Как только гости вошли в зал, тут же в другой вход, напротив, вошла толпа гномов во главе с диром. На сей раз дир был уже без шлема и мантии, и оказалось, что голова у него выбрита до блеска. Дир по-свойски взял Чампу за руку и самолично отвел к большому и высокому столику, усадил на вполне человеческих размеров стул, сам забрался на соседний стул по маленькой приставной лесенке. Кроме него за этот столик сели еще четыре столь же бородатых, но менее богато одетых гнома. После того, как уселся дир, ключарь Брабит подхватил под руку Робертино и усадил за такой же человеческой высоты столик, за какой посадили Чампу. И сказал:
– Для сына сеньора Сальваро особый почет! С тобой, сеньор Роберто, рядом сядет Малдур Лдари, племянник дира. А Усим сядет вместе с сеньором Жоаном.
Так и очутились Жоан и Робертино за одним столом, зажатые между двумя гномами. Малдур Лдари оказался молодым гномом с очень короткой бородой. Он тут же фамильярно схватил Робертино за плечо и страстно сказал на фартальском с очень заметным акцентом:
– Как я рад познакомиться с таким хорошим юношей!!! Из такого хорошего рода! И с таким красавцем!
– Мне тоже очень приятно, – вежливо, но холодно сказал Робертино, пытаясь намекнуть гному, что не хотел бы углублять знакомство. Но то ли гномы не понимают таких намеков, то ли еще что, а только Малдур руку с его плеча не убрал, а наоборот, прижался теснее:
– Тебе у нас нравится, Роберто Сальваро?
– Кандапор очень необычный город, – все так же ровно и холодно сказал Робертино и все-таки ухитрился вывернуться из этого полуобъятия. Лицо его сделалось словно каменное. Жоан сочувственно прошептал ему на старой талле (которой паладинов тоже учили):
– Похоже, дирский племянничек на тебя запал.
– Это ужасно, – тоже шепотом ответил ему Робертино на том же языке, надеясь, что старинная талла гномам неизвестна.
Усим, которому поручили Жоана, наоборот, пока что вел себя очень прилично.
Тут наконец ударил гонг, дир встал и сказал:
– Давайте же восславим Духов Камня! Давайте отведаем первую перемену блюд и напитков!
В зал потянулась вереница гномов с огромными блюдами и кувшинами на головах и пустыми тарелками и кубками в руках. Они сначала ставили на столы посуду, а затем сгружали блюда и кувшины, демонстрируя чудеса ловкости. Ни крошки не просыпалось с блюд, ни капли не пролилось из кувшинов.
Перед паладинами на скатерть хлопнулось большое блюдо непонятно чего, украшенное цветами, вырезанными из чего-то тоже непонятного. Из горки чего-то похожего на смесь белого риса и коричневой фасоли, подкрашенных шафраном и перцем чили, торчала серебряная лопатка с резной деревянной ручкой. Большой кувшин, приземлившийся на стол следом за блюдом, ощутимо булькнул и обдал паладинов спиртным духом, прорвавшимся из-под неплотной крышки.
Усим взял кувшин и налил себе, повернулся к Жоану:
– Вам, сеньоры младшие паладины, на пиру все время сидеть не нужно, дир всё понимает, ведь дело и правда не терпит отлагательств. Но Духов тоже уважить требуется... потому мне велено вам сказать, что после десятой перемены и представления матронам вы можете идти отдыхать, чтоб с утра заняться делом. Сеньору Ринальдо Чампе же придется выполнить весь пиршественный ритуал. Надеюсь, вы оба вполне способны справиться с задачей?
Жоан даже слегка обиделся:
– А разве, если б было по-другому, нас бы выбрали для этого дела? Все-таки государственной важности задача.
Усим кивнул:
– Я тоже так думаю. Так что не беспокойтесь, никто вас не заставит сидеть за столом всё время пира. Кстати, сеньор Жоан, не желаешь ли выпить со мной? – гном показал ему кувшин.
Паладин аж подпрыгнул:
– Э-э-э, я… у меня обязательства!!! У меня есть…
Гном вздохнул:
– Не утруждай себя ненужным враньем, сеньор Жоан. Я, в отличие от большинства моих соплеменников, понимаю, что вам нельзя не только с женщинами, но и с мужчинами тоже… – при этих словах Усим скосил глаза в сторону Малдура, тыкавшего кувшин чуть ли не в лицо Робертино. – И потому я просто предлагаю вместе выпить. Без флирта. Просто так. Ты себе не представляешь, сеньор Жоан, как сложно в нашем обществе найти того, с кем можно просто выпить.
Жоан выдохнул:
– Ну хорошо. Ловлю на слове, сеньор Усим. Просто выпить я согласен.
Пока гном ему наливал, он быстро прожевал угольную пилюлю и зачерпнул лопаткой небольшую порцию непонятно чего, высыпал на свою тарелку и достал из кармана футляр с ложкой, ножом и вилкой.
