А потом, вскоре после очередного визита на торренты, пришло письмо. На официальном бланке ФСБ. Дескать, сообщаем вам, дорогой, хоть и не вполне сознательный гражданин Дамир, что нарушили вы статью 146 УК РФ п. 2. А за незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, а равно приобретение, хранение контрафактных экземпляров произведений или фонограмм наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок.
Но в связи с вашей инвалидностью решили мы на этот раз ограничиться строгим предупреждением. Люблю-целую, майор ФСБ Л. Контентов.
На то, что конверт был без обратного адреса, без штемпеля почтамта, а письмо без подписи и печати, Дамир внимания уже не обратил: паранойя расцвела пышным цветом, созрела мичуринскими арбузами на развесистой клюкве и похоронила сознание под богатым урожаем. Компьютер был разобран почти по временным нормативам автомата Калашникова, запчасти попрятаны по шкафам, винчестер отправился в морозилку, а мастер по ремонту компьютерной техники, который был вызван на этот день (заглючила видеокарта), сильно удивился, когда на него с порога наорали и велели забыть адрес и телефон.
Удивился и участковый психиатр: мол, укол-то всего неделю назад сделан, неужели успели соскучиться? Дамир выложил все как на духу: дескать, настал котенку… не подумайте, что пубертат. Мол, скачал с торрентов пару фильмов, и теперь светит мне реальный срок. Так, может, лучше к себе на постой определите? Я же слышал, что у вас тут хоть от разведки, хоть от инопланетян спрятаться можно. Выручайте, доктор! Доктор долго пытался убедить Дамира в том, что на самом деле ничего страшного не произошло, что дурдом не резиновый, но тот был непреклонен. И в приемный покой зашагал быстро, впереди санитаров, пригибаясь и поглядывая в окна: вдруг группа захвата уже здесь?
Стасу с приятелями, которые, собственно, и подбросили ради шутки Дамиру это письмо на скачанной из Интернета распечатке (фейковой, к слову), пришлось навещать его в больнице: апельсины, сигареты, пирожки из дома в качестве извинений. Шутка возымела необычный побочный эффект: несмотря на то что ребята ему во всем признались, теперь Дамир пользуется только лицензионными программами и за каждый скачанный фильм платит честно и пунктуально.
И как отлучить от такой груди?
Процесс разлучения чада с материнской грудью – штука эмоционально затратная, причем чем позднее, тем больше этих самых эмоций. Чадо противится, мама переживает: мол, как же так, вокруг вся такая агрессивная внешняя среда! Акулы там, гориллы и прочая недружественная фауна.
А тут на днях разговорился со знакомым охотником – приходил он продлевать лицензию на оружие. Слово за слово, вспомнили про его работу, про ночные смены. Про то, что дамы наравне с мужиками трудятся. За исключением одной: та в ночь никогда не выходит. Потому что дочка у нее. Спрашиваю – маленькая, что ли? Ага, смеется он, двадцать один год. Полтора года назад свадьбу сыграла. А спит до сих пор с мамой. Я затребовал подробностей. Он поведал, благо весь их рабочий коллектив в курсе.
Представьте себе картину. Молодая семья, любящие супруги, новая квартира. Парень приходит вечером с работы. Ужин, за окном темнеет. Парень объявляет: мол, а сейчас – супружеский долг! Акт номер такой-то. Она, всплеснув ногами, восторженно аплодирует. Восторги, экстаз, все как положено. Во втором часу ночи молодая жена подхватывается, одевается и вызывает такси: всем чмоки в этом чате, я поехала к маме. Парень провожает ее и укладывается смотреть эротические сны, а юное создание возвращается в родительский дом.
Там ее встречает мама, заботливо укладывает в кроватку, где уже ждут любимые куклы (я серьезно!), целует в лобик – и только после этого сама идет спать. И так каждый день на протяжении всей их супружеской жизни!
Я на всякий случай уточнил: мол, неужели правда? Мужик только рукой махнул – сами, говорит, поначалу тихо овасабевали, пытались что-то втолковать, но мать же рычит на всех. Спрашиваю: а муж? Муж, отвечает, смирился с такими отлучками молодой супруги, хотя потихоньку начинает понимать, что что-то тут не так. Он вообще с поздним зажиганием. Нет, говорю, – муж той, которая мама, как он? Мужик посмотрел на меня укоризненно: ну какой там может быть муж? Правильно, никакого. Сбег давно.
Сижу вот теперь в задумчивости: то ли история из разряда охотничьих баек, где и мамонты порою пробегают, и инопланетяне кабанов воруют, то ли и взаправду такое случается. Нет, за двадцать с лишним лет работы в психиатрии я на всякое насмотрелся, в том числе и на клинические случаи гиперопеки, но чтоб вот так… С другой стороны, раз история на слуху у целого рабочего коллектива – почему бы и нет?
Нельзя в России никого будить!
