– А может, я вместе с ней? – неуверенно спросил мужик.
– Оно тебе надо? – покачал головой Денис Анатольевич. – Она ведь, когда в себя придет, тебе припомнит и холодный дом, и непосаженные помидоры с огурцами. И то, что у нее были совсем другие планы на предстоящую новогоднюю ночь.
– Ой, а какое сегодня число? – испуганно спросил мужик.
– Тридцать первое, – усмехнулся Денис Анатольевич. – Так что с наступающим тебя.
– Ой! – Мужик схватился за голову. – Она ж меня точно прибьет!
– А я тебе про что говорю? – Доктор сочувственно потрепал мужика по плечу. – Поехали с нами. Спрячешься на недельку, нервы подлечишь.
– Да-да, – нервно сглотнул мужик. – Поехали.
Ван Хельсинг, эпизод второй
Если святая инквизиция в кои-то веки решит устроить себе полноценный ренессанс и всерьез взяться за искоренение всякой инфернальщины, я точно знаю два источника для пополнения их рядов. Один – это психиатры. Им не привыкать стоять на страже объективной реальности со святым галоперидолом в кармане, поигрывая искрящими электродами аппарата электросудорожной терапии. Второй – это их пациенты. Уж они-то всегда подскажут, из какого угла полезет нечисть: они ее и слышат, и видят.
Про Александра Ван Хельсинга и его борьбу с вампиризмом в отдельно взятом городе я вам однажды уже рассказывал в предыдущих книгах. С тех пор как его замок был взят штурмом, арсенал для охоты на вампиров был изъят, а сам охотник был препровожден в обитель скорбных головою, прошло несколько лет. Брат-вампир, чтоб ему в колбасном цехе сырьем работать, отдал четырех собак, натасканных на нежить, родне в деревню, а сам женился (на такой же вампирессе, судя по ее характеру) и съехал на другую квартиру, предоставив Ван Хельсинга самому себе.
Обрадованный до нервного тика неучтенными газовыми пистолетами, что некогда были найдены среди изъятого у Александра оружия, участковый полицейский настрочил телегу куда следует и теперь регулярно захаживал в гости: а вдруг еще какой ствол в доме отыщется? И проверял, гад такой, – исправно ли Ван Хельсинг ходит к психиатру на прием.
Вампиры, что странно, попритихли. То ли чутье у Александра притупилось от уколов, то ли эти гады научились лучше прятаться – но больше никто из соседей свою черную сущность не показывал, да и в общественном транспорте никто клыками не светил. Но ведь не могли же они вот так вот взять – и уйти из города! Куда им податься? В Москву, на заработки и кормежку? Да там, поди, своих клыкастиков хватает, понаехавших конкурентов они не потерпят.
Александр долго ломал голову над этой загадкой, пока его не осенило одной из бессонных ночей: да никуда они не делись! Просто приняли демоническое обличье и затаились в параллельном пласте реальности! Ну точно же – вон, тени мелькают на самом краешке периферического зрения. Вот вы где! Ну ничего, отковырять вас оттуда – дело нехитрое.
Дождавшись очередной пенсии, Александр принялся за дело. Благо на арбалеты и капканы разрешения в охотничьем магазине не спрашивают, а уголь для рисования, чеснок и чайные свечи найти не проблема. Расчет был прост: пентаграмма выдергивает демона-вампира из другой реальности, капкан в ее центре, смазанный чесноком, обеспечивает транспортную иммобилизацию, а арбалет, заряженный палочкой из суши-бара (бамбук, конечно, но вымочен в отваре осиновой коры) ставит жирную точку в конце его жизненного пути.
На приготовления ушло несколько дней. Сложнее всего было установить арбалеты так, чтобы стреляли точно в центр пентаграммы и срабатывали на малейшее натяжение сигнального шнура. Но благая цель того стоила. Проверив ловушки (одна в прихожей, другая – в зале) еще раз, Александр зажег свечи, установленные по периметру пентаграмм, присел на кровать и достал «Ведьмака»: ожидание могло затянуться. Через два часа свечи прогорели, через три глаза начали слипаться…
Звук сработавшего капкана выдернул Ван Хельсинга из дремы. Готово! Попался, гад! Достав из-под кровати третий арбалет, Александр метнулся через темный зал в прихожую, откуда донесся звук, – и взвыл от резкой боли: в ступне, на которой сомкнулся капкан, и еще в одном месте, которое на сей раз нашло себе не только приключение, но и палочку из суши-бара. «Был бы вампиром – убило бы на фиг», – подумал Александр, пытаясь доползти до коридора.
Через силу поднявшись и включив свет, Александр выругался: пентаграмма была пуста. Точнее, не совсем пуста: в капкан попалась меховая шапка, что упала с холодильника. А боль в ноге и в том месте, где вместо шила оказался импровизированный арбалетный болт, нарастала. Только бы хватило сил доползти до кровати, на которой остался мобильный телефон…
Линейная бригада, что приехала на вызов, ахнула и запросила психиатрического подкрепления. Денис Анатольевич, прибывший со своими орлами на место несостоявшейся битвы со злом, лишь устало покачал головой:
– Слышь, Ван Хельсинг. Ты бы завязывал уже со своей охотой. Тебе никто не рассказывал о принципе мирного сосуществования? Нет? Значит, будет время подумать. В отделении. Вот только до травматологии прокатимся, боевые раны обработаем – и доставим на место. А я попрошу, чтобы тебе подобрали лечение получше. Вот уж не знаю, что ты сейчас принимаешь от головы и от вампиров, но это тебе не помогает.
