– Мариночка? Ты чего воюешь?
И сразу все стихло. Марина, встав, потупив глазки и смущенно ковыряя носком кроссовки пол, тихо ответила:
– Ой, здравствуйте, Оксана Владимировна! Да мы тут так… того…
– Ага… – тяжело дыша, кивнул санитар. – Бесимся немножечко…
– Чуть-чуть, – закивала Марина. – Это не со зла, просто мы друг друга немного недопоняли!
– Скалками начали махать, – добавил потирающий ушибленное плечо доктор.
– Я больше не буду! – пообещала Марина и поправила воротник на халате доктора. – Правда-правда!
– Опять демоны кругом чудятся? – спросила Оксана Владимировна.
– Опять, – сокрушенно кивнула Марина.
– И они тоже демоны? – указала Оксана Владимировна на санитаров.
– Ну… вот столечко, – свела большой и указательный пальцы Марина.
– И я? – изогнула бровь Оксана Владимировна.
– Нет! – твердо ответила Марина.
– То есть она ангел, что ли? – спросил дежурный доктор.
– Она – Оксана Владимировна! – медленно, почти по слогам, как маленькому ребенку, донесла свою мысль Марина. – В общем, я тут полежу у вас немного, а после выписки обязательно приду на прием, хорошо, Оксана Владимировна?
Чихали мы с похмелья на ваши бронебойные снаряды!
Один из сотрудников патентного бюро как-то сказал, проходя у нас медкомиссию, что у них на работе, мол, очень не хватает психиатра. Хотя бы на полставки. Уж очень интересные люди порой приходят. А уж изобретения, на которые они требуют выдать патент, и того интереснее. Опять же, сотрудникам после общения с особо упорными изобретателями и самим бы не помешала реабилитация. Пришлось разочаровать человека: психиатров и в диспансере-то неполный комплект, не говоря уже о других службах и предприятиях. А что касается изобретателей потусторонней связи, стоп-кранов для апокалипсиса и торсионных приводов для летающих тарелок – они к нам и так в итоге обратятся. Скорее всего.
Павел Андреевич (дадим ему такое имя) ходит на прием уже лет пятнадцать. Принимает таблетки от слежки. Так намного лучше: сигнал с чипа, который, по глубокому убеждению Павла Андреевича, ввели ему, как и всем прочим младенцам, под видом прививки в детском садике, эти лекарства хорошо блокируют, и западные спецслужбы остаются с носом. Ни местоположения объекта теперь определить, ни мысли просканировать.
Все-таки молодцы эти наши сотрудники госбезопасности, вовремя подсказали человеку, куда ему надо обратиться. А то он все больше их осаждал. Заявления о прослушивании и подглядывании носил, оборонные проекты предоставлял на рассмотрение. После одного, особенно секретного, с привлечением космонавтов-камикадзе, сотрудники схватились за голову и порекомендовали впредь обращаться к их спецагенту под прикрытием.
Наш сотрудник, сказали они, работает в психиатрической больнице. Сами понимаете, ни одна западная разведка не догадается, чем он там на самом деле занимается. Так вот, все проекты и заявления – это к нему. Заодно и про слежку скажите. Ага, и про сканирование мыслей – тоже.
В общем, теперь Павел Андреевич сотрудничает со мной. Приходит раз в месяц, время от времени приносит на рассмотрение очередной оборонный проект, берет таблетки от слежки и ментального сканирования, и мы расстаемся.
В этот раз Павел Андреевич пришел с новой разработкой. Вошел в кабинет, затем снова вышел, подозрительно поглядел на других посетителей, вернулся, сел рядом, достал чертежи.
– Я показываю, вы запоминаете, – сказал он, наклонившись поближе. – Все как обычно. Потом я уничтожу записи.
– Хорошо, – пожал я плечами. – Только постарайтесь на этот раз не уничтожать их в нашей урне около входа. Санитарки ругаются на демаскировку учреждения. Итак, с чем пожаловали?
– Разработка для защиты экипажа танка при прямом попадании кумулятивного заряда, – важно поднял палец Павел Андреевич. – Позволяет выжить и сохранить боеспособность.
– Ого! – удивился я. – И как такое возможно?
– Очень просто, как и все гениальное, – снисходительно поглядел на меня изобретатель. – В момент взрыва, точнее, на доли секунды раньше, в воздух распыляется нюхательный табак.
– И?
– Экипаж чихает, зажав нос. От этого повышается давление в носоглотке, да и во всем организме. Это давление уравновесит то избыточное внешнее, что будет создано при взрыве. Каково?
– Лихо! – восхитился я. – Но возникает второй вопрос: а температура при взрыве? Я понимаю, что быть только слегка обугленным лучше, чем обугленным и контуженным, но все равно неприятно.
– Вы не дослушали до конца, – с упреком поглядел на меня Павел Андреевич. – Есть средство.
– Какое же?
– В воздухе для поглощения энергии взрыва должна постоянно присутствовать влага. А когда в машине запотевают стекла? Правильно, когда водитель или пассажир с похмелья. Видите, как просто и изящно?
– То есть вы предлагаете…
– Именно! Экипаж должен постоянно быть слегка с похмелья! – воскликнул Павел Андреевич.
