м, что его следует синхронизировать самое древнее — с VIII культурным слоем Молодова 5, а может быть, и с более молодым, VII слоем той же стоянки.
Мы не можем пока с уверенностью очертить границы распространения молодовской культуры за пределами Поднестровья. Возможно, к этой же культуре, как ее локальный вариант, относится стоянка Чутулешты 1, находящаяся уже на территории Молдавии, в Попрутье. Ее культурный слой залегает в хорошо выраженной погребенной почве, «аллередский» возраст которой (Григорьев Г.П., 1970), по нашему, мнению, омоложен. В инвентаре встречены типично «молодовское» двуконечное острие, пластинки с выемкой на конце, полученной притупливающей ретушью («ножи типа Ргани»), являющиеся полными аналогами орудиям молодовской культуры. Имеются здесь и скребки на пластинах с приостренным основанием, высокие скребки, острия на пластинах, которые по размерам и деталям оформления несколько отличаются от одноименных молодовских орудий. Все же в целом чутулештская и молодовские индустрии не тождественны, вопрос об их однокультурности до появления новых данных остается спорным.
В индустриях долины Днестра и Прута отмечаются и другие традиции, не укладывающиеся в рамки двух описанных выше археологических культур. Своеобразные по материалу памятники, предположительно относящиеся к ранней поре верхнего палеолита, открыты на территории Молдавии, в Попрутье. К ним относятся, например. Гординешты I, Корпач, IV культурный слой, Корпач-мыс (Борзияк И.А., 1978). Особенно любопытен материал IV культурного слоя стоянки Корпач, содержащий наряду со скреблами, остроконечниками, двусторонне обработанными орудиями и обычными для верхнего палеолита техническими и технико-морфологическими группами скребков, резцов, острий, выразительную серию сегментов, т. е. орудий, традиционно относимых к мезолиту, самое древнее — финалу верхнего палеолита. Стратиграфическое положение данного культурного слоя, как и общая характеристика его индустрий (Борзияк И.А., 1978), заставляют относить его к значительно более древнему периоду, скорее всего к ранней поре верхнего палеолита. Таким образом, наряду с такими памятниками, как Уллузо (Италия) и Павлов (ЧССР), содержащими в инвентаре типичные сегменты, IV слой Корпача свидетельствует о значительно более древнем времени возникновения геометрических микролитов, чем это предполагалось ранее.
Иные культурные традиции отмечаются и к северу от Пруто-Днестровского бассейнов, на Волыно-Подольской возвышенности. Здесь по материалам позднепалеолитических стоянок у сел Липа, Майдан, Мирогоща Г.П. Григорьевым и М.И. Островским была выделена липская археологическая культура (Островский М.И., Григорьев Г.П., 1966; Григорьев Г.П., 1970). К ней же, вероятно, относится и двуслойная стоянка Куличивка у г. Кременец, материалы которой были опубликованы В.П. Савичем, не разделяющим концепцию археологических культур и обращающим внимание на черты сходства волыно-подольских и днестровских памятников (Савич В.П., 1975а, б).
Характерные признаки липской культуры, по Г.П. Григорьеву, следующие: сочетание призматических нуклеусов с клиновидными («нуклеусы липского типа»), резцы как ведущая форма орудий, преимущественно боковые — поперечно- и косоретушные, сочетание крупных скребков на пластинах со скребками небольших размеров, заметная доля орудий высоких форм; сочетание симметричных острий со скошенными, простые формы пластинок с притупленным краем; отсутствие микроострий с притупленным краем; постоянное присутствие в инвентаре архаичных орудий, преимущественно скребел. Эти признаки отличают липскую культуру от молодовской. В то же время культуры по общим признакам значительно ближе друг к другу, чем, например, одновременные археологические культуры Костенковско-Борщевского района (стрелецкая и спицынская или же городцовская и типа Костенок 8, 11). Близость эта подчеркивается набором костяных орудий стоянки Липа 6, включающим (слой IIа) такую специфическую молодовскую форму, как ребро мамонта с продольным пазом для пластин (Савич В.П., 1969; 1975а).
Вопрос о возрасте липской культуры в настоящее время окончательно не решен. Полевые исследования В.П. Савича на многослойных стоянках Куличивка и Липа 6 дают хорошую основу для решения этого вопроса. Однако представления этого исследования о том, что палеолитические памятники Волыно-Подолии датируются в пределах едва ли не всего позднего палеолита, основанные в первую очередь на типологических сопоставлениях с молодовской колонкой (Савич В.П., 1975а), нуждаются в серьезном обосновании естественно-научными методами, в том числе — радиоуглеродными датами. Сейчас можно предполагать, что, по крайней мере, ряд этих стоянок (Куличивка, оба слоя, Липа 1, возможно, нижний слой Липа 6) по аналогии с VII слоем Молодова 5 датируется концом молого-шекснинского — началом осташковского времени (с возможными отклонениями в ту или другую сторону). Насколько же велик хронологический разрыв между нижним слоем Липа 6 и верхними слоями той же стоянки, на основе одной типологии сказать трудно. Возможно, эти культурные слои значительно ближе друг к другу во времени, чем это предполагает В.П. Савич.
