щения и на коньковую жердь, укрепленную над очагами, по-видимому, на значительную высоту прикапывалась землей, т. е. имела завалинку. Наличием такой завалинки можно объяснить и строгую локализацию окрашенного и насыщенного культурного слоя в пределах жилого углубления. Важно отметить наличие около двух очагов небольших углублений, заполненных сплошь черной углистой массой. Остатки подобных пекарных ямок или земляных печей наблюдались в круглых жилищах верхнего слоя Костенок 4. Как отмечалось, жилой комплекс данного типа был встречен в более древнем памятнике Пушкари 1.
В округлых жилищах верхнего слоя Костенок 4 — четвертый, александровско-тельманский тип (рис. 88, А) — еще ярче и концентрированнее выступают остатки сложной и развитой домашне-хозяйственной деятельности как в виде многочисленных орудий труда, так и в виде остатков жилищ, очагов сложной конструкции, множества ямок-хранилищ, пекарных ямок, вырытых в полу в процессе длительного обитания. В процессе расчисток остатков этих жилищ удалось бесспорно установить, что пекарные ямки вокруг очага вырывались не одновременно, а по мере надобности. Имелись здесь пекарные ямки, вырытые не только в полу жилища, но и в самом культурном слое. Аналогичным образом выкапывались и ямки хранилища. Например, ямка, забитая кусками мергеля, была вырыта тогда, когда в процессе обитания в жилище была накоплена значительная толща культурных остатков. К тому же при сооружении таких ям были видны следы разрушения заполнения более ранних ям, засыпанных этими же обитателями. В такого рода фактах можно видеть доказательства того, что эти прочные и долговременные жилища служили при постоянном уходе за ними по несколько лет.
Круглые жилища были одинаковы, диаметр их равен 6 м, расстояние между ними составляло 6 м. Между жилищами находилась большая плоскодонная яма, вероятно, основание наземной кладовой, в заполнении которой были кости мамонта, возможно, связанные с устройством ее наземного перекрытия. В отличие от длинных жилищ, внутри которых были строго локализованы культурные остатки, круглые жилые углубления были вырыты внутри более широких линз верхнего культурного слоя, который по своим компонентам заметно отличен от нижнего культурного слоя с остатками длинного жилища. При наличии качественного и количественного сходства всех компонентов культурного слоя и коллекций, собранных при исследовании обоих круглых жилищ, при сходстве их планов, наблюдалось лишь своеобразие в сложном устройстве очагов, размещавшихся в центре каждого из жилищ. В западном жилище небольшие пекарные ямки в количестве пяти располагались по окраине блюдцеобразного широкого очажного углубления, мощность единого зольного и углистого скопления была в целом невелика, но рядом с очагом под небольшим зольным скоплением найдены еще две небольшие пекарные ямки, вырытые в чистом суглинке. В восточном же жилище вокруг мощной линзы очажной массы, строго локализованной в чашеобразном углублении, пять небольших пекарных ямок располагались на некотором расстоянии в отрыве от его краев.
Сложное и нетрадиционное устройство очагов в двух несомненно синхронных жилищах одного поселения свидетельствует о сложной и развитой процедуре одного из основных видов домашне-хозяйственной деятельности: приготовления пищи. Кстати, на этом поселении вместе с обычными остатками мясной пищи в виде многочисленных мелких осколков костей животных были собраны в большом числе песты-терочники и настоящие зернотерочные плиты из гранита, кварцита и шокшинского песчаника. Приготовление растительной пищи обычными способами, похожими на способы, применяемые в земледельческих культурах, в палеолите — явление довольно редкое, но не исключительное.
В 200 м к югу от Костенок 4 на Тельманской стоянке, в ее верхнем слое исследованы остатки такого же круглого жилища с тождественной планировкой. Оно было значительно более углублено в землю и имело пологий склон в западном направлении, где рядом с жилищем перед входом в него, на ровной дневной поверхности поселения имелось значительное скопление культурных остатков, образующих единство с культурным слоем, отложившимся на полу жилища, вокруг мощного очага. Но если в полу жилища было вырыто много небольших ямок, заполненных обычным культурным слоем, то на склоне ко дну жилого углубления и рядом вне его под культурным слоем пол был ровный. О значительной длительности обитания в жилище можно судить и потому, что очажная лунка жилища, заполненная зольной массой и костным углем, перекрывала заполнение двух небольших ямок, которые ко времени функционирования очага были, несомненно, засыпаны.
В 1950 г. при прокапывании западной половины изученного в 1937 г. жилища верхнего слоя с целью исследования нижележащих культурных слоев в жилище на месте остатков очага и рядом с ним была расчищена большая, колоколовидная яма с плоским дном и со значительным подбоем в сторону ко входу в жилище. На уровне пола диаметр ямы составлял 0,5 м, а на дне, на 1 м ниже пола жилища, — 1,15 м. Заполнение ямы было сложным: суглинок, насыщенный остатками обитания, чередовался с чистыми — там были найдены восемь обломков кремневых листовидных ножей, три резца, 15 отщепов и пластин с ретушью, одно ядрище, около 450 мелких отщепов, 12 обломков лощил из ребер крупных животных, 32 осколка трубчатых костей мамонта, больше сотни мелких обломков костей и др. Характер заполнения ямы не оставлял сомнения в том, что перед сооружением очага она была засыпана массой земли, взятой с пола жилища. В яме меньших размеров, находящейся с другого края очага, заполненной таким же культурным слоем, был расчищен крупный осколок трубчатой кости лошади.
