Формозов А.А., 1969, с. 8; Столяр А.Д., 1978, с. 88). Сложность увеличивается от того, что материальные следы проявления «духовного производства» (тогда непосредственно вплетенного в производство материальное), вызванное этим синкретическим сознанием, мы воспринимаем и оцениваем через призму привычных и естественных для нас дифференцированных форм сознания.
Каковым же являлся характер этого первобытного сознания, через какие стадии оно проходило в своем развитии? Учитывая скудность и отрывочность имеющихся данных, любые гипотезы по этому поводу будут неизбежно носить в значительной мере умозрительный, спекулятивный характер. Не составляет исключения и наша точка зрения, излагаемая ниже тезисно, без детальной аргументации и соответственно без ссылок на многочисленные работы ученых, чьи взгляды по затрагиваемым вопросам так или иначе учитывались.
Мы предполагаем, что первоначально общественное сознание первобытного человека было наивно-реалистическим, тотемическим. На этой стадии человек не отделял себя от коллектива, а коллектив — от окружающей среды, от природы. Удвоение мира, деление его на «естественное» и «сверхъестественное» (хотя бы в самой примитивной форме) на этой стадии еще было невозможным, человек знал только один, реальный, мир, причем наивно считал свои знания о нем полными, абсолютными и столь же наивно преувеличивал свое могущество (отсюда название для сознания такого рода — «наивно-реалистическое»). Осознание единства родового коллектива, его теснейшей связи с природой выступало в форме представлений о кровном родстве людей, составляющих этот коллектив, с определенным видом животных. Отсюда второе название для такого сознания — «тотемическое».
Говорить о возникновении первоначальных (первобытных) религиозных представлений можно лишь начиная со следующей стадии первобытного сознания, которую мы называем мифологической. На этой стадии впервые происходит удвоение мира, впервые, пусть в самой примитивной, окрашенной прежними наивно-реалистическими представлениями форме, возникает концепция иного, сверхъестественного мира, влияющего на реальное бытие, а постепенно — все больше и больше подчиняющего естественное, становящегося причиной и основой мироздания. Едва ли эта новая концепция возникает как новая религия. Она возникает в недрах прежних, тотемических представлений, превращая их из наивно-реалистического мировоззрения в зародыш религии. Именно на этой стадии возникает представление о тотемических предках — существах, объединяющих в себе черты человека и зверя, являющихся родоначальниками, причиной и основой существования коллектива, т. е. причиной и основой миропорядка (поскольку для первобытного человека мир замыкается на коллективе, которому этот человек принадлежит). Представления о сверхъестественном меняют саму суть прежних квазимагических действий по овладению окружающим миром, превращая их в действия подлинно магические, основанные не на собственных знаниях и силах (пусть мнимых), но на обращении к иным, более могущественным, иррациональным силам. Наконец, на этой стадии, но не раньше, возникают анимистические представления о «душе», «духе».
С какими же периодами человеческой истории следует связывать эти две стадии первобытного сознания? Материалы по изобразительному искусству и по погребениям эпохи позднего палеолита на Русской равнине в своей основе, по нашему мнению, отражают наивно-реалистические представления. Об этом свидетельствуют два основных сюжета палеолитического искусства — образ зверя и образ женщины, некоторые особенности воплощения этих сюжетов, условия нахождения этих изображений в культурном слое, идентичные условиям нахождения ряда наиболее ценных орудий труда (мы обращали внимание на эти моменты выше, при характеристике женских статуэток).
Об этом же свидетельствуют особенности палеолитических погребений: захоронение на территории поселения, зачастую — непосредственно в жилище, отсутствие устойчивых, единообразных черт в погребальном обряде, реальный инвентарь, сопровождающий покойника; отсутствие вотивных предметов. Но, говоря о наивно-реалистической основе дошедших до нас свидетельств духовной жизни людей эпохи позднего палеолита, было бы неверно закрывать глаза на обильные черты, объяснить которые только в рамках наивно-реалистических представлений уже невозможно. Таковы личины фантастических существ, полузверей-полулюдей, найденные в верхнем слое Костенок 1. Таков факт захоронения на Маркиной Горе молодого мужчины в связанном состоянии (страх перед умершим?). О формировании более сложных представлений свидетельствуют и некоторые детали сунгирьских погребений.
Таким образом, приведенные данные не дают однозначного ответа на вопрос — каким было общественное сознание в эпоху позднего палеолита. Было ли оно еще в целом наивно-реалистическим, лишь с отдельными чертами следующей, мифологической стадии, возможно, проявляющимися не во всех культурах? (Нужно учитывать как неравномерность исторического развития, так и то, что в действительности грань между «тотемической» и «мифологической» ступенями должна быть чрезвычайно расплывчатой, нечеткой). Или же сознание позднепалеолитического человека уже было вполне мифологическим, а наивно-реалистический характер искусства и погребального обряда объясняется отставанием формы от содержания? Для правильного ответа необходимо дальнейшее накопление и анализ материалов по духовной культуре этой эпохи. Но в любом случае можно утверждать, что наивно-реалистический, тотемический этап в формировании общественного сознания палеолитического человека существовал в реальности и что его начало следует, по-видимому, связывать с периодами, предшествующими эпохе позднего палеолита. Такие представления о природе и сущности возникающего и документированного на памятниках эпохи палеолита первобытного искусства естественно вытекают прежде всего из того огромного вклада в науку о палеолите, который внесли советские исследователи как накоплением фактов, так и развитием социологического направления в их интерпретации.
