– У меня только один вопрос, – сказал я. – Вы же знаете, самое сложное – это начало. Как вы планируете убедить Сбербанк? Они ведь могут просто отказаться.
– Придется немного похимичить, – признался Николай. – Я хочу начать с договора на какую-нибудь малосемейку. А когда они согласятся, я немного изменю текст. Там, где написано мелким шрифтом.
– То есть большая империя начнется с маленького мошенничества?
– Лучше так, чем с большой крови, – развел руками Николай.
– Сложно поспорить, – согласился я.
– А теперь, доктор, выпишите мне что-нибудь, чтобы мне не захотелось претворить этот план в жизнь, – попросил Николай.
– Неужели так и оставите эту затею в проекте? – удивился я.
– Я пока еще морально не созрел для короны, – признался Николай. – И для политической борьбы. Но если вы согласитесь стать премьер-министром – только скажите, и мы начнем!
– Договорились, – кивнул я. – А пока немножечко изменим схему лечения…
В общем, если геополитические оппоненты России будут плохо себя вести – считайте, что я их предупредил. Я ведь просто отменю Николаю лечение. И не стану отказываться от должности премьер-министра.
Дьявольский гамбит
Как правило, в свои взаимоотношения с потусторонним люди стараются психиатров не впутывать до последнего, пока уже не становится невмоготу. Им самим или окружающим. Что это: уверенность в способности самостоятельно справиться, недоверие к нашей службе или же отголоски вековой генетической памяти, с дымком костров и стучащим в сердце пеплом Клааса, – вот так вот сразу и не скажешь. Как бы то ни было, чаще всего в итоге приходят к нам.
Про Эльвиру и ее богатый опыт общения с Богом я уже неоднократно рассказывал и в этой книге, и раньше. И когда она пришла ко мне на очередной прием с обреченно-решительным видом, я подумал, что в ее отношениях с Всевышним снова наметился кризис. Но ошибся: проблема лежала не в горних сферах, а очень даже наоборот.
– Нет времени мне сейчас с Богом отношения выяснять, доктор, – с досадой сказала Эльвира. – Мы с ним поссорились.
– Это почему же? – поинтересовался я.
– Почему, когда я просила у него интеллект, он все перепутал и дал мне сиськи? – гневно выпалила она. – Впрочем, я не по этому вопросу к вам сегодня.
– Уже легче, – вздохнул я. – А по какому?
– Мне нужно узнать, где я могу пройти экспертизу.
– Экспертизу? – удивился я.
– Да. Чтобы выяснить, могу ли я совершать сделки, – ответила Эльвира.
– Ты сама ее хочешь пройти? – уточнил я, а про себя подумал: неужели она собралась продать свою квартиру какому-нибудь мошеннику?
– Да, сама, по собственному желанию, – кивнула Эльвира.
– А ты не опасаешься, что есть шанс оказаться несделкоспособной по результатам такой экспертизы? – спросил я.
– Ха! – усмехнулась Эльвира. – Я, может быть, как раз на это и надеюсь!
– Так. – Я строго посмотрел на нее. – Рассказывай. Ты что, с недвижимостью что-то начудила?
– Да при чем тут недвижимость! – Эльвира махнула рукой и хитро поглядела мне в глаза. – Я хочу одну аферу провернуть и знаю точно, что вы мне не откажете!
– Откуда такая уверенность? – Я откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
– Вы же всегда меня защищали, так? – лукаво поглядела на меня пациентка поверх очков.
– Всегда, – согласился я.
– Не давали делать глупостей, – продолжила она.
– В меру своих скромных возможностей, – кивнул я.
– Тогда слушайте, что я придумала. – Эльвира подвинулась поближе и, понизив голос до полушепота, начала рассказывать.
Оказывается, недавно, недели две назад, с ней вышел на связь Лукавый. Ну, может быть, не сам, может быть, его зам по кадрам или по административно-хозяйственной части – она не стала уточнять. Пристал, окаянный, как банный лист: продай, мол, душу. Задорого куплю, красавица. Все, что там, говорит, наверху, недодали – твое будет. Раз, мол, боженька таким скупердяем оказался и, кроме сисек, ничем больше одарить не удосужился – это мы вмиг поправим. Ай-кью, говорит, просила? Да хоть стопитсот! Мужиков? Да штабелями! Золота? Да хоть безлимитная «Виза-Голд», хоть кошелек-самотряс! Эльвира поначалу отнекивалась: мол, принципы, воспитание – а потом и задумалась. На очередном сеансе связи спросила искусителя: а душу как перечислять, предоплатой или по факту? А то, дескать, знаем мы вас, аферистов: поставишь подпись не глядя – и вот уже ни души, ни копейки за нею, ни мужика на горизонте. Что ты, яхонтовая моя с четвертым номером! – возмутился инфернальный торгаш, – никаких афер, никаких предоплат, все исключительно по факту! Сначала ай-кью, деньги и мужики, а потом уже договор и душа! У нас серьезная организация, у нас все по-взрослому!
– И что, договор уже подписан? – спросил я Эльвиру.
– Да щас! – фыркнула та. – Он мне ай-кью авансом выдал, и я сразу поняла, что надо делать!
– Таак, уже интереснее, – оживился я. – До чего додумалась?
– Схема простая, – пояснила Эльвира. – Интеллект уже прокачан, мужика и деньги я теперь сама найду, с таким-то умищем. Осталось сделать так, чтобы душу не профукать.
– Каков план? – прищурился я.
