Ходит ко мне время от времени на прием один парень. Знаете, такой запоминающийся типаж, который мог бы не только наглядно иллюстрировать статью какого-нибудь профессора о психопатии. О, увидев его, сам Чезаре Ломброзо прослезился бы! Редкий его визит проходит без конфликта с кем-нибудь из пациентов или посетителей – ну просто не может он иначе. То поглядели на него косо, то в случайной фразе ему что-то послышалось, то чью-то улыбку истолковал как глубоко личное оскорбление – и все, стартовала гонка яшмовых ворот по пересеченному ландшафту…
Впрочем, судя по цветущим различной свежести фингалам на своем фактурном профиле, он и вне стен
диспансера даром время не теряет. Видимо, есть в этом самом профиле нечто такое, что подсказывает окружающим об острой кулачной или кирпичной недостаточности его носителя. Вот и находятся отзывчивые люди, старающиеся восполнить сей прискорбный дефицит.
На приеме он тоже хорохорится и ерепенится, пытается прощупать границы дозволенного, но уходит каждый раз в легком разочаровании – не ведется доктор, хоть ты тресни! Вот и на днях он пришел, полный решимости снова попробовать свои силы – а вдруг получится поругаться? Но на этот раз его ждал сюрприз. Доктор, для разнообразия, был ему симметричен. Нет, с порога никуда не посылал, да и в подсвеченный очередным бланшем профиль ничего не прилетело, но…
Дело в том, что в выходные я был на даче. И вечером, когда надо было растопить камин, отправился рубить дрова. А дрова оказались с норовом и попытались дать сдачи. И одной деревяшке это даже удалось – прилетела мне аккурат над бровью. Уняв кровь и промыв ссадину, я убедился, что ничего серьезного не произошло, но на следующее утро глянул на себя в зеркало и восхитился – надо же, как брутально я смотрюсь! Теперь в темноте можно ходить без налобного фонарика – один глазной уже имеется!
В общем, парень на приеме взирал на мою хмурую физиономию с сочувствием и даже каким-то уважением, невольно касаясь пальцами своего собственного свежего бланша. Мы мило побеседовали, я по его просьбе выписал ему пару рецептов – и он тихонько покинул кабинет. А минут через пять вернулся.
– Это вам, доктор! – Положив на стол шоколадку, он смущенно улыбнулся и, попрощавшись, ушел.
Кораблик
Произошла эта история на берегах Невы, что очень даже закономерно: маловероятно, чтобы такой казус мог случиться в каком-либо другом городе, кроме нашей культурной столицы. Впрочем, слушайте.
Гриша (назовем его так) страдал биполярным аффективным расстройством. Хотя, если быть объективным, то страдал он от него чаще по осени и не больше месяцев двух-трех. Весною, когда заканчивалась интермиссия и наступало состояние мощного подъема сил, кристальной ясности и небывалой шустрости мыслей – и все это на фоне отнюдь не по-питерски солнечного настроения, – он им откровенно наслаждался.
Любимым Гришиным занятием в такие приятные для души деньки было гулять по набережным. Знакомства заводились с пары фраз: публика, что совершала променад вдоль одетой в гранит реки, была настроена благодушно, и ушная лапша развешивалась тоннами – а что еще Грише надо! Ну, если откровенно – денег бы побольше, чем дает пенсия по болезни. Домик где-нибудь в теплых краях. Но лучше – остров. Но это может и подождать, ведь хорошо-то уже здесь и сейчас!
На Стрелке Васильевского острова, где Гриша вис на ушах гостей Северной Пальмиры и не успевших увернуться коренных горожан, его приметил капитан небольшого прогулочного кораблика. Разговорились. Капитан хмыкнул и проставился стаканом медовухи. Послушал Гришу еще и сделал ему деловое предложение. Дескать, если тебя, мил человек, со стакана медовухи прет, как хомячка с кристаллика амфетамина, а давай ты поработаешь у меня зазывалой! Дадим тебе гюйсовку, бескозырку – будешь изображать пьяного матроса!
А если ты, как утверждаешь, еще и с Интернетом не просто на ты, а прямо-таки на «эй-ты-упал-отжался» – это вообще замечательно! На дворе уже Линолеум… то есть Элениум… да-да, Миллениум, тудыть его в три нолика, – а у меня даже сайта завалященького нету! Сделаешь сайт, пойдут клиенты – десять процентов от заказа твои! Только сайт нужен правильный. На разных языках, поскольку туристы, как сам понимаешь, едут сюда отовсюду. Ага, не только на выходные из Финляндии.
Гриша просек: вот он, путь к успеху! Вот оно, финансовое счастье! Текст был написан за час. Естественно, простым приглашением на прогулки Гриша ограничиться не мог: ну скучно же! Народ не купится! Поэтому в перечень услуг на борту вписались и румяные обитательницы Смольного института благородных девиц, и взятие «Авроры» на абордаж, и выстрел (холостой, конечно) по Зимнему… Чуть больше времени и практически вся пенсия были потрачены в бюро переводов. Зато текст был переведен сразу на многие языки, включая урду и хинди. Секретарем, за символическое вознаграждение, согласилась стать знакомая дама (тоже на инвалидности, но по болезни опорно-двигательного аппарата), а сайт был слеплен буквально на коленке хорошим приятелем, за пару ночей, под Гришино побулькивающее «спасибо». И даже попал в топ «Яндекса», поскольку в те годы в зоне «ру» было довольно-таки пустынно.
