астности, и из-за редкости населения. Структура палеолитических поселений и жилищ свидетельствует о вплетенности этих первобытных форм хозяйства в лоно единой домашне-хозяйственной жизни.
Именно домашне-хозяйственная деятельность, как предполагает А.Н. Рогачев, в комплексе всех ее форм в значительной степени обеспечивала усложнение и прогрессивное развитие естественных способов добывания средств к жизни и подготовляла тем самым возникновение различных отраслей производственной деятельности: скотоводства, земледелия, ремесла, металлургии. В силу всех этих обстоятельств материальной основой естественно выросших первобытных родовых отношений является общий дом и нераздельное домашне-хозяйственное производство. Вместе с тем структура палеолитических поселений и жилищ позволяет вести исследование в плане поисков многообразия форм распределения произведенных продуктов, так как этого требовали условия их экономного расходования и необходимость сохранения запасов.
Первобытнообщинный способ производства обеспечивает постепенное развертывание и совершенствование необходимых видов производства, обособляющихся в отдельные отрасли лишь в условиях роста населения и возникновения и развития общественного разделения труда и обмена. Развитие труда и сознания человека, усложнение его потребностей, совершается в процессе совершенствования индивида как личности. Сущность первобытнородовых, природных, естественно возникших примитивных социальных (общественных) отношений заключается в преодолении стадности, определяющей характер первобытнородового бытия людей.
Родовой строй является основой первобытного общества и первобытной истории. Но он не изначален. Ему предшествовала эпоха первобытного стада, которую некоторые советские исследователи палеолита синхронизируют с ранним палеолитом (включая сюда и мустьерскую эпоху), а многие — только с самыми начальными этапами раннего палеолита. Такие характерные признаки первобытнообщинного строя, как общий труд и общая собственность на средства производства и на продукты труда, были налицо уже в олдувайскую и в ашельскую эпохи. В этой связи представляют интерес факты, отмеченные А.П. Окладниковым при раскопках грота Тешик-Таш и рядом других ученых при исследовании иных ашельских и мустьерских поселений. Неандертальцы, убивая горных козлов, съедали на месте лишь незначительную часть туши. Самые же лучшие, мясистые части добытого животного приносились в пещеру. Вряд ли одна забота о собственном пропитании заставляла людей переносить такой груз, может быть, на довольно далекое расстояние. Вероятно, тут играло роль естественно выросшее внутри первобытного коллектива чувство солидарности и взаимной помощи (Окладников А.П., 1949).
Какую бы социологическую расшифровку мустьерской эпохи мы ни давали — как последнего этапа развития первобытного стада или как времени существования родовой общины — бесспорным является, что в позднем палеолите родовая община уже была налицо в достаточно выраженных формах. Подробно охарактеризованные и интерпретированные выше (ч. III, гл. 1) долговременные общинные позднепалеолитические жилища Русской равнины (они были представлены в Сибири; см. ч. III, гл. 3) являются ярким свидетельством существования первобытнообщинного строя в целом и родовой общины, в частности, с характерным для нее развитым и многообразным общинным домашним хозяйством. Свидетельствами существования в позднем палеолите материнской родовой общины как в исторической реальности, так и в сознании людей того времени являются и многочисленные находки в позднепалеолитических поселениях Русской равнины (Гагарино, Костенки 1 — I слой, Авдеево, Хотылево 2, Елисеевичи и др.) и Сибири (Мальта, Буреть и др.) своеобразных женских изображений, на большинстве которых были подчеркнуты признаки женщины-матери. Подобные изображения, судя по этнографическим материалам, как правило, связаны с религиозными верованиями и обрядами, характерными для материнской родовой общины (культ женщины — прародительницы и хранительницы родового очага, обряды охотничьей магии и др.; см.: Ефименко П.П., 1953; Замятнин С.Н., 1935; Абрамова З.А., 1970).
Для этого же социального строя характерен и тотемизм, многочисленные свидетельства которого дает палеолитическое искусство (изображения животных, изображения фантастических существ с признаками отдельных животных) и раскопки позднепалеолитических поселений (находки специально помещенных и сохранившихся черепов и других костей разных зверей и т. п.).
Настоящий итоговый раздел, завершающий всю книгу, не ставит перед собой задачу разрешить основные вопросы историко-культурного развития палеолита СССР. Здесь только предпринята попытка подытожить то, что сделано современной советской наукой о палеолите, не выходя за рамки этого. Лаконизм, иногда вынужденная расплывчатость и нечеткость отдельных страниц обусловлены, как мы полагаем, именно данным обстоятельством. Мы стремились все время оставаться на строгом профессиональном уровне советской школы изучения палеолита, у колыбели которой стояли такие выдающиеся и в то же время очень строгие и сдержанные в своей научной методике исследователи, как П.П. Ефименко, С.Н. Замятнин, Г.А. Бонч-Осмоловский, М.В. Воеводский. В то же время при всем обилии неразрешенных или спорных проблем, характеризующих современные представления о палеолите СССР, сопоставление настоящей книги с фундаментальным трудом П.П. Ефименко (1953) и с обобщающим итоговым очерком (Очерки…, 1956) показывает, как далеко ушла вперед за последние 25–30 лет советская наука.
