Первым в организме на целебное действие антидота откликнулся кишечник. Проведя весь второй и большую часть третьего из своих безалкогольных дней на белом санфаянсовом пьедестале для раздумий, Юрий проникся уважением к продукту. Все-таки молоко – это сила. Практически реактивная тяга. Вон как токсины выходят. Еще бы трясучка прошла – но на этот счет народная медицина ничего внятного не говорила, а от огуречного рассола, предложенного сердобольным соседом, Юра отказался: нельзя подвергать сантехнику таким тяжелым испытаниям.
А на пятый день (точнее, вечер) Юра понял, что с молоком что-то неладно. Нет, кишечник к тому времени вполне успокоился. Да и трясучка почти исчезла. Зато появились котята. Сначала мелькнул пушистый клубок под столом. Потом что-то зашевелилось под кроватью. Потом послышалось негромкое, но требовательное «Мяу!» А потом…
Сосед, вернувшийся с баллоном пива, обнаружил приятеля сидящим на полу. Вокруг были расставлены наполненные молоком блюдца, плошки и подарочный рюмочный набор на шесть персон. Юра гладил кого-то невидимого, нежно брал на руки, кому-то с улыбкой грозил пальцем и говорил, что хорошие киски так себя вести не должны.
Получив с рук на руки что-то невидимое (по утверждению Юрия – рыжее и наглое) со строгим наказом заботиться и не обижать, сосед икнул, кивнул и выскочил за дверь. Судорожно набрав на мобильном 003, он связался с диспетчером скорой и, когда тот соединил его со спецбригадой, попросил срочно приехать.
– Что у вас там случилось? – спросил диспетчер.
– Сосед отравился молоком! – был ответ.
Епитимья, говорите?
Вопреки распространенному мнению, у нашей психиатрической службы практически нет разногласий со служителями церкви относительно того, кто должен заниматься лечением психически больных людей. Нет, некоторые из священников, конечно, не упускают шанса провести обряд изгнания беса из человека с синдромом Кандинского – Клерамбо [17]. А некоторые из психиатров ворчат, что, если бы эпоха святых пришлась на то время, когда были открыты первые нейролептики, этот самый перечень святых оказался бы существенно короче. Но в целом, повторюсь, разногласий не так много.
Поэтому, когда Денису Анатольевичу позвонили из монастыря и попросили забрать пациента, он не особо удивился. Ну что же, бывает. Не в первый раз такое случается. Удивился он чуть позже, когда барбухайка оказалась на территории монастыря… Впрочем, все по порядку.
Марина (назовем ее так) искренне недоумевала: как можно не любить позднюю осень? Ну да, природа засыпает, дождик моросит – но ведь душа-то поет! Прямо как у Пушкина. Разве что стихи получаются так себе, а во всем прочем – полностью она согласна с поэтом. Знал мужик, о чем писал. Такой подъем, такая легкость в теле и мыслях, столько в голове светлых идей, что жалко тратить время на сон! Участковый психиатр, правда, лишь качает головой и рекомендует увеличить дозу лития, но что он может знать о душе! И даже осознание того, что через несколько месяцев, аккурат по весне, накроет черная депрессия и захочется взвыть от тоски, сейчас не пугает. Сейчас-то хорошо! И, может быть, на этот раз все же пронесет? А ведь можно и подстраховаться, чтобы уж наверняка? Таблетки? Ну нет, спасибо, кушайте сами. У меня есть идея получше. И ее пора осуществить.
Добравшись до монастыря, Марина затребовала немедленной встречи с директором. Или как его там называют. Настоятелем? В общем, с самым главным. И с порога заявила ему, что раз психиатры ее душу до сих пор толком не вылечили, то пусть горят они в аду, а эту почетную обязанность она теперь делегирует церкви. Ага, в его лице. Очень, между прочим, симпатичном. Так что вы, батюшка, готовьтесь морально, сейчас я вам буду исповедоваться. Ибо я согрешила. Так, теперь дай бог памяти, сколько раз и с кем. Если взять последние дней семь, то… Ага, скромненько выходит. Не задалась неделька.
Игумен честно попытался остановить поток информации о Марининых грехах и втолковать, что монастырь вообще-то мужской. Марина лишь плечиком повела: мол, ваши мужики – вы и спасайте. Вы, святой отец, лучше скажите, что мне за грехи-то положено? Ах, епитимья? Ну, это мы мигом.
Появление экзальтированной дамы среди настроившихся было на душеспасительный лад обитателей монастыря не прошло незамеченным. Во всяком случае, монашеский быт на некоторое время перестал быть однообразным и душным. Игумен же, с трудом отловив Марину, долго втолковывал ей, что епитимья – это совсем не то, что она там себе подумала. И что дальнейшее ее пребывание в этом богоугодном заведении просто невозможно. И не надо хватать за руки. И за ноги тоже. И… в общем, надо срочно позвонить. Нет, у НЕГО мобильного нет. Послушайте, просто подождите здесь, хорошо?
Появление спецбригады на территории монастыря в этот раз было воспринято с особой радостью. Марина, правда, попыталась сходить в атаку, но, будучи отловлена Тимуром, заявила санитару, что брутальные мужчины – вполне в ее вкусе и что она, так и быть, подчиняется грубой силе. Дойдя до машины, Марина обернулась.
– Не скучайте, мальчики! – крикнула она. – Я выпишусь и вернусь!