Предчувствуя потоки килобаксов, Гриша перестал спать и, кроме как о кораблике и о собственном острове где-то в близкой перспективе, ни о чем другом со своими домашними уже не мог говорить. Те, видя, как стремительно раскручивается маниакальное состояние и как блеск в Гришиных глазах прогрессирует в сияние двух безумных прожекторов, пытались его урезонить, советовали возобновить заброшенное лечение, дойти до участкового психиатра – но куда там! В итоге, когда Гриша уже выбрал себе островок в Средиземном море и стал донимать агентство по продаже элитной недвижимости, обеспокоенная родня вызвала спецбригаду.
С санитарами и доктором диалога не получилось: Гриша не счел нужным посвящать их во все этапы своего будущего финансового становления и просто заявил, что не пристало ему, без пары месяцев мультимиллионеру, в личной свободе стеснение иметь. И, соответственно, не пошли бы они все… обратно на подстанцию! Санитары, естественно, не пошли. Гришу, соответственно, повязали. Гриша, соответственно, обиделся. В приемном покое он затребовал себе стакан воды и, невинно хлопнув ресницами, спросил дежурного доктора: мол, а хотите, я для вас Жириновского сыграю? Доктор, пожав плечами, согласился. И санитар, который, как показалось Грише, был особо усерден в его транспортной иммобилизации, получил небольшой освежающий душ – сами же разрешили! После чего госпитализация прошла быстро и без запинок.
Выйдя из больницы, Гриша узнал, что бедную даму-секретаря долго донимали телефонными звонками и вопросами на разных языках, но, поскольку та знала только русский, диалога не сложилось. Впрочем, не складывался диалог и тогда, когда звонивший объяснялся на русском языке: Гришин телефон на время госпитализации остался у него дома, а телефон капитана корабля он своему секретарю так и не дал.
Необычный механизм действия, или Какая жруть!
Мне всегда было интересно – а как же ощущается нашими пациентами действие лекарств, которые им назначены, на симптомы их болезни? Как именно исчезают видения, глохнут голоса из потустороннего, куда девается гранитная убежденность в том, что соседи продались иностранным разведкам за красивый соцпакет с рюшечками и теперь ночами не спят – отрабатывают, следят и докладывают?
В основном все оказывалось довольно прозаично. То есть никаких тебе лезвий с клеймом «Золинген по лицензии Оккама», никаких явок соседей с повинной – просто в какой-то момент голоса вдруг уже не приказывают, а просто комментируют, а потом бубнят все тише, реже и неразборчивее, а насчет разведок и соседей приходят сомнения: а так ли это? А даже если и так, то не по фигу ли им всем? Хотя, конечно, бывают и исключения из этого правила – иначе какое же оно тогда правило? Правильно, никакое.
Однажды ко мне на прием привели бабульку. Обеспокоенные родственники сообщили, что очередной телевизионный сезон битвы экстрасенсов не обошелся без санитарных потерь среди мирного населения – вот вам пострадавшая, сделайте что-нибудь. Как объяснила сама бабулька, во всем виновата одна ведьма, которая там, в этой битве по телевизору, выдавала себя за экстрасенса. А сама, внебрачная дочь воблы и стерляди, под шумок насылала на зрителей мнимых понарошек (с). Бабулька по неосторожности попала под раздачу, и теперь эти мелкие твари ее мучают.
– Жруть, доктор! – пожаловалась она, страдальчески морщась. – Днем и ночью жруть. Ночью – так в особенности. А что самое обидное – не видно их никому! Ни тапком пристукнуть, ни к ногтю прижать!
Побеседовав с нею поподробнее, я выписал рецепт, объяснил родне, как давать лекарство и на что обращать внимание, и велел прийти через неделю, чтобы оценить динамику состояния. Сроки очередной явки были истолкованы родней весьма вольно, и в итоге неделя обернулась тремя, но и родня, и бабушка оказались довольны.
– Ой, спасибо вам, доктор! – прижав руку к сердцу, поблагодарила бабулька. – Нашли-таки управу на этих паразитов!
– Что, больше не мучают? Не жрут? – уточнил я.
– Как не жрать? – ответила бабулька. – Жруть!
– Так в чем же тогда управа, – удивился я. – Раз вы говорите, что жрут?
– Жруть, – подтвердила бабулька, – жруть, пердять и мруть!
– Это как такое получается? – озадаченно спросил я.
– Ну как же! – всплеснула она руками. – Вы ведь таблетки мне прописали?
– Было дело, – согласился я.
– Так вот я эти таблетки пью, – пояснила бабулька, – а эти невидимки их у меня из организма жруть! А потом пердять и мруть!
– Как интересно на них лекарство действует, – задумчиво произнес я.
– Какое выписали – так оно и действует! – назидательно подняла указательный палец бабулька. – Вы ведь что мне выписали?
– Рисперидон, – ответил я.
– Правильно, распердон, – кивнула бабулька. – Вот с него они, значится…