Заморить червячка
Отношение наших пациентов к такой необходимой диагностической процедуре, как флюорография, очень разное. Особенно если учесть, что им положено проходить ее дважды в год. Кто-то просто идет и делает: надо так надо. Кому-то нужно напоминать. Кто-то отчаянно сопротивляется: дескать, мало вам, доктор, Хиросимы с Фукусимой, Чернобыля и эха ядерных полигонов, так вы мне еще одну дозу хотите презентовать! А есть один пациент… впрочем, все по порядку.
Пришел ко мне однажды на прием молодой человек. И попросил справку о том, что ему рентген не противопоказан. Причем не просто попросил, а показал направление от врача-рентгенолога: мол, дайте ваше заключение, коллега, а то меня терзают смутные-смутные сомнения…
– Чем же вы так озадачили доктора? – поинтересовался я.
– Понятия не имею, – пожал плечами парень. – Я ведь сам к нему пришел, по собственной инициативе.
– Может быть, вели себя как-то странно? Поругались? Накричали? – попытался я уточнить обстоятельства.
– Да нет, что вы! – воскликнул тот. – Ни разу даже голоса не повысил!
– Вы все же попытайтесь вспомнить, – попросил я его, теряясь в догадках. – О чем он вас спрашивал, что вы ему отвечали?
– Фамилию спрашивал, – стал загибать пальцы молодой человек. – Имя, отчество, год рождения – все, как в паспорте, я ему так и продиктовал.
Я на всякий случай поглядел в протянутый мне паспорт, но ничего необычного не обнаружил. Наполеоном или Дартом Вейдером товарищ себя не окрестил, фотографию президента вместо своей собственной не вклеил – словом, паспорт как паспорт.
– Он еще спрашивал, когда я в последний раз проходил такую процедуру! – радостно вспомнил парень.
– И что вы ответили? – оживился я.
– Я просто показал ему все результаты, – ответил он и достал стопку листов, штук десять или больше.
– Ого! – удивился я. – Это за сколько лет вы такой архив собрали?
– За год, – пожал плечами молодой человек. – Максимум за полтора.
– А вот с этого момента, пожалуйста, подробнее, – насторожился я. – Что за необходимость была проходить флюорографию каждый месяц, если не чаще? Что там у вас искали?
– Никто ничего не искал, доктор, – вздохнул тот. – Мне надо было заморить червячка.
– Какого червячка? – прищурился я.
– Червячка-вампира, – пояснил он. – Энергетического. Который у меня силу высасывает. Я же чувствую, как он это делает, знаю, что он там! Как шевельнется – сразу какая-то неуверенность, какие-то метания…
– Первый раз вижу, чтобы от червя сомнений таким образом пытались избавиться, – покачал я головой.
– Так помогает же! – возразил мне молодой человек. – Правда, ненадолго. Три-четыре дня – и он снова за свое принимается.
– Вы бы еще подольше походили по рентгенкабинетам, – улыбнулся я. – Он бы у вас вообще светиться начал. Или мутировал бы в змея мудрости. А что еще вероятнее – вы бы заработали себе лучевую болезнь.
– Но надо же с ним что-то делать! – огорчился он. – Я ведь пытался, даже таблетки от глистов пил – не выходит!
– Этими таблетками его не выведешь, – авторитетно заявил я. – И излучением тоже не убьешь никого, кроме самого себя. Так что давайте-ка заморим вашего червячка другим способом. Вот вам направление в дневной стационар. Арсенал там хороший, не таких паразитов выводили. Там даже тапок для церебральных инсектоидов имеется.
– Ну, раз вы так уверены… – пожал он плечами.
– Уверен, – твердо сказал я. – Кстати, когда попросят результат флюорографии – покажите им всю стопку. Пусть проникнутся важностью момента.
Партиец
Зачем люди вступают в партии? Да зачем только не вступают! Кто-то из идейных соображений, кто-то из приземленно-материалистических, кто-то со скуки, кто-то просто плохо смотрел под ноги на своем жизненном пути – причин много. Я могу назвать еще одну – бредовую.
Отследить начало очередного обострения у Павла (назовем его так) было несложно: достаточно было спросить, не вступил ли он в партию. Если нет – значит, все в порядке, человек пьет лекарства аккуратно, и причин для беспокойства нет. Если вступил – значит, лекарства пьет вместо Павла большой белый санфаянсовый друг, и пора готовить палату с видом на окрестные коттеджи. Почему?
Все просто. Есть у Павла одна идея, которая начинает свербеть лишь во время обострения. Идея партийного строительства. Как промежуточный этап на пути к президентскому креслу. А то протирают его, бедное, все кому не лень, и лишь его, Павла, базис, единственно достойный кремлевской мебели, почему-то до сих пор находится с этим креслом в карьерно-топографическом диссонансе.