Особенно успешно продолжала развиваться за прошедшие три десятилетия выработанная советскими исследователями палеолита и оказавшая большое влияние на мировую археологическую науку методика раскопок поселений. Б результате в настоящее время на территории СССР открыты и опубликованы многие десятки разнообразных палеолитических жилищ и их групп (Рогачев А.Н., 1959; 1970). Доказано существование долговременных жилищ в мустьерскую эпоху (Черныш А.П., 1965). Проделана большая работа по выявлению разных типов поселений и их составных частей и деталей (очаги, места обработки камня и др.).
Одним из центральных разделов палеолитоведения всегда являлось и является в наши дни изучение каменных и костяных орудии. В этой области следует прежде всего назвать созданные советской археологической наукой трасологические методы, изучение назначения первобытных орудий по следам изношенности, сохранившимся на их поверхности (Семенов С.А., 1957; 1968). Археологическая трасология — иначе функциология каменного века — начала вырабатываться еще в конце 30-х годов, но расцвет ее относится к послевоенным десятилетиям. В настоящее время она широко дополняется и проверяется экспериментальными исследованиями, представляющими собой, как можно полагать, одну из наиболее удачных и перспективных форм научного моделирования в изучении каменного века. В области экспериментальных, а особенно трасологических исследований техники каменного века советская наука занимает ведущее положение среди зарубежных археологических школ.
Было бы ошибочно противопоставлять трасологию типологии каменных орущий или отрывать одну от другой. Если в индивидуальной исследовательской практике отдельных специалистов по палеолиту можно наблюдать иногда недооценку трасологии при чрезмерном внимании, уделяемом типологии, или же обратное явление, то в целом советской науке о палеолите это чуждо. Наряду с трасологическими и экспериментальными исследованиями советские археологи, особенно за последние полтора десятилетия, успешно исследовали проблемы типологии палеолита. Разрабатывались проблемы галечных орудий, зубчатого мустье, леваллуа, позднепалеолитических орудий, разных особенностей техники раскалывания кремня и ретуши, разновидностей отщепов, пластин и нуклеусов (Любин В.П., 1965; Ранов В.А., 1971; Сулейманов Р.Х., 1972; Абрамова З.А., 1971; 1972б; Гладилин В.Н., 1976). В значительной степени именно с этими разработками были связаны вообще методические и методологические исследования; опыты обоснования и развития типологического метода, разработки системы основных понятий и т. д.
Важным достижением советской науки о палеолите, характеризующим послевоенный этап ее развития, явилось установление существования в позднем палеолите ряда культур (Рогачев А.Н., 1957). Эти культуры были частично одновременны одни другим и развивались в сложных взаимоотношениях. Затем было доказано наличие различных культур еще в мустьерскую эпоху древнего палеолита (Любин В.П., 1977а). В настоящее время оживленно обсуждаются вопросы выделения культур в ашеле. Можно констатировать, что несколько упрощенные, прямолинейные представления о палеолите 30-40-х годов, в которых на первый план выступало автохтонное развитие техники, хозяйства и культуры, и только оно, сменились конкретно-историческими разработками, выявляющими происхождение и взаимодействие разнообразных палеолитических культур во всем их своеобразии.
Точно так же, как трасология не означает отрицания типологии каменных орудий, изучение палеолитических культур в их взаимных отношениях, передвижениях и развитии не означает отказа от социологии палеолита. Последние десятилетия советские археологи продолжали настойчиво работать над реконструкцией общественных отношений эпохи палеолита, в частности над проблемой значимости разных категорий палеолитических культурных остатков для подобной реконструкции (Ефименко П.П., 1953; Окладников А.П., 1968; Григорьев Г.П., 1972; Борисковский П.И., 1979). Подвергся пересмотру вопрос о первобытном стаде и о материнском роде, об эпохах палеолита, которые могли бы отвечать этим стадиям развития первобытнообщинного строя.
Послевоенный этап советской науки о палеолите ознаменовался также крупными сдвигами в области изучения памятников первобытного искусства и погребального культа. В первую очередь следует назвать открытие палеолитической живописи Каповой пещеры (Бадер О.Н., 1965), росписей на костях Мезина и Межиричей (Шовкопляс И.Г., 1965; Пидопличко И.Г., 1976), новых разнообразных женских статуэток в Костенках I (А.Н. Рогачев, Н.Д. Праслов), Авдееве (М.В. Воеводский, М.Д. Гвоздовер, Г.П. Григорьев), Гагарине (Л.М. Тарасов) и Хотылеве II (Ф.М. Заверняев). Единственная из национальных археологических школ, советская школа изучения палеолита создала исчерпывающий свод памятников палеолитического искусства, открытых на территории СССР (Абрамова З.А., 1962). Если до 1941 г., помимо мустьерских погребений Киик-Кобы и Тешик-Таша, на территории СССР было известно только одно позднепалеолитическое погребение в Мальте, то в настоящее время весьма богатые и выразительные группы памятников позднепалеолитического погребального культа изучены в Костенковских стоянках и в Сунгире.