Отметим еще раз; перечисленные археологические культуры и отдельные памятники юго-запада Русской равнины обладают общими чертами, позволяющими определить их в целом как историко-культурную область, включающую также позднепалеолитические стоянки Румынской Молдовы — такие, как Миток-Валя, Изворулуй, Четэцика 1 и др. Хотя современный уровень знании не позволяет с достаточной полнотой охарактеризовать образ жизни, домашне-хозяйственную деятельность населения юго-западной историко-культурной области и раннюю пору позднего палеолита, все же кое-что нам известно. В этот период в данном районе люди обитали как в естественных убежищах (гротах), так и на открытых пространствах в искусственно сооружаемых наземных жилищах. Их предполагаемые остатки прослеживаются только по концентрации находок; при сооружении жилищ не использовались кости мамонта или других крупных животных, что существенно затрудняет их реконструкцию, требует особенно тщательной, всесторонней аргументации в пользу того, что данное скопление находок является остатками жилого сооружения. По А.П. Чернышу, в Поднестровье прослеживаются следы жилищ двух типов; округлых, диаметром 3–5 м (Молодова 5, VII; Вороновица 1, верхний слой и др.), и длинных, размерами приблизительно 5×8 м с рядами попарно расположенных очагов внутри (Вороновица 1, нижний слой — см.: Черныш А.П., 1959). Данных для сравнительной характеристики планировки стоянок и настоящее время не имеется.
Основным объектом охоты для населения юго-запада Русской равнины в молого-шекснинское время являлась лошадь. Костей северного оленя довольно много, причем, судя по культурным слоям Молодова 5, их удельный вес к началу осташковского времени постепенно возрастает. Позднее северный олень становится основным объектом охоты, к концу позднего палеолита полностью вытеснив лошадь (Черныш А.П., 1959). Кроме того, в фауне стоянок ранней поры позднего палеолита встречаются, но в значительно меньших количествах мамонт, шерстистый носорог, зубр, благородный олень и пр. Судя по находкам, основным охотничьим вооружением являлись копья и дротики. В одних культурах они оснащены двусторонне обработанными наконечниками, как правило, с выпуклыми основаниями. В других культурах, возможно, ту же роль играли крупные односторонние симметричные острия типа молодовских.
В конце молого-шекснинского — начале осташковского времени охотничье вооружение усложняется: появляются наконечники из бивня мамонта. Достоверных данных о наличии в этом районе костяных наконечников, оснащенных вкладышами, нет, но обилие в составе инвентаря ретушированных пластин, с одной стороны, и наличие вкладышевых ножей (Молодова 5, VII; Липа 6) — с другой, не исключают такую возможность. Как свидетельствуют многочисленные находки пестов-терочников и плит типа зернотерок в разнокультурных памятниках этого района, большую роль в добыче средств к существованию играло и собирательство. Находки пестов-терочников известны и в позднепалеолитических памятниках других районов, но, пожалуй, только на юго-западе Русской равнины они встречаются в таких количествах, начиная от мустьерских индустрий и проходя красной нитью практически через все разнокультурные и разновременные позднепалеолитические индустрии.
Восточнее Волыни, в бассейне Днепра, слагавшемся по правобережью Приднепровской возвышенностью, а по левобережью — Приднепровской низменностью, эпоха позднего палеолита, как с собственно археологической, так и с геологической стороны, изучена недостаточно. Это существенно затрудняет выделение здесь верхнепалеолитических стоянок, которые можно было бы с достаточной уверенностью датировать молого-шекснинским временим Полесская стоянка Радомышль (Житомирская обл., г. Радомышль) впервые позволяла поставить вопрос о существования в Приднепровье древнейших позднепалеолитических памятников. Датировка Радомышльской стоянки начальной порой позднего палеолита (Шовкопляс И.Г., 1964, 1965) была принята многими советскими исследователями, она неоднократно объявлялась древнейшим из всех позднепалеолитических памятников Русской равнины (Борисковский П.И., 1963; Иванова Н.К., 1969). Ниже приводим краткую характеристику этого памятника (рис. 90) по данным И.Г. Шовкопляса (1964, 1965).
Остатки поселения расположены на четырех отдельных небольших холмистых возвышенностях, находящихся недалеко друг от друга, по правому борту древней балки, впадающей в р. Тетерев. Находки залегают в буровато-желтом суглинке па глубине 0,6–0,8 м от поверхности почвы. В пункте 1 вскрыты шесть скоплений костей мамонта, округлых в плане (диаметр 3–6 м), которые И.Г. Шовкопляс интерпретирует как остатки отдельных небольших жилищ. Кроме того, вскрыта хозяйственная яма-кладовая диаметром 2 м и глубиной 1 м, заполненная костями мамонта. Предполагаемые жилища и яма расположены почти вплотную друг к другу и образуют круг, в центре которого обнаружены остатки очагов с костным углем, большое количество заготовок, отходов производства, каменных орудий.