– А терапевт с хирургом что по этому поводу говорят? – уточнил я.
– Сначала удивлялись, УЗИ даже делали, – вздохнул Игорь Борисович. – А теперь только с порога на меня руками машут и к вам посылают. Говорят, все нормально на УЗИ. Но я-то знаю! Я-то чувствую – усохло! А что не усохло, то погнило!
– Так может быть, вы к нам в стационар приляжете? – предложил я. – Поглядим, нельзя ли усохшее как-нибудь того… отмочить?
– Да ладно, я уже привык! – махнул рукой Игорь Борисович. – Умирать вот, правда, надоело. А так – ничего, все как обычно. Только грустно.
– Ну нет, так дело не пойдет, – возразил я. – Даже если оно и вправду привычно, с депрессией надо что-то делать. Давайте-ка я все же напишу вам направление.
– Пишите, – пожал плечами Игорь Борисович. – Может, и впрямь что изменится. Может, хоть умирать буду каждый раз с хорошим настроением.
– А может, и не будете, – попытался подбодрить его я. – Я имею в виду – умирать каждый раз.
– Доктор! – укоризненно посмотрел на меня Игорь Борисович. – Я только-только привык к этому естественному процессу, а вы собираетесь меня лишить стереотипа! Выбить почву из-под ног? Нет уж, не надо! И своих коллег в стационаре предупредите: умирание чтоб не трогали! А настроением, так и быть, пускай займутся…
Коррекционные звездюли
В игре «Ведьмак 3. Дикая Охота» есть эпизод, когда Геральт по каким-то своим ведьмачьим делам спешит в замок Кровавого барона и минует слободу, что ютится около крепостных стен. Жители слободы отпускают вслед ему довольно занятные реплики. Мне запомнилась одна, когда какой-то мужичок спрашивает задумчиво: «А ты слышал когда-нибудь про коррекционные звездюли?»
Мне эта фраза напомнила одну историю из практики. Ходила ко мне на прием пациентка. Несколько раз лечилась в дневном стационаре по поводу реактивной депрессии, потом на несколько лет пропала из виду, а недавно заглянула вновь. На этот раз, слава богу, не за лечением: она устраивалась на работу и проходила медкомиссию. Мы разговорились, и она рассказала мне, что же тогда, много лет назад, послужило причиной ее затянувшегося недуга.
Сильным ударом оказалась, как она и поведала еще тогда, в момент первого обращения, смерть мужа: внезапная коронарная смерть, человек просто однажды уснул и не проснулся. А потом, не успела она выписаться из дневного стационара, кое-как придя в себя после потери, приехал из столицы сын. И огорошил новостью: с женой он развелся, поскольку подсел на героин, работу потерял, жить ему теперь негде – мама, выручай.
Мама приютила непутевое чадо. И вскоре сильно пожалела: парень и не думал слезать с наркотиков. На героин денег не хватало, поэтому в ход пошел крокодил, который он варил тут же, на кухне. Страшный запах по всей квартире и всему подъезду, претензии от соседей, постоянные визиты то полиции, то приятелей-наркоманов, тающая на глазах обстановка в квартире – сын продавал все, что только можно продать, лишь бы хватало денег, чтобы сварить и кольнуться.
С одноклассником сына она повстречалась после второй или третьей выписки из дневного стационара – депрессия на фоне домашней ситуации только усугубилась. И разрыдалась, когда он спросил ее, как дела. Услышав ответ, парень посуровел и пообещал помочь – но при условии, что она не будет вмешиваться. Он-де, конечно, завязал со своим бандитским прошлым, но ради такого случая кое-какие навыки может и вспомнить.
Первый сеанс лечения состоялся уже через пару дней: одноклассник заглянул на огонек и отметелил любителя вареных крокодилов так, что тот еще долго напоминал пострадавший от транспортировки баклажан и по квартире передвигался исключительно ползком. Да еще и предупредил: услышу, мол, что снова начал колоться, – продолжим лечение.
Второй сеанс состоялся месяца через полтора, когда клиент оклемался и нашел в себе силы доковылять до аптеки, чтобы прикупить нужных ингредиентов. Одноклассник перехватил его на обратном пути и укоризненно покачал головой: ведь предупреждал же я тебя? Предупреждал. Обещал повторить лечение? Обещал. Пацан сказал – пацан сделает. Полезай в багажник.
Ехать в багажнике со связанными руками в неизвестном направлении – само по себе плохая примета и мощный психотерапевтический фактор. Где-то в лесу, далеко от города, клиента извлекли из машины, снова вломили от души и оставили наслаждаться природой, предупредив: третий раз будет последним. И закончится сеансом дайвинга в районе ГЭС, с двухпудовой гирей, привязанной к ногам.
– Я не знаю, сколько дней он приходил в себя и добирался до города, – пожала плечами пациентка. – Просто однажды он появился, принял ванну, переоделся в то, что еще оставалось от его гардероба, – и исчез. Через год позвонил из другого города, сообщил, что нашел работу. Время от времени присылает денег. Сказал, что сюда не вернется: уж очень тяжело вспоминать обо всем, что произошло. С наркотиками завязал. Держится уже пять лет. Моя депрессия, как вы понимаете, доктор, тоже на этом исчерпалась: я вышла на работу, занялась собой. Теперь вот перехожу на новое место – там условия и зарплата получше.
