Андрей Аркадьевич боролся, как мог. Он оклеил стены фольгой, он затянул окна металлической сеткой, он отключил телевидение и перестал пользоваться сотовой связью. Но этого оказалось недостаточно: мысли все равно были какие-то не свои, и того, прежнего полета фантазии, широты ассоциативного ряда и богатства чувственных оттенков уже не было. Он писал, он жаловался, он предупреждал. Он старался не только для себя, но соседи не оценили его усилий и долго пеняли ему на перекушенные кабели Интернета и телевидения.
Тогда Андрей Аркадьевич проинспектировал ближайшие свалки и начал мастерить приборы индивидуального и коллективного экранирования вредоносных лучей. И попутно бомбить инстанции требованиями прекратить потворствовать всеобщему зомбированию. Терпение соседей и ЖЭКа лопнуло, когда во время стендовых испытаний взорвался третий экспериментальный образец гасилки реперных частот, обесточив три дома. А когда сотрудники МЧС стали вскрывать дверь, хозяин квартиры защитил интеллектуальную собственность путем ее экстренного ритуального сожжения.
Денис Анатольевич с его гренадерами подоспел к тому моменту, когда Андрей Аркадьевич сцепился с ребятами из МЧС из-за какого-то лампового агрегата.
– Куда вы его потащили? – возмущенно спросил он старшего.
– Обратно на помойку, – честно признался тот.
– Это же нейтрализатор торсионных полей! – возмутился автор прибора.
– Вот пусть там и нейтрализует, – был ответ.
Квартира сильно напоминала филиал полигона твердых бытовых отходов. Той его части, где сваливают отжившую свой век электронику. Сильно пахло горелым деревом и пластиком, канифолью и припоем, повсюду были разбросаны вскрытые телевизоры, усилители, печатные платы и всякая мелочь. Если бы среди маньяков, специализирующихся на охоте за роботами и прочими Терминаторами, проводили конкурс, Андрей Аркадьевич точно попал бы в первую десятку.
– А это устройство экранирует солнечный ветер. – Андрей Аркадьевич, почувствовав искренний интерес коллектива спецбригады, решил провести экскурсию. – Экранировало, точнее. А вот этот прибор деактивировал зомбополе в радиусе трехсот метров.
– Зомбополе? – переспросил Денис Анатольевич.
– Зомбополе, – подтвердил Андрей Аркадьевич и, обернувшись к толпящимся на пороге соседям, погрозил им пальцем. – Кто теперь ваши мозги защищать будет, вы подумали? Правильно, не подумали, потому что уже нечем! Зомби, как есть зомби!
– Откуда же оно взялось? – полюбопытствовал Тимур, выудив из груды какую-то трубу с кучей припаянного хлама и с интересом ее разглядывая.
– Положь где взял! – строго одернул его хозяин девайса. – Это нейронный выжигатель, вдруг еще в рабочем состоянии? Сейчас как жахнешь в кого-нибудь – и все, маразм обеспечен.
– И на кого же ты его припас, этот выжигатель? – спросил Тимур, осторожно возвращая оружие на место.
– Зомбей отстреливать, – сердито отозвался Андрей Аркадьевич. – Зомбополе, оно действует исподтишка, но верно. Еще пара-тройка лет – и вокруг ни одного нормального человека не останется.
Бабульки, занявшие среди наблюдателей места в партере, ахнули и перекрестились.
– А что вы думали? – спросил их Андрей Аркадьевич. – Думали, что космические корабли бороздят просторы нашей Вселенной в поисках инопланетного разума и образцов марсианского грунта? Наивные! Они уже давно этот разум нашли и с ним спелись! Вы теперь для них планктон! Кормовая база! Там (жест пальцем в потолок), на геостационарной орбите, на высоте тридцать пять тысяч километров, висят их спутники! Сотовая связь? ГЛОНАСС с жэпээсом? Ха! Это зомборетрансляторы!
Бабульки слушали очень внимательно. Кое-кто, кажется, даже конспектировал. Денис Анатольевич прервал оратора, когда тот добрался до генераторов торсионных полей.
– Андрей Аркадьевич, нам пора, – тронул он за рукав выступающего. – Зомбозащита – это, конечно, здорово, но диверсии против соседей были лишними. Как и угрозы отнейралить мэра с его подчиненными в полном составе.
Он поглядел на делегацию соседей, наблюдающих за диалогом.
– А зомби здесь тихие, – добавил он. – В каком другом районе за отключенный Интернет и отгрызенное кабельное телевидение голыми зубами бы порвали. И я бы на вашем месте не стал их и дальше провоцировать.
– И еще, – доверительно добавил Тимур. – На вашем месте после выписки я бы смастерил еще один прибор.
– Это какой же? – тут же заинтересовался Андрей Аркадьевич, шагая с ним под руку в сторону барбухайки.
– Блокиратор профузно-диарейных лучей, – был ответ. – Зуб даю, соседи их еще долго будут генерить.
Позолотил ручку
Отношение изрядной части человечества к футурологии примерно такое же, как у оголодавшей мышки к кактусу: ойкает, колется, матерится под нос, но упорно продолжает грызть. С одной стороны, оно страх как любопытно: где соломки постелить, на какие числа в казино ставку сделать. С другой стороны, вдруг там, в этом твоем будущем, причем очень недалеком – казенный дом? А то и вовсе оградка с венками от профкома и близких родственников? Боязно же!
