Общепризнанным считается, что эпоха мезолита характеризуется микроинвентарем с включением геометрических форм. Такие типы каменных индустрий на Ближнем и Среднем Востоке возникают более 10 тыс. лет тому назад, т. е. раньше, чем наступает геологическая современность — голоцен.
Все это показывает, насколько сложно обстоит дело с определением верхней границы палеолита и нижней границы мезолита археологическим путем. Не менее сложно решается и вопрос о границе плейстоцена и голоцена.
Как известно, граница плейстоцена — голоцена разными исследователями проводится на различных хронологических уровнях в интервале от 16 тыс. лет до 8 тыс. лет назад (Хотинский Н.А., 1976, 1977; Величко А.А., 1973). Однако в последнее время, несмотря на существующие разногласия, многие исследователи (Марков К.К., 1965; Нейштадт М.И., 1965; Кинд Н.В., 1974; Хотинский Н.А., 1976) приходят к выводу', что эта граница должна быть синхронной.
Наиболее значительные исследования проблемы определения границы плейстоцен — голоцен провели М.И. Нейштадт, К.К. Марков и в последнее время Н.А. Хотинский. М.И. Нейштадт (1965) усматривает эту границу на уровне в 12 тыс. лет, когда началось непрерывное накопление озерно-болотных отложений в умеренном поясе Евразии. По этой схеме в голоцен включаются вторая половина позднеледниковья (поздний дриас, аллерёд). К.К. Марков проводит нижнюю границу голоцена по контакту поздне- и послеледниковых отложений на уровне в 10 тыс. лет назад, когда начинается окончательное разрушение Скандинавского ледникового щита, перестает существовать балтийское ледниковое озеро — оно заменяется предбореальным иольдиевым морем, когда исчезают перигляциальные условия и начинают формироваться современные почвы.
По мнению Н.А. Хотинского (1976, с. 4), основной перелом в развитии природных условий Северной Евразии произошел около 10300 лет назад, хотя он и не видит в прошлом «абсолютного» рубежа, который можно безоговорочно принять за границу плейстоцен-голоцен, так как считает, что не меньшее значение имеет и другой рубеж на уровне около 12–13 тыс. лет назад. Имеется в литературе мнение и о более позднем, чем десятое тысячелетие, начале геологической современности. Так, А.А. Величко (1973, с. 116–126) возвращается к мнению Лайеля и считает, что граница плейстоцен — голоцен должна проводиться на уровне около 8 тыс. лет назад. Следовательно, многие мезолитические памятники попадают в плейстоцен и тогда надо ставить вопрос, что мезолит возникает в плейстоцене, как это уже и сделали некоторые археологи (Матюшин Г.Н., 1976), правда, не имея для этого серьезных оснований.
Глава втораяРазвитие природной среды на территории СССР в антропогене и проблемы хронологии и периодизации палеолита
Освоение территории Северной Евразии первобытным человеком происходило на фоне больших климатических изменений, вызванных материковыми оледенениями. Детально разработанная история развития природы в антропогене позволяет наметить определенные соответствия этапов развития первобытного общества с определенными конкретными этапами истории Земли. Это дает возможность построить геохронологическую канву и разместить на ней археологические памятники.
Вопрос о геологическом возрасте палеолитических памятников является одним из главнейших в первобытной археологии, поскольку без установления возраста невозможно правильно понять и восстановить историю развития первобытного человека и его материальной культуры.
Несмотря на то что на территории нашей страны известно сейчас более тысячи палеолитических памятников, надежному стратиграфическому обоснованию их возраста поддаются лишь немногие, только те, которые имеют хорошо сохранившийся культурный слой в четких стратиграфических условиях. Многие палеолитические памятники представлены археологическим материалом, собранным на поверхности различных элементов рельефа, и практически не поддаются геохронологической расшифровке. Мнение о том, что высотное положение археологических памятников на определенных террасах указывает на их возраст (Николаев В.А., Шанцер Е.В., Громов В.И. — см.: Громов В.И., 1948), не подтвердилось. На поверхности древних террас люди селились во все времена после их образования. Возраст террасы в таком случае указывает лишь на то, что археологический памятник не может быть древнее времени ее формирования. Обнаружение позднепалеолитической стоянки на эоплейстоценовой хапровской террасе у хут. Недвиговка на Нижнем Дону совсем не говорит о такой большой древности этого памятника.