Красная метка
Каких только легенд не наслушаешься про лекарства, которые применяются в нашей психиатрической практике! Их уже и наркотиками успели окрестить, и… впрочем, зачем я буду пересказывать все слухи и сплетни? Прогуляйтесь по Сети с большой вилкой (понадобится, чтобы снять с ушей излишки лапши) и убедитесь сами. А вот версией, которую мне довелось услышать однажды на приеме, я поделюсь, поскольку она уникальна.
Как-то раз пришел ко мне на прием пациент с другого участка: то ли смену перепутал, то ли его доктор в тот день срочно уехал на консультацию – неважно. Сергей (ну вы-то в курсе, что на самом деле его звали не так) придирчиво окинул взором кабинет, заглянул под стол, вернулся к двери, убедился, что никто не подслушивает, и, подсев поближе, попросил побыстрее его госпитализировать.
– А отчего такая срочность? – спросил я. – Спрятаться желаете?
– Да-да, – закивал Сергей. – Надо переждать, пока все успокоится.
– А от кого прячетесь? – решил я уточнить. – Вы не подумайте, я не ради праздного интереса спрашиваю. Мне надо знать, кого к вам можно будет пускать на свидания, а кому запретить.
– Скажите, чтобы не пускали никого! – попросил Сергей.
– И родителей?
– И родителей.
– Так что случилось-то? Кто вас преследует? – мне всё-таки хотелось узнать подробности.
И Сергей открыл мне страшную тайну. Оказывается, в нашем не очень тихом, но вполне себе уютном городе открылся филиал Всемирного клуба людоедов. Как, разве не слыхали? В Интернете не пишут? А вы не те источники слушаете, доктор. Вы к своим голосам хоть иногда прислушивайтесь – получите массу полезной информации. Да, вот они-то и рассказали.
Для членов клуба в каждом ресторане зарезервирован отдельный столик. Пришел, заказал что-нибудь человеческое – и пожалуйста, минут через сорок принесут. Вы, к примеру, в женщине что больше всего любите? А какой прожарки? А они, кстати, чаще всего яичницу с сарделькой заказывают. Представляете, какой расход материала? А где на всех найти столько сырья? Вот и устраивают они что-то вроде городской лотереи. Ага, по базе данных операторов сотовой связи. Тому, кто будет следующей жертвой… дичью… не знаю, как правильно сказать, но вы поняли, – присылают красную метку.
– Вот и мне прислали. – Сергей достал из кармана и протянул мне пластиковую крышку от кока-колы.
– И что она означает? – спросил я.
– То и означает, – хмыкнул Сергей. – Явиться к мясокомбинату. Время сообщат отдельно, как мне подсказывают голоса. Там разберут на запчасти – и на стол. А что останется, ваши фармацевты себе возьмут.
– А им-то зачем? – удивился я.
– А то вы не знаете! – с горькой иронией воскликнул Сергей.
– Ни сном ни духом! – заверил его я.
Вздохнув, Сергей рассказал, что из субпродуктов фармацевты делают лекарства. Вот, к примеру, галоперидол. Его делают из тех, кто лучше прочих слышит голоса. Почему? А потому что гомеопатия. Подобное лечится подобным. Про гомеопатию-то, доктор, наверняка слышали? Ну и слава богу. Трифтазин и модитен-депо [22] делают из параноиков: у них бред мощный, для лекарства в самый раз. Антидепрессанты – из всякого унылого… ну вы уже поняли.
– Так что давайте я у вас немного отлежусь, пока они про меня забудут, – попросил Сергей. – Я готов работать на мясокомбинате, но не сырьем для колбасного цеха и не начинкой для таблеток!
– Договорились, – согласился я и достал бланк направления на госпитализацию.
Президентка
Вопреки прогнозам, исполненным сдержанного оптимизма, этим летом пациентов на приеме не стало меньше. Перед регистратурой такая очередь, какой в перестроечные годы за водкой не всякий раз можно было увидеть, в кабинетах душно, и те самые плюс тридцать с прицепом, которые где-нибудь в отеле на море воспринимаются как должное, – здесь, на работе, кажутся персональным оскорблением со стороны мироздания. Хочется организовать на улице что-то вроде зеленых кабинетов в тени деревьев и перенести прием туда. Тем более что пациенты умудряются отыскать нас даже на коротком перекуре.
Так оно произошло и в этот раз: не успел присесть на лавочке, чтобы перевести дух, – слышу шаги.
– Здравствуйте, доктор! Как дела, как обстановка?
– Здравствуйте, Ирина. Вашими молитвами, спасибо.
– А меня вот выписали домой.
– Вот и отлично. Ваш участковый врач как раз сейчас ведет прием, так что можете к нему заглянуть.
Ирину я знаю уже много лет. Милейшей души человек, даром что царица. В стационар попадает редко, поскольку никого особо своим высоким саном не достает. Ну, царица и царица, и ладно, родня и соседи уже привыкли и сделались умеренными роялистами. Приходит на прием раз в месяц, получает лекарства от имперских амбиций – и домой. Стационар – это уж если совсем все плохо, если возникает непреодолимое желание пойти войной на какую-нибудь, прости господи, Францию, или устроить мэрии города децимацию в воспитательных целях.