Радиоуглеродные даты
Авдеево (Курская обл.).
ГИН-1571 г., 22700±700, монолитный костный уголь. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 145;
ГИН-1571б. 17200±1800, вытяжка из монолитного костного угля до разложения НСI. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 145;
ГИН-1570 г., 19800±1200, вытяжка из костного угля фракции 0,5–5 мм. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 145;
ГИН-1509 г. 21200±200, вытяжка из костного угля фракции менее 0.5 мм. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 145;
ГИН-1969, 22100±600, очаг № 6, монолитный костный уголь. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 146;
ГИН-1970, 22200±700, пекарная ямка, монолитный костный уголь. БКИЧП. № 49, М., 1979. с, 146;
ГИН-1748, 21000±200, очаг. № 1, монолитный костный уголь. БКИЧП, № 49, М., 1979, с. 146;
ГИН-1747, 20800±200, очаг № 6, монолитный костный уголь. БКИЧП. № 49, М., 1979, с. 146;
ГИН-1746, 20100±500, очаг № 6, монолитный костный уголь. БКИЧП. № 49, М., 1979, с. 146;
QC-886, 16565±270, кость из раскопа 1948 г. (публикуется впервые);
QC-887, 18500±2100, кость из раскопа 1948 г. (публикуется впервые);
QC-621, 16960±425, кость из раскопа 1978 г. (публикуется впервые);
ИГАН-78, 13900±200, зуб мамонта. БКИЧП. № 46, М., 1976, с. 188;
ИГАН-151, 1195О±310, зуб мамонта. БКИЧП. № 50, М., 1980, с. 210.
Амвросиевка (УССР).
ЛЕ-1637, 15250±150, кость (публикуется впервые).
Бердыж (БССР).
ЛУ-104, 23430±180, зуб мамонта. БКИЧП. № 39, М., 1972, с. 163.
Борщево 2 (Воронежская обл.).
ЛУ-742, 13200±270, древесный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 219;
ГИН-88, 12300±100, гумусированный суглинок. Radiocarbon. vol. 10. N 2. р. 432;
МО-636, 11760±240, ископаемый гумус. БКИЧП, № 37, М., 1970, с. 174.
Бызовая (Коми АССР).
ТА-121, 18320±280, кость; 25450±380, кость. (Гуслицер, Лийва, 1972).
Гагарино (Липецкая обл.).
ГИН-1872, 21800±300, костный уголь. Тарасов Л.М. Гагаринская стоянка… Л., 1979, с. 157;
ИГАН-83, 30000±1900, зуб мамонта. БКИЧП. № 46, М., 1976, с. 188.
Гонцы (Черниговская обл. УССР).
QC-898, 13400±185, кость (публикуется впервые).
Елисеевичи (Брянская обл.).
QC-889, 15600±1350, кость (публикуется впервые);
ЛУ-360, 17340±170, зуб мамонта. БКИЧП, № 44, М., 1975, с. 165;
ЛУ-126, 14470±100, зуб мамонта. БКИЧП. № 39, М., 1972, с. 163;
ЛУ-102, 12970±140, костный уголь. БКИЧП, № 39, М., 1972, с. 162.
Кормань IV (Черновицкая обл. УССР).
ГИН-832, 27500±100, углистая почва. БКИЧП. № 48, М., 1978, с. 197.
Кормань IV, 7 культурный слой.
ГИН-1099, 24500±500, древесный уголь. БКИЧП, № 48, М., 1978, с. 197.
Костенки 1 (Воронежская обл.), I (верхний) культурный слой.
ГИН-86, 14020±60, кость. Radiocarbon, vol. 10, N 2. р. 430;
ГИН-1870, 22300±230, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2534, 21300±400, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2533, 22300±200, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2530, 22800±200, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2528, 23000±500, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2527, 23500±200, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62;
ГИН-2529, 24100±500, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 62.
Костенки 2.
ЛЕ-1599, 16190±150, кость (публикуется впервые);
ГИН-93, 11000±200, кость. Radiocarbon, vol. 10. N 2. р. 431.
Костенки 8, II культурный слой.
Grn-10509, 27700±750, древесный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 108.
Костенки 11, Iа культурный слой.
ЛЕ-1403, 12000±100, кость. Палеолит Костенок…, 1982, с. 132;
ЛЕ-1637, 14610±120, кость. Палеолит Костенок…, 1982, с. 132.
ЛЕ-1704, 16040±120 и 17310±280, кость. Палеолит Костенок…, 1982, с. 132;
ГИН-2532, 19900±350, костный уголь. Палеолит Костенок…. 1982, с. 132;
Костенки 11, II культурный слой.
ТА-34, 15200±300, костный уголь. Палеолит Костенок… 1982, с. 132;
ГИН-2531, 21800±200, костный уголь. Палеолит Костенок…, 1982, с. 132.
Костенки 11, III культурный слой.
ЛЕ-1638, 16040±120 и 22760±340, кость. Палеолит Костенок…, 1982, с. 132.