В геологии довольно хорошо разработана стратиграфия террас, по которой формирование их увязано с основными палеогеографическими событиями антропогена. Однако эта стратиграфия редко может быть применена к установлению возраста палеолитических памятников, так как большинство последних связано с покровными отложениями, сформировавшимися на поверхности террас. И в этих случаях возраст аллювия террас указывает лишь на то, что залегающий выше археологический памятник не может быть древнее или синхронен времени формирования террасы. Известны редкие случаи, когда археологические памятники встречены непосредственно в аллювии террас. Возраст этих памятников определяется иначе. Они не могут быть позднее времени формирования аллювия той или иной террасы. Люди не жили в воде. Археологические материалы в таких случаях переотложены. Но переотложение могло происходить за счет разрушения более древних осадков. Следовательно, возраст аллювия указывает лишь на крайний верхний предел времени существования памятника. В этих случаях археологические изделия должны рассматриваться или как синхронные, или, скорее всего, как более древние, чем время формирования террасы. Все это указывает на то, что для археологии палеолита наибольшее значение имеет разработка схемы развития и формирования континентальной покровной толщи осадков, изученной пока, к сожалению, далеко недостаточно. Исключение составляют лишь памятники, залегающие в типичных лессах, время накопления которых достаточно хорошо увязано с ледниковыми событиями. Такое же значение имеют и памятники, залегающие в ископаемых почвах, развивавшихся в интергляциальных или интерстадиальных условиях.
Еще сложнее обстоит дело с установлением возраста пещерных памятников, поскольку пещеры представляют собой изолированные полости, формирование рыхлых осадков в которых происходило несколько иначе. Однако и пещерные полости испытывали на себе влияние крупных общеклиматических колебаний, которые нашли отражение в различных типах осадков, поддающихся геохимической расшифровке (Мадейска Т., 1977) и увязке их с общими палеогеографическими событиями.
При написании данного раздела использованы главным образом материалы по тем археологическим памятникам, которые залегают в достаточно четких стратиграфических условиях и которые изучены комплексно с применением различных, независимых друг от друга методов, что позволяет их более надежно разместить на геохронологической шкале. При этом максимально использованы работы советских и зарубежных геологов, занимавшихся вопросами датировки палеолита.
Среди советских геологов особенно большой вклад в изучение стратиграфии палеолита внесли А.П. Павлов, Г.Ф. Мирчинк, В.Н. Громов, Г.И. Горецкий, А.И. Москвитин, М.Н. Грищенко, А.А. Величко, И.К. Иванова, Г.И. Лазуков, М.Ф. Веклич, Э.И. Равский, С.М. Цейтлин. Исключительно ценные результаты в последние годы получены благодаря применению комплексного подхода к исследованию разрезов в бассейне Днестра под руководством И.К. Ивановой и в бассейне Днепра под руководством А.А. Величко. Комплексное изучение пещер Центрального Кавказа развивает В.П. Любин. Большие комплексные работы традиционно проводятся также по исследованию палеолита Костенковско-Борщевского района. На территории азиатской части СССР работы такого плана пока значительно отстают по уровню от европейской части СССР. Однако и там сейчас имеются достаточно надежные данные по стратиграфии позднего палеолита в долине Енисея (работы З.А. Абрамовой). Комплексные исследования начинают внедряться и в археологию палеолита Средней Азии (работы В.А. Ранова и А.Е. Додонова).
Несмотря на то что подавляющее большинство палеолитических памятников северной Евразии расположено в пределах внеледниковых перигляциальных районов, нельзя не остановиться на рассмотрении главных моментов в развитии самих оледенений.
Материковые оледенения были наиболее ярким природным феноменом в истории антропогена. Многие исследователи считают, что оледенения оказывали определяющее влияние на климат, а следовательно, и на историю природы не только в зоне развития ледников, но и в перигляциальных областях. Поэтому оценить природные изменения во внеледниковых районах возможно только путем сопоставления их развития с историей оледенения. В свою очередь историю ледниковых и перигляциальных районов необходимо сопоставить с историей развития южных морей, поскольку палеолитические памятники приурочены и к приморским районам.
История оледенений Северной Евразии изучена довольно хорошо. Она служит основой увязки главных природных событий плейстоцена. В нашей стране наибольшим распространением пользуются схемы, базирующиеся на исследованиях Г.Ф. Мирчинка (1936), А.И. Москвитина (1954, 1957, 1962, 1965, 1970), И.П. Герасимова и К.К. Маркова (1939), Г.И. Горецкого (1964, 1966, 1970), И.К. Ивановой (1965), А.А. Величко (1973), А.А. Асеева (1974) и др. Для обоснования этих схем большое значение имели исследования по ископаемым фаунам В.Н. Громова (1948), В.Н. Громовой (1965), Н.К. Верещагина (1959), палеофитологические исследования В.П. Гричука (1951, 1969, 1973), работы по литологии Е.В. Шанцера (1968), Н.В. Ренгартен и по ископаемым почвам и лессам И.П. Герасимова, А.А. Величко, Т.Д. Морозовой и др. В развитии палеокриогенного направления исследований много сделано А.И. Москвитиным, А.И. Поповым и А.А. Величко. На основании этих исследований широко применяется следующая схема оледенений и межледниковий для территории Восточной Европы (от древних к молодым) (рис. 1).