилась к числу запретных, но Жоан не помнил, есть ли у Джорхе лицензия на дозволенную магию крови. Но спрашивать, конечно, не стал – не до того.