– Не будем ходить вокруг да около, – начал король. – Нам нужны верные люди, способные справиться с непростым заданием – и справиться быстро, по возможности без шума и последствий. А вы – я знаю – на такое способны. Донья Сперанса сейчас вам все объяснит.
Взгляды паладинов обратились на министра, и лишь Манзони смотрел ей на плечо. Впрочем, он обычно и не смотрел женщинам в лицо, особенно в глаза, если только дело не касалось секса. Особенность сидского наследия – стоило ему глянуть женщине в глаза, как ее тут же охватывало желание. Конечно, это совсем не означало, что от этого дама немедленно прыгнет с Джудо в постель или что он ее непременно туда затащит, но он предпочитал не беспокоить их напрасно. Тем более если он этих женщин уважал. А донью Сперансу Фурбакьоне он очень уважал. И к тому же он один раз уже с ней спал, было дело. Дама тогда страдала от несчастной любви и это сильно мешало ее государственной службе, вот Джудо ей и помог, как посвященный Матери, залечив ее сердечные раны.
– Сегодня мы получили секретное послание от дира Топаза Второго, с просьбой о помощи. Особенной помощи. Кто-то наложил на посла Аллемании в Кандапоре заклятие, от которого посол заснул беспробудным сном. Кандапорские шаманы не смогли его снять. А кесарь Алвин желает видеть своего племянника на празднествах Новолетия. Если он узнает, что принц попал под заклятие, он сильно обидится. И тогда, в лучшем случае, кандапорские купцы отделаются повышением ввозных пошлин, а в худшем – может начаться война.
Паладины переглянулись. Да, дело серьезное. Дир Топаз Второй – правитель тейга, то есть гномьего города-государства Кандапор, а тейг Кандапор – давний союзник Фартальи. Уже триста с лишним лет этому договору о взаимной дружбе и помощи. И по этому договору, если тейгу Кандапор будет объявлена война, Фарталья должна оказать военную помощь. Но воевать с Аллеманией Фарталье совсем ни к чему. Не то чтоб армия Фартальи была слаба, совсем наоборот. Просто король Амадео Пятый воевать очень не любил, войну считал последним делом и вообще очень затратным по всем статьям мероприятием, к которому следует прибегать только тогда, когда исчерпываются все остальные возможности. А вот кесарь Алвин так не считал, наоборот, воевать он любил, и что ни год, то устраивал своим соседям какую-нибудь пакость с целью побряцать оружием, а если повезет – то и повоевать. Так что попавший под заклятие принц Эдвин, посол в Кандапоре, вполне мог быть жертвой какой-нибудь подлой провокации со стороны самого Алвина. В любом случае, гномам надо помочь. Надо разобраться с заклятием и снять его. А поскольку дело секретное, срочное и очень деликатное, то лучших кандидатов, чем королевские придворные паладины, не найти. Магов к гномам посылать бесполезно – они очень не любят людских магов, и в общем-то не без причин. Так что остаются только паладины.
– Понятно, – вздохнул Джудо. – Хорошо. Мы бы хотели ознакомиться с подробностями...
– Пожалуйста, – донья Сперанса протянула ему сложенную бумагу с печатью министерства и надписью «после прочтения сжечь».
Джудо бумагу развернул, быстро прочитал, еще раз вздохнул и передал Теодоро. А там бумажка пошла по кругу, вызывая у каждого старшего паладина тяжкий вздох. Наконец, она вернулась к Джудо, и он бросил ее в камин. И сказал:
– Утром мы представим вам посланцев к диру.
Король посмотрел на него внимательно:
– Сеньор Джудо... могу ли я просить вас стать одним из этих посланцев?
– Ваше величество, – Джудо склонил голову. – Я ваш верный слуга, вы это знаете. Но есть такие сферы, в которых я, к моему великому сожалению, бесполезен. Только одно то, что я сид на четверть, делает меня в глазах гномов нежелательным гостем... не говоря уже о других обстоятельствах. Но я даю вам слово: мы выберем самых подходящих паладинов для этого дела.
Король встал:
– Отлично. Ваше слово, сеньор Джудо, многого стоит. Благодарю. Завтра я и донья Сперанса ждем ваших людей в малой королевской приемной. В девять утра.
Паладины встали, отсалютовали королю. Когда за его величеством и доньей министром закрылась дверь гостиной, все как один повернулись к Джудо Манзони. Тот пожал плечами и развел руками:
– Ну, что смотрите. Сами понимаете, я туда ехать не могу.
– Да мы просто ждем, что ты выберешь, кому ехать, – сказал Педро.
Никого не удивили эти слова. Со стороны, конечно, могло показаться странным, что старшие паладины решение такого важного вопроса взваливают на своего сотоварища, пусть и сержанта, а не на капитана, например. Но... капитан в дела старших паладинов не вступал – такова была традиция. Капитан – это была больше административная должность, а важные решения принимались старшими паладинами коллегиально, с участием капитана или без – зависело от обстоятельств. А среди старших паладинов значение имели личные заслуги и выслуга лет, вот и получалось, что Манзони для них был даже большим авторитетом, чем капитан – ведь он был самым опытным и старшим по возрасту, хотя выглядел лет на тридцать пять, не больше, а то и меньше. Сидская кровь сильно продлевает жизнь и молодость вплоть до шестого колена. А так-то по выслуге лет и по заслугам Джудо давно мог бы стать капитаном сам, но усиленно отмахивался от этого предложения, неважно, исходило ли оно от Каброни, желавшего наконец-то спокойно выйти в отставку и перевестись в городские паладины в какую-нибудь тихую глушь, или даже от самого короля. Однако все равно никакие важные решения без учета мнения Джудо не принимались, а если он вдруг (что бывало нечасто) отдавал какие-то приказы, то они не оспаривались, даже если капитан или другие старшие паладины с ними были не согласны.