Глава втораяПоздний палеолит Кавказа(Н.О. Бадер)
Первое описание пещер Грузии сделано еще в 1834 г. французским путешественником Дюбуа де Монпере, однако первые раскопки, давшие кремневые орудия, были предприняты только в 1868 г. швейцарским геологом Эрнестом Фавром и полковником Статковским. Материалы, дошедшие до нашего времени, получены много позже, когда в 1914 г. Р.Р. Шмидт и Л. Козловский провели раскопки в пещере Вирхова (Сакажия), пещере Уварова и гроте Бараташвили. Наконец, в 1916 г. работы в Имеретии продолжил С.А. Круковский, который обследовал ряд пещер и начал раскопки в Гварджилас-Клде (Замятнин С.Н., 1957, с. 433–447).
Систематические исследования каменного века Кавказа начинаются после Октябрьской революции. Уже в 1926–1928 гг. Г.К. Ниорадзе проводит большие работы в Девис-Хврели (Ниорадзе Г.К., 1933), а в 1936–1937 гг. — в пещере Сакажия (Ниорадзе Г.К., 1953).
С.Н. Замятнин в 1924–1926 гг. знакомится со старыми работами Р. Шмидта, Л. Козловского, С. Круковского, а в 1934 г. сам обследует пещеры в окрестностях Кутаиси и Чиатур, в том числе навесы Мгвимеви (Замятнин С.Н., 1935б, 1937б). В это же время под его руководством начинает работать палеолитическая экспедиция на Черноморском побережье Кавказа, которая исследует Ахштырскую и Навалишенскую пещеры (Замятнин С.Н., 1937а, 1940, 1961). В составе экспедиции постоянно работает группа геологов (Громов В.И., 1940; Шанцер Е.В., 1940).
Начиная с этого времени, широкие полевые работы в Закавказье ведутся непрерывно (Замятнин С.Н., 1950). В 1940 г. экспедиция кафедры археологии Государственного университета Грузинской ССР под руководством Г.К. Ниорадзе при участии Н.З. Киладзе (Бердзенишвили) проводит раскопки под навесом № 1 Мгвимеви (Киладзе Н.З., 1944, 1949). В том же, 1940 г., Л.Н. Соловьев обследует гроты Хупынипшахва (Холодный) и Кёп-Богаз (Апианча) в Абхазии (Соловьев Л.Н., 1961), а Д.А. Крайнов шурфует Ацинскую пещеру (Крайнов Д.А., 1947).
После Великой Отечественной войны полевые исследования были возобновлены открытием Л.И. Маруашвили летом 1945 г. Зуртакетской мезолитической стоянки (Маруашвили Л.И., 1946). В 1951–1952 гг. Институт истории АН Грузинской ССР организует Дзеврскую археологическую экспедицию под руководством Н.З. Киладзе для раскопок пещеры Сагварджиле (Киладзе Н.З., 1953).
С 1958 г. по настоящее время успешно работает Квирильская археологическая экспедиция Государственного музея Грузии под руководством Д.М. Тушабрамишвили. Наряду с эталонными материалами мустьерского времени из Джручулы, Самгле-Клде, Ортвала-Клде экспедицией открыты и исследованы позднепалеолитические слои в Самерцхле-Клде (Ниорадзе М.Г., 1975б), Дзудзуане (Тушабрамишвили Д.М., 1969, 1971, 1975) Сарекском навесе, Тогон-Клде, мезолитические и неолитические комплексы в Семеле-Клде и Даркветском навесе.
Работы на Черноморском побережье в 1958 г. продолжила Абхазская археологическая экспедиция Института истории АН Грузинской ССР под руководством Н.З. Бердзенишвили (Киладзе). Экспедиция исследовала важные позднепалеолитические памятники в Сванта-Саване (Бердзенишвили Н.З., 1972), Окуми 1 (Хубутия Г.П., 1973; Бердзенишвили Н.З., Хубутия Г.П., 1974). В 1975 г. Л.Д. Церетели возобновила исследования в Кёп-Богазе (Апианча). (Церетели Л.Д., Клопотовская Н.Б., Майсурадзе Г.М., 1978).
Кроме этих больших экспедиций, Н.З. Бердзенишвили провела работы в Чахати (Бердзенишвили Н.З., 1964а), А.Н. Каландадзе — в Белой пещере (Каландадзе А.Н. и др., 1976; Каландадзе А.Н. и др., 1977). Н.З. Бердзенишвили и Г.П. Дочанашвили возобновили раскопки Хергулис-Клде (Бердзенишвили Н.З., 1973; Дочанашвили Г.П., 1973, 1974), а М.Г. Ниорадзе — Сакажия (Ниорадзе М.Г., 1976).
В 1961 г. М.З. Паничкина и Е.А. Векилова возобновили работы в Ахштырской пещере (