– Ага, понятно. Значит, в траттории сошлись сторонники этих двух теорий и в жарком споре выясняли, чья теория вернее? – усмехнулся Оливио.
Робертино кивнул:
– Точно. Ну, нас было больше, вот им и пришлось перейти к более, хм, весомым аргументам. Когда они начали кидаться тарелками, я решил, что хватит диспутировать, и накрыл нашу компанию куполом святой брони. Но до того мисочка с песто успела в меня попасть...
– Держу пари, что вы свалили раньше, чем трактирщик успел определиться, с кого за разгром деньги брать.
– Как обычно, – расплылся в улыбке Робертино. – Я еще ни разу не оплачивал убытки от подобных диспутов.
Тут в казарменную спальню заглянул дежурный паладин:
– О, наконец-то, Сальваро. Тебя наставник ищет, по какому-то срочному делу. И Жоана тоже. Его не видел?
– Нет. А что случилось-то? – Робертино выдвинул сундук из-под кровати и достал запасной мундир. Дежурный качнул головой:
– А не знаю. Велено вас найти и сказать, чтоб сразу как появитесь, так шли в гостиную старших паладинов.
Тут мимо дежурного в казарму протиснулся Жоан, чуть растрепанный, слегка нетрезвый и очень довольный.
– Чего-чего? Я слышал, тут обо мне говорили? – он подошел к зеркалу у двери и принялся поправлять одежду.
– Правильно слышал, – сказал дежурный. – Быстро в порядок себя приводи – и в старшепаладинскую гостиную. Наставники там ждут.
И дежурный ушел.
Паладины переглянулись, Оливио удивленно спросил:
– Что вы уже натворить-то успели?
– Да вроде ничего, – призадумался Жоан. – Вроде бы. За раздолбанное чучело меня уже отчитали, а так больше никаких проколов не припомню. А ты, Робертино?
Тот плечами пожал и начал надевать свежий мундир:
– Да я тоже. Разве что кто-то успел из-за диспута сегодняшнего нажаловаться... Да нет, вряд ли. Я из «Школяров» сразу в казармы пошел.
Жоан пригладил волосы:
– Ну и я тоже думаю, что вряд ли тот студент-магик, которому я только что бока намял, на меня настучал. У нас была честная драка по правилам, да и он выглядел человеком приличным... Ладно, всё равно сейчас всё сами узнаем. Ну, идем. Чем скорее отделаемся от взыскания, тем лучше.
– Почему сразу – взыскание? Может, вас за прилежную учебу и хорошее поведение наградить хотят, – слегка иронично сказал Оливио и не выдержал, захихикал.
Оба приятеля тоже рассмеялись, махнули руками и решительно пошли в старшепаладинскую гостиную. В любом случае, уже ради того, чтоб зайти в эту гостиную, стоило и взыскание потерпеть. Тем более что никакой крупной вины они за собой не знали, а за мелкую разве что отчитают. А старшепаладинская гостиная – это было интересно. За все время своего кадетства и паладинства ни Жоан, ни Робертино ни разу там не были. Среди младших паладинов ходили слухи, будто там роскошь практически королевская, и хотелось в этом убедиться своими глазами.
С точки зрения Жоана гостиная действительно была очень роскошной. Такую изящную и красивую мебель, такие ковры и светильники он только в королевских покоях видел. Сам-то Жоан, хоть и происходил из старинной семьи донов, привык к куда меньшей роскоши. Да и то сказать, про сальмийских донов всегда говорили, что они образом жизни и богатством от своих крестьян-вассалов не шибко отличаются, и это, в общем-то, была правда: в Сальме крестьяне не бедствовали, а доны не роскошествовали. А вот Робертино даже слегка разочаровался – по степени роскоши гостиная мало чем отличалась от большой гостиной его родного Кастель Сальваро. Разве что была уютнее и удобнее, и не такая официальная. И еще в ней в углу, у одного из окон, стоял большой массивный письменный стол со старинным прибором из малахита, явно кестальской работы. Робертино в родной кестальской старине разбирался неплохо, и сразу определил, что этому письменному прибору не меньше ста лет, и сделан он по заказу каким-то мастером из Пассериньи, городка, славившегося резчиками по камню. Кстати, той же работы были и ониксовые шахматы на столике под другим окном.
Пока Робертино разглядывал письменный прибор и шахматы, а Жоан – бронзовые светильники со светошарами, в гостиную зашли Манзони, Чампа, Филипепи и Кавалли. Кавалли жестом указал ученикам сесть на диван, и те послушно уселись, ухитряясь даже сидеть навытяжку. Манзони и Чампа сели в кресла у окна, Филипепи – в кресло возле столика с печатными листками, а Кавалли принялся ходить по гостиной туда-сюда перед младшими паладинами:
– Полагаю, вы уже догадались, что вас сюда не просто так позвали? – спросил он.
Жоан и Робертино кивнули, пожирая взглядами всех четверых. Отметили, что Кавалли немного обеспокоен, Манзони же, как обычно, непроницаем, Филипепи тщательно скрывает радость, а Чампа пребывает в некоторой растерянности, смешанной с легким отчаяньем.
– Да, сеньор Андреа, – хором сказали оба младших паладина.