Джудо снова пожал плечами, подошел к столику с напитками, налил себе апельсиновый морс и плюхнулся в кресло у камина, вытянул ноги к огню и сказал:
– А зачем? Сейчас обсудим и решим вместе. Вот еще не хватало, чтоб я один такое решал. Не дождетесь.
Паладины вздохнули, расселись по креслам и дивану, а самый младший из них, Ринальдо Чампа, подошел к столику с напитками и принадлежностями для чая и кофе возле камина и занялся своими обязанностями бариста.
Помолчав, старший паладин Роберто Ливетти кашлянул и сказал:
– Кхм, но дело-то не терпит отлагательств. Кого-то же надо выбрать. Одного из нас обязательно, если среди посланцев не будет никого старшего, гномы и разговаривать не станут… Может, кхм, жребий потянем, как раньше делали?
Все переглянулись. Идея была в общем-то соблазнительная. Но, подумав немного, Теодоро возразил:
– Нет. Тут надо с точки зрения наибольшей пользы подходить... Это же гномы. И ехать придется не к торговым представителям или там мастерам, как обычно, а в самый Кандапор, в подземный город, к диру... А значит, надо выбирать таких, чтоб они, во-первых, гномье королевское гостеприимство выдержали, и, во-вторых, при этом справились с делом. Ну и попутно не наворотили глупостей.
Манзони вытянул в его сторону палец:
– Вот именно! Так что я сразу отпадаю, гномье гостеприимство – это не для меня. Тем более королевское… Давайте для начала с этой стороны зайдем.
Старшие паладины опять переглянулись, а потом все уставились на Теодоро:
– Ты.
Теодоро замахал руками:
– Да вы что, с ума сошли? Нет!
Валерио Филипепи, бывший городской паладин из Понтевеккьо, сказал с нажимом:
– А кто еще? Ты же бывший храмовник.
– И что?
– Ну как что, – Валерио сделал невинное лицо. – Все ж знают, что храмовники – не дураки крепко выпить.
– Вранье!!! – взвился Теодоро. – Вранье и стереотипы!!! Вы, городские, так и норовите на остальных свои грешки списывать! Вот что все точно знают, так это то, что вы через одного – пьяницы! Не зря про вас говорят, что вы цвет мундира за то цените, что на нем винных пятен не видно! Так что нечего на других кивать, когда сами квасите как сапожники!
Валерио возмутился:
– Это мы-то квасим? Да нам до храмовников в этом деле как отсюда до Кольяри!
– Тихо! – негромко, но очень четко сказал Джудо, и действительно стало тихо. – Валерио, ты б, кстати, подумал – может, именно тебе бы стоило поехать, а? Опыт уже есть...
Филипепи схватился за живот в области желудка:
– О нет!!! И дело даже не в выпивке! Ладно выпивка, но гномья еда! Ну уж нет, только не это. Ведь потеряете меня во цвете лет! У меня и так вон мэтр Ассенцо недавно язву нашел, никак не залечит... Вы что думаете, я овсянку и толокно с вареной курицей просто так ем, что ли, от большой к ним любви? Да глаза бы мои их не видали, если б не эта клятая язва!!!
Паладины вздохнули. Педро Джулиани, сидевший за письменным столом и уже успевший взять из кожаной тисненой папки бумажку, а из малахитовой подставки – карандаш, и написать список из всех присутствующих, кроме, конечно, Джудо Манзони, вычеркнул Филипепи. И обратился к Теодоро:
– Но все-таки... Теодоро, ты храмовник с очень большим опытом, ну неужели ты не осилишь гномье застолье? Тем более что ты тоже как-то к гномам ездил.
Теодоро опять замахал руками:
– Ты думаешь, Валерио один тут с язвой, что ли? У меня, конечно, не язва, но сердце что-то пошаливает. Я вон даже кофе пить перестал, между прочим. Слышишь, Ринальдо? А то ты мне вечно кофе всучить норовишь. Чаю наливай.
Ринальдо отставил в сторону уже наполненную чашку и взял другую, начал наливать чай. Кофе же подхватил Роберто Ливетти. И сказал:
– Педро, а как насчет тебя?
Джулиани опять вздохнул:
– Ну-у-у... язвы у меня нет, сердце вроде тоже в порядке… Но как подумаю про гномье застолье, так заранее плохо становится. Ладно, отмечу пока себя в кандидаты. И тебя, Роберто, тоже. А если ты скажешь, что у тебя там язва, сердце или печень, то я первый тебе в лоб дам – я сам неделю назад вместе с тобой в «Сальмийской Кухарке» жареный окорок в горчичном соусе под две пинты агвардиенте усидел.
Отпив кофе, Роберто Ливетти кивнул со скорбным видом:
– Ну хорошо, пиши и меня в кандидаты. Эх, первый раз жалею, что у меня здоровье в порядке, простите боги…