Я представил, как обрадуются такому нововведению в танковых войсках, и покачал головой.
– Запомнили? – спросил меня изобретатель.
– Такое разве забудешь! – уверил его я.
– Тогда выпишите мне пару упаковок тех таблеток, от слежки. А то последние пару недель МОССАД уж очень активизировался.
Атеист
Кое-кто склонен утверждать, будто высшая сила безошибочно находит персону, готовую принять божественную волю, подчиниться и следовать ее указаниям. Моисей, Жанна д’Арк, Мухаммед… Может быть, это действительно так. А может быть, случаи встречи сверхъестественной сущности с убежденным атеистом просто не вошли в историю. Один оказался недостаточно огнеупорным, другой просил слишком много за услуги пророка, а третий оказался настолько самодостаточным, что мог бы и сам основать течение созерцательного пофигизма, но ему было настолько влом…
Константин Петрович (назовем его так) ни в богов, ни в демонов, ни в ставшие модными с конца восьмидесятых годов эзотерику и оккультизм не верил в принципе. Есть наука, есть методы исследования, есть теории, которые можно подтвердить и опровергнуть экспериментально, а все остальное – нет, даже не от лукавого. От глупости, невежества, мракобесия и нежелания докопаться до истины. Суеверия – от слабости и готовности поднять лапки перед суровой реальностью. А человеку, получившему университетское образование еще в СССР, все это, по его твердому убеждению, чуждо, несвойственно и вообще не комильфо.
– Что есть Бог? – рассуждал Константин Петрович, беседуя со мной на приеме. – Антропоморфическая персонификация целого ряда закономерностей, свойственных окружающей реальности. А черти и демоны? Та же персонификация – только всего, что касается энтропии и законов подлости! Впрочем, зачем я вам это рассказываю, вы человек образованный, вы все это знаете и так.
– Насколько я понял, вы пришли с проблемой, касающейся как раз религии, так ведь? – спросил я.
– Именно! Именно! – Константин Петрович поправил очки на переносице и виновато развел руками. – Никогда бы не подумал, что придется обратиться к вам с этим вопросом. Но человек предполагает, а…
– Антропоморфическая персонификация законов мироздания располагает, это вы хотели сказать?
– Вот видите, вы меня прекрасно понимаете! – обрадовался Константин Петрович и продолжил: – Дело в том, что ко мне обратился некто, именующий себя богом. Нет, даже не так – Богом!
– Лично? Или через Метатрона?
– Во всяком случае, голос, что я слышу, утверждает, что он – Бог.
– И что ему от вас нужно?
– Хочет, чтобы я в него поверил, – удрученно ответил Константин Петрович. – Уверяет, что все подробности – потом.
– А вы? – спросил я.
– А я не могу! – всплеснул руками Константин Петрович. – Нельзя вот так вот, по чьей-то просьбе вдруг взять и поверить. Более того, это противоречит всей моей системе взглядов!
– Он приводил какие-то доказательства? – попытался уточнить я. – Чудеса, факты, еще что-либо?
– Нет, – пожал плечами Константин Петрович. – Только слова. День и ночь. Никаких фактов, никаких чудес, сплошная демагогия. Заладил свое: сначала вера – потом предназначение.
– Не повезло ему с кандидатом, – улыбнулся я. – Из массы возможных вариантов он выбрал убежденного атеиста.
– И это еще раз доказывает, что речь о Божественном промысле не идет! – воскликнул Константин Петрович. – Я ему предлагал: обоснуй, что ты неимоверно крут! Давай, шарахни меня молнией! Яви свой гнев! Где? Где, я спрашиваю? Где огонь и сера с небес, где хотя бы банановая кожурка на лестнице?
– А он?
– А он знай себе талдычит: чудеса надо заслужить, будет вера – будут и чудеса. – Константин Петрович разочарованно поджал губу. – А я не банк, чтобы веру в кредит выделять! Но вы бы знали, как я устал! Учтите, я себя не считаю больным. Вы ведь сами видите, что я здравомыслящий человек!
– Конечно, вижу, – кивнул я. – Только, знаете ли, даже у здравомыслящего человека могут приключиться слуховые галлюцинации. Что тому причиной – сосуды, инволюционные процессы или же еще какие-то факторы, нарушившие работу мозга, – мы с вами постараемся выяснить. А сейчас давайте просто попытаемся сделать так, чтобы голос пропал.
– Вот это будет настоящим чудом! – обрадовался Константин Петрович. – Пишите рецепт, доктор. Мы с вами еще покажем этой антропоморфической персонификации места рачьих зимовок!
Это мои человечки!
Если вы спросите меня, как успокоить без лекарств, хотя бы на время, пациента в психотическом состоянии (не применяя к нему общей анестезии чем-нибудь тяжелым по голове, естественно), я скажу честно – не знаю. Потому что нет универсального рецепта. Кого-то надо отвлечь, кого-то, напротив, сосредоточить, с кем-то надо говорить тихо и ласково, с кем-то – брутально и с таким видом, будто готов дать по шее. Все приходится решать на месте и очень-очень быстро.
Этой историей со мною поделился Владислав Юрьевич, мой давний друг и коллега.