– Вам придется поехать по очень важному делу вместе с сеньором Чампой. Завтра с утра, – вздохнул Кавалли. – Вас выбрали из всех младших паладинов именно из-за ваших талантов и достоинств, так что имейте это в виду и постарайтесь соответствовать. Дело государственной важности и при том секретное. Официально будет указано, что вы отправлены вместе со старшим паладином Ринальдо Чампой по делам паладинского корпуса. В тейг Кандапор.
Младшие паладины переглянулись. По делам паладинского корпуса в Кандапор, к гномам – это было необычно. Не то чтоб паладины не имели дела с гномами, совсем наоборот. И как правило, этими делами занимались придворные старшие паладины. Необычным было то, что к этим делам подключили младших.
Паладинский корпус включал в себя всех паладинов вообще, а не только тех, кто учился или служил при королевском дворе, это была довольно разветвленная организация, со своими канцеляриями в каждом крупном городе, к которым приписывались все местные паладины – неважно, городские, странствующие или храмовники. Во главе каждой такой канцелярии стояли, как правило, три или четыре старших паладина – лейтенант местного паладинского «крыла», и сержанты от храмовников, городских и странствующих. Ну и был, конечно, секретарь, тоже старший паладин, обычно очень пожилой, который ведал всеми документами и отвечал за делопроизводство. Но все они подчинялись четырем капитанам, а те в свою очередь – непосредственно королю. Однако вопросы, касающиеся всяких новшеств (в вооружении, обучении и тому подобное), по традиции решались старшими паладинами из числа придворных. Считалось, что раз уж их направили ко двору, доверили им честь оберегать королевскую семью и воспитывать новое поколение паладинов, то и остальные вопросы они способны решать не хуже. А дела с гномами обычно касались как раз вооружения, и потому этими делами занимались исключительно старшие паладины, опытные во всех отношениях. А не младшие.
Манзони, видя недоумение младших паладинов, пояснил:
– Сеньор Чампа будет вести переговоры по новому вооружению, а вот вам придется заняться совсем другим делом. И вот это дело как раз и есть государственная тайна. Так что постарайтесь вообще не трепаться, на вопросы особо любопытных можете прямо сказать – мол, наставники посылают по важному делу к гномам, а по какому именно делу – говорить запретили. Если справитесь и всё благополучно обернется, то потом можете и рассказать, не всё, конечно, но что можно – сами поймете, не дураки.
Кавалли опять прошелся по гостиной и наконец сел на стул возле письменного стола:
– В общем, вы с сеньором Чампой едете завтра. Оборудование особое вам не понадобится, разве что, Робертино, свой лекарский чемодан захвати. На всякий случай. Мундиры еще парадные прихватите, все-таки прием у дира... Полный парад не требуется, только придворный, без снаряжения. И у интенданта получите теплые плащи и сапоги с перчатками, в Верхнем Кандапоре холодно. А что касается самого дела – то вам придется поработать над снятием сонного заклятья с аллеманского посла, принца Эдвина. Думаю, справитесь. Пока сеньор Чампа будет с гномами застольничать и переговоры вести, вы и займетесь. И постарайтесь управиться побыстрее, сеньор Чампа, конечно, крепок, но больше двух дней гномьего пира и он вряд ли выдержит.
Чампа только вздохнул тяжко. Робертино с тревогой обвел взглядом наставников:
– А… а что, так всё ужасно? Я имею в виду – гномий пир...
– Да, Робертино. Так что ты в свой чемодан положи побольше всякого, что обычно применяется при обжорстве очень тяжелой и острой едой… и злоупотреблении крепкой выпивкой, – опять вздохнул Чампа. – Я, конечно, надеюсь, что выдержу, но все-таки, на всякий случай, позаботься о лекарствах.
Вот это было неожиданностью – такого оба младших паладина и предположить не могли.
– А как же мы? – робко спросил Жоан. – Мы-то как, ведь мы вряд ли выдержим… Ну, еда едой, но выпивка… Не уверен, что я смогу… Опыта мало.
– Вам и не надо, – успокоил их Филипепи. – То есть, конечно, отведать не меньше десяти блюд и попробовать не меньше десяти напитков придется, так по гномьим обычаям гостеприимства положено. Но вы – младшие, вам будет намного меньше почестей, и вы даже сами себе должны наливать и накладывать, главное – от каждой перемены вкусить, а уж сколько – это дело ваше. Так что справитесь. Самое главное – не спрашивайте, из чего приготовлено, не ешьте грибы, всю выпивку обязательно закусывайте и пейте мелкими глотками. И вообще старайтесь поменьше и есть, и пить. Кстати, не забудьте у Аваро еще походные столовые приборы попросить, а то гномы всё руками едят, у них ложек-вилок не водится. Что еще… ага, этикет. Если вас представят гномкам – смотреть на них можно только прикрыв глаза ладонью или опустив голову. Ни в коем случае не в лицо, это страшное оскорбление. Если гномки решат с вами поговорить, то обращаться к ним – «глубокочтимые сеньоры», если гномки одеты в темную одежду со множеством каменных бус и железных цепей, или «блистательные доньи», если в яркую с золотом и драгоценными камнями. Смотрите не перепутайте. И кстати – первыми с ними не заговаривать, запомните это покрепче. Если что-то надо у них спросить, попросите выступить посредником любого гнома поблизости, у которого будет борода. К самим гномам можете обращаться просто «сеньор», даже к диру.