Робертино же сумел-таки не дать Малдуру налить себе в кубок, улучил момент и взял кувшин с Жоановой половины стола, сам себе налил на два пальца. Малдур от этого только раззадорился, и принялся еще активнее ухаживать за паладином, вплоть до того, что попытался навалить ему на тарелку еды. Робертино едва успел выхватить тарелку из-под его руки с полной горстью непонятно чего (гном безо всякого стеснения хватанул с блюда прямо рукой, причем, как заметил паладин, даже не озаботился перед тем вытереть руки горячим влажным полотенцем, которое поставили на блюдце перед ним гномы-прислужники). Схватил лопаточку, взял себе немного еды, подумал и положил еще на тарелку украшение с этого блюда. Запах подсказал ему, что белый цветок вырезан из репы, а его листочки – из огурца. Робертино первым делом нацепил на вилку листочек и убедился, что нюх его не подвел. Рискнул попробовать и месиво из риса, фасоли и чего-то еще непонятного. На вкус оно было… как перец. Как много красного перца, похрустывающего на зубах, словно плохо очищенные креветки. Так что паладин, с трудом прожевав ложку этой странной каши, с облегчением захрустел художественно вырезанной репой. Теперь можно было и попробовать питье. К его приятному удивлению, это оказалась кестальская граппа, лучшей очистки, и вполне вероятно, из родных кастельсальварских погребов.
Расстроенный его сопротивлением Малдур навалил себе в тарелку то, что ему не удалось подсунуть Робертино, и принялся набивать рот, запивая спиртным и одновременно рассказывая, какое он сам занимает высокое положение в гномьем обществе, потому что племянник дира, и что ему ничего не стоит сделаться кандапорским посланником при королевском дворе Фартальи, надо лишь намекнуть дяде о таком желании…
Робертино, утомленный его заносчивым чавканьем, повернулся к Жоану, который уже чокался кубком с Усимом:
– Ты рискнул? Закусывать только не забывай.
Жоан пожал плечами:
– С хорошим гномом чего б и не рискнуть… А насчет закусывать… ты понял, из чего эта каша?
– Рис там есть, фасоль и много перца. И, знаешь, мне кажется, что это вот желтенькое толстенькое – это личинки какие-то…
Жоан поперхнулся:
– Тьфу. Нет, прав был Филипепи – лучше не интересоваться, что это и из чего это. А пьют-то они тут вашу кестальскую граппу!
– Я думаю, это только цветочки… – вздохнул Робертино, едва успев спасти свою тарелку от новой попытки Малдура за ним поухаживать. – Кстати, как раз цветочки вполне можно есть, они из репы и огурцов вырезаны.
Приятель взял один из цветочков и захрустел:
– А точно. К граппе хорошо идет…
Тут Усим снова ему подлил, и Жоан отвлекся.
Вторая перемена была более впечатляющей: блюдо выглядело как… наковальня. Собственно, это был мясной паштет, вылепленный и запеченный в форме наковальни и политый каким-то белым сладким соусом. Это блюдо паладинам даже понравилось, особенно сочетание сладкого соуса с пряным и резким вкусом мяса. Думать о том, что именно это за мясо, не хотелось. Робертино опять успел раньше Малдура положить себе кусок на тарелку, где от предыдущего блюда еще оставались репяные цветочки, а вот от второй порции спиртного увернуться уже не получилось. Малдур схватил кувшин, едва прислужник его поставил на столик, и тут же налил паладину чуть ли не до краев:
– Давай выпьем вместе во славу Духов Камня, сеньор Роберто.
Паладин сердито на него посмотрел:
– Во славу Духов я, так и быть, выпью. Из уважения к диру и тейгу Кандапор. Но предупреждаю: мое согласие выпить никоим образом не означает, что ты, сеньор Малдур, можешь рассчитывать на близкое знакомство. Я не желаю флиртовать.
Гном сладко улыбнулся:
– Ах, ну почему же. Возможно, ты скоро передумаешь, сеньор Роберто. Когда твоя кровь хорошенько разгорячится от нашей славной еды и нашего крепкого питья.
Робертино отпил немного из кубка и едко заметил:
– Не скажу насчет еды, а это – салабрийский кальвадос тройной очистки. Наше, фартальское питье.
Жоан расплылся в ухмылке, Усим тоже хмыкнул в усы, а Малдуру было как с гуся вода. Он хватил сразу полкубка, сунул пятерню в блюдо, разрушив остатки гармонии и формы, и принялся слизывать паштет с пальцев, томно поглядывая на паладина. Тот отвернулся и захрустел репой, мрачно глядя на Ринальдо Чампу, выпивающего с самим диром. Там-то всё было чинно и благопристойно, вот же повезло старшему паладину! Подумаешь, пить и есть – зато никто не пытается навязать свои вульгарные ухаживания. И едят соседи Чампы вполне аккуратно и воспитанно, хоть и руками.
Третья перемена блюд прошла под музыкальное сопровождение: пока слуги меняли блюда и кувшины, в центре зала четыре гнома насвистывали на каменных окаринах что-то весьма задорное. Дир что-то сказал насчет того, что эта музыка рождена ветрами, завывающими в скалах Монтеферри, и Робертино, послушав ее, с ним согласился. Послушать можно было спокойно – ведь слуги как раз меняли блюда, а значит, Малдур ничего не успеет ему подсунуть.
Вместо испоганенного паштета на столе возникло новое блюдо: большие, крепенькие зеленые яблоки сальмийского зимнего сорта, тоже украшенные тонкой замысловатой резьбой, а в каждое яблоко воткнута деревянная шпажка с нанизанными на нее кусочками жареного мяса. Посередине блюда стояла миска с густым красно-коричневым соусом. Кувшины с питьем здорово шибали понтевеккийской самбукой, и Робертино даже удивился: в Фарталье никто самбуку никогда не подавал к мясу. Но, может, гномам больше нравится с мясом, кто их разберет.