Леонид Петрович (назовем его так) на отдаленную перспективу конкретных планов не строил. Не то чтобы их вовсе не было, просто мысли постоянно вязли в каких-то деталях и мелких подробностях, и о том, чтобы орлом воспарить над их нагромождением, прозрев будущее, речи не было. Проскакать по ним, подобно горному козлику, – тоже.
Даже психолог, рьяно взявшийся было за индивидуальный тренинг личностного роста и самореализации, спустя два месяца развел руками: дескать, рожденный ползать – куда ты лезешь? И с тех пор шарахался от Леонида Петровича, как черт от ладана. Участковый психиатр пояснил, что личной вины Леонида Петровича в его вязкости, занудности, потрясающей способности застрять на элементарном, на первый взгляд, вопросе нет. И в свинцовой угрюмости тоже. И в перманентной злобности. Дескать, всему виной многолетняя эпилепсия – это она такой отпечаток на личности оставила. Правда, окружающим от этого не легче.
В то утро Леонид Петрович отправился на рынок за продуктами. Продавцы, знающие его уже не первый год, ограничивались при встрече обычным «здрас-сте»: спросить этого покупателя, как у него дела, обычно означало потерять минимум полчаса времени – он ведь и в самом деле начинал рассказывать, причем подробно, вплоть до посещений туалета и количества приступов за день. И не дай бог перебить. Поэтому, когда на его пути внезапно материализовалась цыганка с подружками и предложила погадать, рынок замер. И навострил уши: день обещал начаться интересно.
– А ты умеешь? – недоверчиво спросил Леонид Петрович.
– Ой, дорогой, я гадалка в двенадцатом поколении! – Цыганка заглянула ему в глаза, взяла за руку и сокрушенно покачала головой. – Ц-ц-ц, как нехорошо-то!
– Что нехорошо? – насторожился Леонид Петрович.
– Ты смотри, тебе кто-то на смерть сделал, оттого ты весь больной.
– Ну-ка, ну-ка, – нахмурился Леонид Петрович. – С этого места поподробнее. Кто, когда?
– Надо ручку позолотить. Ты монетку просто дай, больше и не нужно. Ай, как сильно на смерть сделали, как черно! Монетку в бумажную денежку заверни, понял?
– Нет, постой. Где ты это увидела? – еще больше нахмурился Леонид Петрович. – Ты мне конкретно покажи. Ты же на ладонь смотрела, покажи мне, где это видно?
– Монетку надо обернуть… – начала было цыганка снова, но Леонид Петрович не дал ей договорить.
– Погоди. Покажи, где ты это увидела!
– Да вот же!
– Там, где ты пальцем провела, три большие линии и раз, два, три… пятнадцать ответвлений. Где они показывают, что меня на смерть заговорили?
– Монетку…
– Вот тебе монетка!
– Нет, чтобы все сработало, надо бумажкой обернуть, красно-оранжевой такой.
– Слышь, глазастая, – начал медленно свирепеть Леонид Петрович. – Я тебе десять рублей одной монетой дал?
– Страшное, сильное средство против тебя использовали – надо обернуть…
– Я. Тебе. Десять. Рублей. Дал! Покажи, где оно видно на ладони, что на мне наговор, потом будем дальше разговаривать!
– Вот же! Ты разве сам не видишь?
– Это линия жизни. Там, куда ты показываешь, еще пять черточек… нет, шесть. И рядом еще. Булавка есть? Отлично, вот ею покажи.
– Я тебе сейчас в это место ткну, ты заверни булавку и монетку сначала в красную бумажку, потом в синюю…
– Я те ткну! Я те заверну! Ты сначала покажи, потом обоснуй, а потом будем про гонорар разговаривать! А вы чего раскричались? – Леонид Петрович обвел остальных цыганок потяжелевшим взглядом. – Или по делу говорите, или рты закройте!
Вызов на спецбригаду пришел от наряда патрульно-постовой службы.
– Там, кажется, наш пациент с цыганками поцапался, – сказал Денис Анатольевич, убирая служебный телефон в карман. – Поехали.
– Куда едем? – уточнил санитар.
– На рынок, Тимур.
– Отлично, – оживился Тимур. – Я по дороге в один магазинчик заскочу, буквально на две минуты. Я покажу, где тормознуть.
– Хорошо, – пожал плечами Денис Анатольевич. – Только не задерживайся.
Прибыв на место, спецбригада застала лайт-вариант цыганского табора, обступившего патрульную машину и активно переругивающегося с полицейскими. Они немного притихли, когда Денис Анатольевич с его орлами подошел поближе. Собрав анамнез, доктор укоризненно посмотрел на помятого и поцарапанного Леонида Петровича.
– И ведь взрослый человек, а ведетесь как мальчик! – покачал он головой. – В драку с женщиной полезли.
– Да она ведьма! – воскликнул вновь побагровевший Леонид Петрович. – И вся ее шайка тоже! Нет, ты мне конкретно покажи: где у меня на ладони этот наговор отразился? Где ты его видишь?
– Отстань от меня, черт плешивый! – сверкнула глазами цыганка, и быть бы тут второй серии драки, но Денис Анатольевич погрозил обоим пальцем.
– Так, – сказал он полицейскому. – Этого товарища мы забираем с собой. Отвезем в диспансер, пусть участковый доктор с ним беседует и решает, лечить ли его амбулаторно, или же понадобится стационар. Дисфорический синдром – штука, знаете ли, неприятная. Ну, а с цыганами, я так полагаю, вы сами разберетесь.