После краткого очерка истории научения палеолита СССР мы перейдем теперь к источниковедческим вопросам, к современному состоянию изученности памятников этой эпохи на территории нашей страны. Достижения отечественной науки о палеолите впечатляющи. Но это не должно заслонять от нас те вопросы и проблемы, которые исследованы недостаточно или для разрешения которых наука не располагает удовлетворительными материалами.
Территории нашей страны, которые могли быть обитаемы в палеолите, но где достоверные и выразительные памятники этих эпох не обнаружены или почти не обнаружены, немногочисленны и относительно необширны. К ним относятся среднее течение Волги между Саратовом и Горьким и непосредственно прилегающие к нему с запада, востока и севера районы, а также Западная Сибирь к северу от Алтая. Несколько более многочисленны территории, где открыты памятники ограниченного хронологического диапазона, относящиеся лишь к определенным, ограниченным эпохам палеолита, тогда как пещеры, стоянки, местонахождения других эпох не представлены или представлены очень слабо. Так, в Крыму и в Средней Азии открыто много выразительных памятников мустьерской эпохи, в то время как поздний палеолит известен очень плохо. В Казахстане хорошо, многочисленными богатыми местонахождениями представлен ашель, а мустьерские и позднепалеолитические памятники бедны и невыразительны. Палеолитические памятники Приморья очень немногочисленны и, как правило, не содержат фаунистических остатков. Между Воронежем и Курском на юге и Владимиром на севере известно много позднепалеолитических поселений, в то время как мустьерские отсутствуют, хотя и хорошо представлены к северо-западу от Курска, в районе Брянска, на Десне. Особенностью подобных белых пятен и абсолютных, и относительных, хронологических, является то, что в процессе полевых изысканий они сравнительно быстро сужаются или исчезают. Поэтому, как нам представляется, и приведенный здесь их краткий перечень имеет в значительной степени преходящий характер.
Сложнее обстоит дело с вопросом о находках древнейших, относящихся к олдувайской и ашельской эпохам, остатков человеческой культуры. Проблема эта специально рассматривается ниже (часть II. гл. 1). Здесь отметим лишь, что в СССР отсутствуют хорошо стратифицированные комплексы каменных орудий, более древние, чем ранний ашель. Следует ли ожидать в дальнейшем в южных районах нашей страны открытия олдувайских остатков, или же первые люди здесь появились только в ашеле, — вопрос этот не может в настоящее время считаться окончательно решенным.
Речь шла о количественных проблемах — территориальных и хронологических. Менее благополучно обстоит дело, если перейти к качеству имеющихся налицо палеолитических памятников СССР, к тому, насколько полными и всесторонними они являются к насколько полно и всесторонне они исследованы и опубликованы. В понятие полноты и всесторонности памятника мы включаем в первую очередь связанность его с хорошо выраженным и хорошо сохранившимся культурным слоем, содержащим фаунистические остатки, поддающиеся геологической датировке и доставившем радиоуглеродные даты. Сюда же относится наличие на памятнике нескольких перекрывающих друг друга разновременных культурных слоев. Наконец, в это же понятие входит связанность с памятником хорошо сохранившихся и поддающихся расшифровке древних хозяйственных и жилищно-бытовых комплексов, произведений искусства, палеоантропологических остатков.
Ашель представлен на территории СССР только пятью полноценными пещерными памятниками с хорошо выраженным культурным слоем, включающим фаунистические остатки. Это — Кударо I и III, Донская и Азыхская пещеры на Кавказе и Выхватинцы в Молдавии. Остальные ашельские памятники — богатые местонахождения, доставившие большие серии выразительных каменных изделий, но без сопровождающих фаунистических остатков и большей частью залегающих на поверхности земли (Сатани-Дар, Яштух, Житомирская стоянка, Королево и многие другие), или же аналогичные бедные местонахождения и находки единичных каменных изделий. Подобные местонахождения в ряде случаев геологически датируются, но эти даты не являются бесспорными. Радиометрические даты, в том числе и для пещерных памятников, отсутствуют, так как ашель располагается как раз в промежутке между диапазонами применения калий-аргонового и радиоуглеродного методов абсолютного датирования.
Гораздо лучше представлена мустьерская эпоха, все ее подразделение. Сюда относится большое число выразительных пещер и поселений под открытым небом с хорошо выраженным культурным слоем, включающим фаунистические остатки, геологически датируемым и доставившим радиоуглеродные даты. Многие являются многослойными, содержат несколько мустьерских культурных слоев. Некоторые сохранили остатки жилых сооружений. Несколько мустьерских памятников Крыма и Кавказа и один Узбекистана доставили выразительные палеоантропологические остатки. Единичные человеческие остатки происходят и из отдельных мустьерских памятников Приазовья.