Глянув в окно, Денис Анатольевич отметил про себя, что крестятся провожающие очень усердно и как-то нервно. А кое-кто, кажется, даже тайком сплевывает через левое плечо.
Набор экзорциста № 2
Я полагаю, мало кто удивится тому, что барбухайка с ее суровым и, как правило, корпулентным экипажем обычно ассоциируется с неким… хм… расхождением во взглядах на психический статус адресата вызова и касательно того, кто чью урну видал в колумбарии. Которое, как правило, заканчивается обещанием Дениса Анатольевича применить Тимура по назначению. Впрочем, правило не было бы правилом, если бы время от времени не происходили всякие казусы, выходящие за его рамки.
Так случилось и на том вызове. Который, к слову, не предвещал ничего экстраординарного: ну, подумаешь, белочка к кому-то там пожаловала! Не росомаха же! Понятно, что мужик не от хорошей жизни откопал на балконе обязательный в каждом русском народном хозяйстве топор и ступил на тропу войны добра с разумом.
Барбухайка уже въехала во двор, ползком протискивалась между шедеврами спорадической парковки, когда послышался грохот, и кузов уазика дрогнул от обрушившегося откуда-то сверху… чего? Переглянувшись с Денисом Анатольевичем, Тимур пожал плечами и открыл дверь салона.
– Доктор, вы должны это видеть, – молвил он пару мгновений спустя.
– Рафаиль, какими судьбами? – спросил Денис Анатольевич, выбравшись из барбухайки и глядя на вцепившегося в ее крышу парня.
– Шайтан, – простонал парень, оторвавшись от мигалки, которую только что столь страстно обнимал.
– Кто? – вскинул бровь Тимур.
– Где? – попытался уточнить Денис Анатольевич.
– Здесь. – Рафаиль ткнул себя в грудь, потом в лоб. – И вот здесь говорит.
– Вселился, что ли? – продолжил сбор анамнеза доктор.
– Да, – покаянно опустил голову парень. – Ругается на меня, что долго не пускал, что таблетки пил, его не слушал.
– А ты их пил? – прищурился Денис Анатольевич.
– Пил, пока он совсем не запретил.
– Так надо сразу было на прием идти. – Доктор укоризненно посмотрел на Рафаиля, и тот смущенно шмыгнул носом:
– А меня бы тогда положили!
– А тебя и сейчас положат, будь уверен, – фыркнул Тимур. – А пришел бы сам – глядишь, и прыгать на машину не пришлось бы. Обрадовался небось, когда нас увидел? Только зачем на крышу было валиться? Ножками бы вышел, в дверку постучался – мы бы тебе и открыли. Чай не звери какие.
– Шайтан не пускал, – всхлипнул парень. – Пришлось в окно прыгать.
– Ты сам слезешь, или тебя снять? – спросил Тимур. – Сильно расшибся? Руки-ноги целы?
Оказалось, что Рафаиль, выйдя через закрытое окно второго этажа, приземлился исключительно удачно: так, несколько легких царапин, да синяков еще себе понаставил. Водитель, ревниво оглядев крышу, успокоился: зря говорят, что «буханку» пора списывать! Металлу хоть бы что! Так, едва заметная вогнутость, которую можно даже не рихтовать, – из салона ладонью подтолкнул посильнее – и готово. А если бы на «газель» так кто упал? Да сложилась бы та фольга вовнутрь!
– Ну что, теперь едем забирать того, с белочкой? – спросил Тимур.
– Ага, – кивнул Денис Анатольевич, – а то нас заждались уже, поди.
Рафаиль против нового пассажира возражений не имел – уж очень был счастлив, что доктора его вовремя подобрали, и теперь жизнь наладится. Зато имел возражения мужик, которого разлучили с топором. И еще какие возражения!
– Развяжите, ироды! – возмущался он, зыркая исподлобья на Рафаиля. – Не поеду никуда, а с этим чертом – так тем более!
– Сам ты черт! – возмутился Рафаиль. – Я шайтан. То есть у меня… В смысле – во мне…
– Фигасе! – Мужик даже на время перестал пытаться вырваться из объятий Тимура. – В тебе? Мужик беременный?
– У-у, шайтан! – взвыл оскорбленный Рафаиль.
– А-а-а-а, шайтан! – испуганно заорал мужик, приглядевшись к Рафаилю и, судя по всему, что-то разглядев в его чертах.
– Тихо, оба! – не выдержал Тимур. – Иначе Денис Анатольевич достанет набор экзорциста номер два, и все будет как в прошлый раз.
– ? – вопросительно посмотрели мужик с Рафаилем на Тимура.
– Я буду потом уставший, – хмуро пояснил Тимур.
Компания притихла, и до самого диспансера ни черт, ни шайтан никого больше побеспокоить так и не решились.
Мебельный рефлекс
Помню, что во время учебы в университете один из однокурсников как-то признался мне – мол, в детстве люди в белых халатах повергали его в душевный трепет и превентивный ор. Особенно невропатологи. Почему? Ну у них же в нагрудном кармане такой молоточек есть специальный. И они этим оружием умело пользуются. Вроде бы и несильно по коленке треснут – а нога вон как дергается! А когда перед глазами им водить начинают – так хоть караул кричи. А ну как со всей дури в лоб засветят? Потому, дескать, и решил он еще тогда, что станет врачом. Надо же заранее проникнуть в стан противника – пусть его за своего держат – все не так страшно.