Нами выделен, наконец, аносовско-гмелинский тип жилого комплекса. Он представлен остатками двух сооружений второго культурного слоя Костенок 11 и группой жилищ Костенок 21. Остатки жилищ II слоя Костенок 11 так же, как и жилища Костенок 21, — это четко локализованные, мощностью до 20 см, линзы культурного слоя, за пределами которых обычно встречаются лишь отдельные культурные остатки. Одно из жилищ на Костенках 11 — II слой залегает на 40 см ниже основания IА культурного слоя и представляет собой строго локализованное, круглое, в диаметре 6 м, скопление культурных остатков. Северо-восточный край костно-земляного жилища непосредственно налегает на окраину этой четко выраженной линзы культурного слоя, юго-западный сектор которой, хорошо прощупанный небольшими зондами, надлежит еще расчистить, тогда как три других сектора этого второго жилища II культурного слоя уже исследованы и сняты. Остатки же первого жилища II культурного слоя располагаются в 7 м к югу от костно-земляного жилища и перекрыты IБ (самым верхним) культурным слоем Костенок 11, представленным отдельными костями мамонта и расщепленными кремнями.
При огромной насыщенности культурного слоя на всей его площади костным углем в средней части линзы отмечаются два скопления зольной массы и костного угля в виде очагов. Около западного очага, представлявшего скопление зольной и углистой массы в небольшой очажной лунке, диаметром 70 см, глубиной 6–7 см, в пол жилища были врыты две крупные лопатки мамонта, торчавшие суставами вниз, и половинка плечевой кости мамонта, торчавшая локтевым суставом вверх. На площади двухочажного жилища, равной примерно 60 кв. м, было собрано около 20 кг костного угля, взвешенного в промытом и сухом виде, 13 000 расщепленных кремней, в том числе около 500 орудий, свыше 5500 мелких и очень мелких осколков костей, около 600 кусков мергеля, в том числе 172 со следами обработки или в виде поделок (15 небольших фигурок мамонта и три фигурки носорога).
К аносовскому типу близко́ и, видимо, относимое к этому же времени лишь частично исследованное поселение Чулатово 2 на Десне, недалеко от Мезина (Воеводский М.В., 1952).
Заканчивая раздел, посвященный расцвету позднепалеолитической культуры на Русской равнине, мы считаем уместным, прежде чем перейти к характеристике основных археологических культур данной эпохи, высказать некоторые общие, подытоживающие соображения, касающиеся домашне-хозяйственной деятельности и домостроительства того времени.
Производство каменных и костяных орудий как внутри жилищ, около очагов, так и на поселениях рядом с жилищами и хозяйственными постройками, наблюдается на всех долговременных поселениях и кратковременных стоянках, что доказывается обилием расщепленного кремня, насчитывающегося сотнями, тысячами и десятками тысяч экземпляров. Среди расщепленных каменных пород встречаются остатки, характеризующие процесс изготовления орудий от первичной обработки ядриц и до готовых изделий.
Эти изделия представляют собой прежде всего орудия охоты, в виде наконечников, ножей, кинжалов, а также многочисленные орудия по дальнейшему использованию продукта, добываемого охотой и собирательством — различного рода ножи, скребла и скребки, проколки и острия, употребляемые при обработке шкур, при пошиве одежды и т. п. Большое значение имеют орудия для производства орудий (в первую очередь — разнообразные резцы), с помощью которых древние мастера производили сложные и подчас удивительно тонкие операции по обработке кости, бивня и рога, с помощью которых были сделаны не только многочисленные орудия труда — костяные и бивневые наконечники, копья, землекопалки и мотыги, употреблявшиеся и как орудия собирательства и для производства строительных землекопных работ, разнообразные лощила, шилья, иглы, но и замечательные произведения палеолитического искусства. Одним словом, производство каменных орудий в условиях каменного века воистину явилось «тяжелой индустрией», обеспечивавшей все стороны домашне-хозяйственной деятельности первобытных коллективов.
Человек эпохи позднего палеолита имел два основных источника добычи средств к существованию: охоту и собирательство. Обе эти отрасли «добывающей промышленности», находящие свой предмет труда в природе, осуществлялись «на стороне», за пределами поселка. Но именно в поселке обеспечивались как исходные условия добычи средств к существованию, так и дальнейшая переработка добытого продукта его распределение. И охота, и собирательство, таким образом, также выступают в качестве определенных форм домашне-хозяйственной деятельности, осуществленной в пределах палеолитического поселения.