Нас нередко спрашивают: мол, неужели, зная особенности сервиса, лекарств и устава внутренней службы вашего дурдома, к вам кто-то еще и самостоятельно сдается? Не может такого быть! Это… Это… Это как приехать с повинной с трупом в багажнике. Или найти миллион и вернуть его владельцу. Или пожаловаться жене, что тебя домогается мисс мира текущего года выпуска. То есть, конечно, понятно, что люди приходят скорбные головою, но чтоб настолько!
А ведь на самом деле приходят и просят о госпитализации, и не так уж редко. Вот, к примеру, история, которую поведал наш друг и коллега, Александр Алексеевич. В тот день на приеме у него народу было не сказать чтобы сильно много – так, серединка на половинку. Больше беготни по разным организационным вопросам.
Возвращаясь после решения очередного такого вопроса к себе в кабинет, он остановился, раскланявшись в дверях с благообразно-интеллигентного вида старичком, и отметил про себя, что дедушка – ну просто вылитый товарищ Тимирязев. Дедушка же, приподняв шляпу, рассыпался в извинениях – мол, ни за что бы не посмел потревожить доктора с другого участка, но так трагически сложилось, что его участковый сегодня отсутствует, а вопрос таков, что крайне нежелательно его откладывать на потом. Поэтому не соблаговолит ли доктор его принять?
Александр Алексеевич был просто очарован такой формулировкой, потому, открыв дверь кабинета, пригласил пожилого человека зайти, присесть и рассказать, что же такое приключилось. Может быть, лекарства закончились? Или…
– Я пришел попроситься в стационар, уважаемый доктор, – сказал дедушка. – Чувствую, дальше откладывать уже некуда.
– Почему же вы так решили? – спросил Александр Алексеевич с легкой ноткой удивления в голосе: внешне дедушка вовсе не выглядел больным. Тот смущенно улыбнулся и принялся рассказывать.
Оказалось, что ему уже на протяжении трех дней упорно лезут в голову мысли. Причем не просто мысли – идеи. Стройные, четкие, грандиозные. Идеи о том, как можно обустроить наше государство. Что поменять, кого уволить, кого поставить на ключевые посты. Как реформировать экономику, в какую сторону изменить курс внешней политики, что делать с Госдумой, министерствами, как встряхнуть регионы.
– Я ведь по себе уже знаю, доктор, что ни к чему хорошему это не приведет, – вздохнул дедушка, разведя руками. – Да и весь исторический опыт на моей стороне.
– А вдруг какие-то из ваших идей и в самом деле полезные? – спросил Александр Алексеевич. – Не жалко вот так вот взять – и отказаться?
– Просто поверьте моему личному опыту, – снова вздохнул дедушка. – Ни мне, ни стране такие потрясения не нужны. Поэтому всем будет лучше, если я просто отлежу в больнице и потом тихо-мирно продолжу гулять вечерами в парке или ковыряться на своих шести сотках.
Доктор хотел задать еще несколько вопросов, но вдруг вспомнил про декабристов, которые разбудили Герцена, – и вопросы умерли, не успев родиться.
– Ну что же. – Александр Алексеевич поправил очки и достал из стола направление в стационар. – Тогда будем спасать и страну, и отдельно взятого человека.
– Спасибо, доктор! – с чувством сказал, отвесив глубокий поклон, дедушка. – Вы не пожалеете, уверяю вас!
Вы таки не поверите!
Принимать на веру слова собеседника или нет? Кто-то пожмет плечами – мол, это личное дело. А если профессиональное, как, например, при сборе анамнеза или допросе подозреваемого? Это за карточным столом можно гадать и строить предположения, исходя из того, какие карты ушли в отбой и какие на руках, – но даже тут, зная все пятьдесят четыре штуки, можно проиграть. А жизнь порой играет такой колодой, в которой не все масти-то толком знаешь.
Эту историю поведал мне коллега из Израиля. Представьте себе небольшое психиатрическое отделение в израильской больнице. Врач, вернувшись из отпуска, принимает дела и начинает опрашивать пациентов, приглашая их по очереди в кабинет. Как сон, как настроение, как общее самочувствие? И первый же пациент, который, со слов персонала, уверенно идет на поправку и готовится к выписке, бодро рапортует:
– Все просто прекрасно, доктор! Чувствую себя отменно. – И, чуть наклонившись вперед, доверительно добавляет: – Особенно с тех пор, как уколы мне делает диктор девятого канала. Такая женщина, ой-вэй! – И мечтательно закатывает глаза.
После этой фразы доктор, имея большие подозрения, что коллеги сильно поспешили со сроками выписки, еще долго расспрашивал пациента, что-то отмечал в истории болезни, потом отпустил его обратно в палату и пригласил следующего.
История повторилась. Пациенты как один уверяли, как им в жизни повезло: такая женщина уколы делает, вы же понимаете! Диктор девятого канала! Рука легкая, техника отработана… ну практически как дикция! Так бы еще на месяцок и задержались, но сами понимаете, доктор, – дела на поправку, все такое…