– Лечь в стационар, – сказала Эльвира. – Вы же можете это мне устроить?
– Учитывая голос дьявола у тебя в голове? – улыбнулся я. – Да легко! Твой-то навар в чем?
– Вы еще не поняли? – удивилась Эльвира, потом, спохватившись, понимающе закивала: – Ах да, вы же за моим интеллектом теперь не поспеваете… Он ведь снова явится, так? Ну, торгаш этот?
– Ну, не исключено, – предположил я. – Если не испугается наших стен.
– Явится, никуда не денется! – уверенно заявила Эльвира. – Уже с договором, стало быть. И я его, как честная девушка, подпишу, конечно.
– А как же душа? – спросил я. – Даже с учетом безлимитной «Визы-Голд» и штабелированных мужиков – сдается мне, ты сильно демпингуешь!
– Ха! – победно воскликнула Эльвира. – Уж если вы не догадались, то я могу быть спокойна!
– Так поясни мне, в чем интрига, – попросил я.
– Пока я лежу в отделении, все мои сделки недействительны! – снизошла она до пояснений. – А при выписке я подстрахую себя экспертизой!
– Эльвира, я тобой горжусь! – воскликнул я и достал бланк направления на госпитализацию. – Переиграть Лукавого на его же поле… Вот это гамбит! Ты знала, что просить в первую очередь!
Кто там?
Эта история случилась давно, когда мы еще были студентами. Обычно занятие строилось так: преподаватель задавал несколько вопросов по пройденной теме, потом, морщась, словно от зубной боли, выслушивал тот бред, что ему несли студенты, потом честно пытался что-то нам втолковать, а потом вся группа топала в отделение. Поскольку теория теорией, но в медицине по учебникам и справочникам выучиться невозможно, надо все увидеть самому (чума и холера не в счет).
Дмитрий (назовем его так) давно стал постоянным обитателем областной психбольницы. Галлюцинации и бред, что некогда цвели пышно, ярко и буйно, с годами выцвели, уступив место монотонной апатии дефекта, и от всего богатства симптомов остался лишь один. Стук в… м-м-м… пятой точке. Просто стук. И все. Но перманентный. И никакие лекарства – старые, новоизобретенные ли – не в силах были его заглушить.
Положа руку на сердце, не так уж этот стук Дмитрию и мешал. А со временем даже стал предметом его гордости. Брендом, можно сказать. Особенно когда его стали регулярно показывать студентам – мол, вот вам живой пример резидуальной [23] симптоматики. Живой пример расправлял плечи, смотрел с хитрецой, охотно отвечал – да, мол, стучит. Да, постоянно стучит. Как? Да очень просто: тук-тук. Вот такой вот в жопе стук. Девчата-студентки краснели, смущаясь, парни прыскали в кулак, Дмитрий загадочно улыбался – в общем, все получали удовольствие.
Темой занятия, после которого нашей группе показали Дмитрия, были галлюцинации. Истинные и псевдогаллюцинации. Как их различить? Очень просто, сказал преподаватель. Вот, скажем, слуховые. Если вы, товарищи студенты, слышите, как вас кто-то называет козлом, и источник оскорблений, по ощущениям, находится где-то во внешней среде, но на самом деле отсутствует как объект (а то мало ли, вдруг кто-то и в самом деле открыл вам неприглядную правду, но постеснялся показаться на глаза), – это истинные слуховые галлюцинации. Если же козлом вас назвали внутри вашей же головы, но так отчетливо, будто вслух, – то, скорее всего, это не голос совести и не вопль самокритики, а слуховые псевдогаллюцинации.
А потом группа отправилась в отделение, расспрашивать Дмитрия. Что беспокоит? Ну, не то чтобы беспокоит – просто присутствует. В жопе стук. Слышится или ощущается? Слышится. «Тук-тук». Да, постоянно. «Тук-тук» – будто кто-то стучит. Ага, как в дверь.
И тут одна наша тихоня-отличница, невинно хлопая глазками, задала вопрос. В полном соответствии с темой занятия.
– Скажите, Дмитрий, а этот стук в вашей… – Она покраснела, но собралась с силами и продолжила: – Так вот, этот стук, он откуда?
– Что значит «откуда»? – не понял Дмитрий. – Я не знаю, откуда он взялся.
– Нет-нет, вы не так поняли, – торопливо добавила студентка и снова покраснела, – я хотела спросить: стучат к вам ИЗНУТРИ или СНАРУЖИ?
Дмитрий так загрузился этим вопросом, что не заметил, как группа, красная уже поголовно, утирая слезы, тихо ретировалась из отделения.
– Надо же! – изо всех сил стараясь сохранить каменное лицо, промолвил преподаватель. – Такой невинный вопрос, но с каким подтекстом! Я вас поздравляю, девушка. Вы никогда не задумывались о карьере психотерапевта?
Хочу развидеть третьим глазом…
Поголовье любопытствующих, страстно желающих разлепить свой третий глаз, проморгаться и поглядеть, что там, за дверями привычной реальности, не иссякает, хотя их и стало несколько меньше, чем лет этак пятнадцать-двадцать назад. И никого почему-то не смущает, что подглядывать в замочную скважину нехорошо. И мало кто опасается, что оттуда непрошеному вуайеристу могут и карандашом через эту скважину засветить. Астральным, но все равно неприятно. И уж совсем мало кто вспоминает, что Елена Петровна Блаватская предупреждала: когда-то давно в ряды посвященных набирали лишь тех, чья психика очень и очень устойчива.